Олонхо - сказания малых народов Сибири. Легенда о великой сибирской реке Мифы и легенды народов сибири
БАЙКАЛА-ОЗЕРА СКАЗКИ I / 1
НАСЛЕДСТВО СИБИРСКИХ НАРОДОВ
Меж высоких гор, в бескрайней тайге раскинулось величайшее в мире озеро Байкал - славное сибирское море.
Неизведанной и загадочной страной была Сибирь в давние времена - дикая, студеная, пустынная. Немногочисленные племена сибирских народностей - буряты, якуты, эвенки, тофалары и другие - кочевали по необъятным сибирским просторам. Для их кочевий самыми притягательными и щедрыми были прибрежья священного Байкала, тайга и степи между могучими реками Ангарой, Енисеем, Леной, Нижней Тунгуской и Селенгой, белые дали тундры вплоть до Северного Ледовитого океана.
Нелегкой была судьба коренных обитателей Сибири. Суровый климат, зависимость от природных условий, незащищенность от болезней, неумение вести натуральное хозяйство, гнет мелких князей, купцов и шаманов - все это формировало особый характер и духовный склад сибирских народностей.
Письменности у народов Сибири не было. Но жажда познания мира, его образного осмысления, жажда созидания неудержимо тянула людей к творчеству. Замечательные поделки из дерева, кости, камня и металла создавали сибирские умельцы. Слагались песни и былины, сказки и легенды, мифы и предания. Эти творения - бесценное наследство сибирских народов. Передаваясь из уст в уста, из поколения в поколение, они несли в себе огромную духовную силу. В них отражалась история народа, его идеалы, его стремление к освобождению от векового гнета, мечта о свободной и радостной жизни, о братстве народов.
Сибирский фольклор своеобразен и самобытен. Житейская мудрость, национальный колорит, художественная выразительность свойственны сибирским сказкам, легендам и преданиям.
В сборнике представлены различные жанры устного творчества народов, заселяющих берега Байкала и долины окружающих рек: волшебные сказки, легенды, предания и устные рассказы; сказки социально-бытовые и о животных. Наряду со старыми, традиционными сказками в сборник включены и сказки о новой жизни в советской Сибири.
Тексты представленных произведений неравнозначны. Одни из них даются в литературной обработке, другие созданы писателями по мотивам народных сказок, легенд, третьи печатаются в их первозданном виде, как они записаны от сказителей, лишь с незначительными поправками. Некоторые сказки могут показаться непритязательными и даже примитивными. Однако эта кажущаяся примитивность таит в себе живую непосредственность, естественность и простоту, которые и составляют истинную оригинальность неповторимого народного искусства. Конечно, никто не говорит, что эвенки собрались со всей тайги и столкнули гору в море, такое бывает только в сказке, но в этом заключена большая правда: народ - огромная сила, он может горы сдвигать; никто не поверит, что Ленин прилетал на Крайний Север к эвенкам на красном олене, сплотил их и они победили своих врагов. Ленин в северной тундре не бывал. Однако сказка вдохновляла, рождала веру, звала на борьбу.
Большая часть сказок этого сборника - бурятские, эвенкийские и тофаларские - творчество народов, которые издавна живут в непосредственной близости от Байкала.
Русские появились в Сибири более четырехсот лет назад. Они принесли с собой житейский опыт, свою культуру, подружились с местными народами, научили их возделывать землю, выращивать хлеб, разводить коров и овец, строить добротные дома.
Вместе с поселенцами в Сибири приживались и русские народные сказки.
Герои сибирских сказок, легенд и преданий своеобразны и колоритны. В сказках волшебных - это и сама сибирская природа, озера и реки, горы и леса, которые одушевлены народным воображением; это и обыкновенно могучие национальные богатыри, одаренные сверхъестественной силой и умом, борющиеся с чудовищными или злыми богатырями за свободу народа, за правду и справедливость. В сказках о животных героями являются сибирские звери и птицы, рыбы и даже насекомые, наделенные человеческими качествами. Персонажи социально-бытовых сказок обыкновенные люди, жители тайги, занимающиеся охотой и рыбной ловлей, скотоводством, борющиеся с нуждой и со своими извечными врагами - богатеями.
Интересным и важным явлением в сибирском фольклоре стали новые сказки о Сибири свободной и счастливой, новом, революционном времени, свежее дыхание которого дошло до самого глухого уголка сибирской тайги, до самой крайней точки России.
Это время поистине делало людей счастливыми, окрыляло их мечтой о близком светлом будущем, о всеобщем равенстве, братстве и справедливости. Все это не могло не всколыхнуть, не преобразить традиционное народное творчество. Все те события и настроения, несомненно, отразились в народных сказках сибирских жителей. Слагались сказки о великом Ленине, о русских баторах-революционерах, которые пришли в тайгу, в тундру и помогли людям найти ключ счастья, зажечь солнце новой жизни.
«Байкала-озера сказки» - двухтомное издание, оформленное известными советскими художниками братьями Трауготами.
В каждой книге - три раздела. В первой книге - сказки о Байкале («Волшебные сны Подлеморья»), героические сказки, прославляющие народных героев-богатырей («Вечные люди и живая вода»), топонимические легенды и предания («Так рождались реки и горы»). Во второй том включены сказки о животных («Небесные олени»), социально-бытовые («Счастье и горе») и сегодняшние, современные сказки («Солнце Подлеморья»).
Составитель Н. Есипенок Рисунки Г. А. В. Траугот
ВОЛШЕБНЫЕ СНЫ ПОДЛЕМОРЬЯ
БОГАТЫРЬ БАЙКАЛ
В старые времена могучий Байкал был веселым и добрым. Крепко любил он свою единственную дочь Ангару.
Красивее ее не было на земле.
Днем она светла - светлее неба, ночью темна - темнее тучи. И кто бы ни ехал мимо Ангары, все любовались ею, все славили ее. Даже перелетные птицы: гуси, лебеди, журавли - спускались низко, но на воду Ангары садились редко. Они говорили:
Разве можно светлое чернить?
Старик Байкал берег дочь пуще своего сердца.
Однажды, когда Байкал заснул, бросилась Ангара бежать к юноше Енисею.
Проснулся отец, гневно всплеснул волнами. Поднялась свирепая буря, зарыдали горы, попадали леса, почернело от горя небо, звери в страхе разбежались по всей земле, рыбы нырнули на самое дно, птицы унеслись к солнцу. Только ветер выл да бесновалось море-богатырь.
Могучий Байкал ударил по седой горе, отломил от нее скалу и бросил вслед убегающей дочери.
Скала упала на самое горло красавице. Взмолилась синеглазая Ангара, задыхаясь и рыдая, стала просить:
Отец, я умираю от жажды, прости меня и дай мне хоть одну капельку воды…
Байкал гневно крикнул:
Я могу дать только свои слезы!..
Сотни лет течет Ангара в Енисей водой-слезой, а седой одинокий Байкал стал хмурым и страшным. Скалу, которую бросил Байкал вслед дочери, назвали люди Шаманским камнем. Там приносились Байкалу богатые жертвы. Люди говорили: «Байкал разгневается, сорвет Шаманский камень, вода хлынет и зальет всю землю».
Только давно это было, теперь люди смелые и Байкала не боятся…
АНГАРСКИЕ БУСЫ
Кто в глубокую старину считался самым славным и могучим богатырем, которого все боялись, но и почитали? Седой Байкал, грозный великан.
А славился он еще и несметными, бесценными богатствами, которые стекались к нему со всех сторон от покоренных им и обложенных данью - ясаком - окрестных богатырей. Насчитывалось их более трехсот. Собирал ясак верный соратник Байкала - богатырь Ольхон, у которого был крутой и жестокосердный нрав.
Неизвестно, куда бы девал с годами всю добычу Байкал и сколько бы он ее накопил, если б не его единственная дочь Ангара, синеокая, капризная и своенравная красавица. Очень огорчала она отца необузданной расточительностью. О, как легко и свободно, в любой миг расходовала она то, что собирал ее отец годами! Бывало, журили ее:
На ветер бросаешь добро, зачем это?
Ничего, кому-нибудь да пригодится, - говорила Ангара, посмеиваясь. - Люблю, чтоб все в ходу было, не залеживалось и попадало в хорошие руки.
Сердцем-то добра была Ангара. Но были у Ангары и свои любимые, заветные сокровища, которые она берегла с малых лет и хранила в голубой хрустальной шкатулке. Часто подолгу любовалась она ими, когда оставалась в своей светлице. Шкатулку эту Ангара никогда и никому не показывала и ни перед кем не открывала, поэтому никто из дворцовой челяди не знал, что в ней хранится.
Книга объединяет под одной обложкой лучшие сказки и легенды многочисленных народов России, дополненные справочной информацией о каждом народе - его месте проживания, численности, истории, вероисповедании, особенностях быта, фольклоре, известных людях.
В издании представлены образцы народного творчества карелов, ненцев, чукчей, эскимосов, якутов, бурят, татар, башкир, чувашей, чеченцев, адыгов и многих других. Тексты сказок и легенд даны в литературной обработке петербургского писателя и историка Евгения Лукина. Издание богато иллюстрировано классическими изображениями представителей народностей в национальных костюмах, картинами повседневного народного быта и природных ландшафтов. Книга служит идее толерантного общения, представляя Россию как единую, многообразную страну, где живут десятки талантливых народов и народностей.
Предисловие 1
Сказки и легенды народов Севера 2
Сказки и легенды народов Сибири и Дальнего Востока 10
Сказки и легенды народов Урала и Поволжья 18
Сказки и легенды народов Кавказа 31
О составителе 42
Сказки и легенды народов России
Предисловие
Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!
А. С. Пушкин
Паули Г.-Т. Чувашка, мордва, черемиска. "Этнографическое описание народов России". 1862 г.
У тувинцев – народа, живущего на юге Восточной Сибири, – есть повествование о том, почему нельзя таить сказку. Оказывается, каждая сказка имеет свой невидимый, но весьма деятельный дух, который может жестоко наказать человека, если тот не захочет ее рассказывать, особенно когда об этом просят дети.
Действительно, сказка играет огромную роль в нашей жизни. В сказке содержится ценнейшая информация об окружающем мире. Через сказку мы получаем первоначальные представления о человеке, его жизненных проблемах и возможных способах их решения. Именно сказка формирует у нас те непреложные нравственные ценности, которые позднее позволяют нам осуществлять безошибочный выбор между добром и злом.
Сказка не знает границ. Она присутствует в фольклоре всех народов. Причем нередко сюжеты тех или иных сказок перекликаются друг с другом, переходят от одного народа к другому, обретая своеобразную национальную окраску в зависимости от места своего бытования. Выдающийся знаток мирового фольклора Владимир Пропп отмечал: "Замечательно не только широкое распространение сказки, но и то, что сказки народов мира связаны между собой. До некоторой степени сказка – символ единства народов". С помощью сказки народы не только лучше узнают, но и лучше понимают друг друга. Сегодня сказка – самый верный учитель толерантности, ибо она изначально исповедует идеалы добра, любви и справедливости.
"Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!" – восклицал Александр Пушкин, долгими зимними вечерами слушая рассказы своей няни Арины Родионовны. Великий русский поэт оказался одним из первых, кто стал записывать сказки непосредственно от сказителя – носителя народной сказочной традиции. Его примеру последовали другие писатели – Николай Гоголь, Николай Языков, Владимир Даль. Позднее они вложили свои записи в первый национальный свод фольклора – "Собрание народных песен П. В. Киреевского".
Рябушкин А. П. Гусляр поющий.
Поначалу речь шла только о русских сказках. Неутомимые собиратели отправлялись в экспедиции по дальним деревням и селам, чтобы записать сказку, легенду, быль. Слава первого российского собирателя принадлежит И. А. Худякову (1842–1876), который лично записал немало великорусских сказок от народных сказителей. Впоследствии Худяков был сослан в Восточную Сибирь, где немедленно занялся сбором и изучением якутских преданий. Так увлечение своим легендарным прошлым неизбежно диктует интерес к фольклору других народов.
Надо сказать, что в деле собирания местного эпоса большую, но до сих пор неоцененную роль сыграла Русская православная церковь. Православные священники, отправляясь к месту своего служения, считали своим долгом не только нести язычникам свет Христовой истины, но и составлять алфавит местного языка, собирать образцы устного народного творчества.
На побережье Охотского моря в Тауйском остроге, к примеру, нес свою службу протоиерей Стефан Попов, который перевел на эвенский язык "Евангелие от Матфея", а в 1858 году издал "Тунгусский букварь с молитвами". Подобную работу проделал на Алтае и протоиерей Василий Вербицкий (1827–1890), составив первую грамматику алтайского языка, а также собрав местные сказания. Священник Григорий Верещагин (1851–1930) из знаменитого удмуртского села Бураново в 1886 году опубликовал целую монографию, посвященную, в частности, сказкам и легендам вотяков.
Но настоящее изучение фольклора народов России началось лишь в XX столетии, когда произошли революционные преобразования. Тогда многие народы бывшей империи обрели письменность, которая позволяла им фиксировать произведения на родном языке. Но нужен был учитель, нужен был пастырь. И таковым становился обычный русский интеллигент, вдохновленный святой идеей подвижничества.
К их числу следует отнести фольклориста Г. А. Меновщикова (1911–1991), который юношей приехал на Чукотку, работал учителем, собирал сказки и легенды, составил грамматику эскимосского языка. С началом Великой Отечественной войны храбро сражался на фронте, а, вернувшись, занялся изданием учебников эскимосского языка и описанием его диалектов. Такие подвижники трудились во всех уголках России. Это – выдающиеся лингвисты и этнографы С. Н. Стебницкий (1906–1941), Ю. А. Крейнович (1906–1985), Б. О. Долгих (1904–1971), Н. А. Баскаков (1905–1995), Н. М. Терещенко (1908–1987) и многие другие.
Одновременно к делу подключалась и национальная интеллигенция. Сын царского офицера Заурбек Мальсагов (1894–1935) стал родоначальником ингушской письменности, разработав в 1921 году первый ингушский алфавит, а его родной брат Ибрагим Мальсагов в 1927 году издал первый сборник ингушских сказок. Сын батрака Кецай Кеккетын (1918–1943) после окончания Института народов Севера в Ленинграде принял участие в создании корякского алфавита и стал первым корякским писателем, в произведениях которого своеобразно преломились устные предания коряков.
Сегодня в России, по данным последней переписи 2010 года, насчитывается почти 200 народов. Конечно, русские составляют внушительное большинство – свыше 110 миллионов. Вторыми по численности считаются татары: около 6 миллионов. Остальные народы занимают в переписи более скромные строчки – от 1,5 миллиона до 10 человек. Однако для нас, россиян, ценен каждый народ, каждая личность. В этом – залог нашего мирного сосуществования, нашего цветущего разнообразия.
Книга "Сказки и легенды народов России" представляет лишь малую толику того несметного сказочного богатства, которым обладают народы нашей страны. В нее включены лучшие образцы устного народного творчества, собранные в течение полутора веков. Составитель стремился представить в книге все виды сказок – и богатырские, и волшебные, и бытовые, и сказки о животных, руководствуясь при отборе тем поэтическим чутьем, которое, по мнению Владимира Проппа, так необходимо для понимания произведений словесного искусства. При этом составитель, подвергая небольшой литературной обработке отобранные тексты, старался бережно сохранить их национальный колорит и своеобразие.
Книгу украсили классические иллюстрации национальных костюмов, картины повседневного быта и природных ландшафтов, созданные самыми разными художниками. Среди них – не только знаменитые живописцы К. А. Коровин, В. И. Суриков, А. М. Васнецов, Л. Ф. Лагорио, но и незаслуженно забытые мастера Е. М. Корнеев, А. А. Борисов, Г. И. Чорос-Гуркин и другие.
При оформлении данного издания также использовались материалы старинных книг по этнографии. Прежде всего это опубликованное в 1776–1780 годах "Описание всех народов Российского государства, их быта, вероисповедания, обычаев, жилищ, одежды и остальных отличий" немецкого ученого Иоганна Готлиба Георги (1729–1802), который много путешествовал по России, исследовал Поволжье, Западную Сибирь, Прибайкалье, Даурию. Он сам рисовал с натуры, а затем с его рисунков были сделаны замечательные гравюры, представленные и здесь.
Другая книга – "Этнографическое описание народов России" – принадлежит перу действительного члена Русского географического общества, немецкого ученого Густава-Теодора Паули (1817–1867). Она была проиллюстрирована великолепными цветными литографиями и издана в 1862 году, заслужив одобрение императора Александра II. Эти литографии частично воспроизведены и в нашем издании.
Помимо цветных иллюстраций, книга "Сказки и легенды народов России" снабжена справочной информацией о каждом народе – его месте проживания, численности, истории, вероисповедании, особенностях быта, фольклоре, известных людях. Книга будет интересна и жителям столиц, и обитателям самых дальних уголков нашей страны – от Крайнего Севера до Приморья и Алтайского края. Ее с удовольствием прочтут в семейном кругу и взрослые, и дети.
Евгений Лукин
Природа уральского и сибирского края чрезвычайно богата и разнообразна. Здесь есть и просторные степи, и высокие горы, и бескрайние леса с болотами. Откуда они взялись? – об этом могут рассказать легенды местных народов.
Большинство исторических и природных мест бывает окутано легендам и мифами. Особенно если эти места отличаются необычным видом или тесно связаны с жизнью людей. В наследие от коренного населения Уральских гор и Сибирских лесов нам достались красивые легенды, повествующие о появлении природных красот этих земель.
Уральские горы
Русское название «Урал» произошло от устаревшего башкирского слова «урау», что означало либо «пояс», либо «возвышенность». Местные народы называли эти горы по-разному: Нёр, Из, Нгарка Пэ. В славянских летописях Уральские горы упоминаются как Поясовые или Большой Камень.
Это совсем молодые горы – они начали формироваться в палеозойскую эру, и украшают собой лик Земли на протяжении всего лишь 200 миллионов лет. Уральские горы появились в процессе складкообразования земной коры. Но у местного населения – манси и хантов – существуют свои легенды, рассказывающие о том, как появился знаменитый Урал.
По одной версии легенды жил в тайге могучий и жадный великан, который из века в век складывал в свой огромный пояс разные драгоценности. И вот набралось у него столько добра, что пояс упал с него на землю. Так появились Уральские горы, богатые металлами и самоцветами.
Другая версия говорит о мудром верховном боге – он специально бросил в самый центр земель свой тяжёлый пояс, чтобы тот придавил крутящуюся землю и оставил её беспокойный бег.
Мань-Пупу-Нёр
Эти каменные останцы называют ещё Столбами выветривания или просто Болванами. Они находятся в Северном Урале. С этим интересным геологическим объектом природы связана древняя мансийская легенда.
В стародавние времена на этих землях жило одно процветающее племя, и управлял ими мудрый вождь, у которого была дочь-красавица, и сын – удалой воин. Однажды, когда сын вождя был на охоте, посватался к его дочери жестокий великан из соседнего племени. Красавица отказала ему, и тогда великан позвал своих шестерых братьев, и пошли они всемером войной на племя вождя. Много дней они бились, пока не вернулся с охоты сын вождя. Он направил на них луч солнечного света, который отражался от его волшебного щита, и семь братьев превратились в камни. Они до сих пор стоят на горе там, где хотели погубить процветающий народ вождя.
Скалы Три брата
В горах Среднего Урала есть три скалы, прозванные Старший, Средний и Младший брат. С ними связана башкирская легенда. Однажды пришли с востока на Урал войска захватчиков, которые грабили, убивали и пленили людей. Они были настолько сильны, что никто не смел им сопротивляться. И только три отважных брата, удалые воины и охотники, не побоялись встретить неприятеля в горах. Много дней и ночей они храбро бились с врагами, но не пустили их в родные края. Захватчики были вынуждены уйти восвояси, а три брата превратились в каменные глыбы, которые и сегодня стоят в горах, и словно охраняют родной край.
Озеро Тургояк
На территории Южного Урала находится озеро удивительной красоты – Тургояк. Оно прославлено не только прекрасными видами. Это озеро считается вторым по прозрачности и чистоте воды после Байкала. О появлении Тургояка повествует старинная башкирская легенда.
Однажды отправился на охоту юноша Тур. Преследуя зверя, он ушёл далёко в горы, и встретил там прекрасную девушку по имени Кояк. Захотел юноша взять её в жёны, но девушка была больна – чёрная шаманка лишила её зрения, а исцеление могла принести только вода из самого чистого озера на свете. Тогда отправился Тур в дальние края. Много земель он прошёл, прежде чем нашёл это чистое озеро. Набрал в ладони воды и принёс её Кояк. Девушка умылась водой и прозрела. После этого влюблённые поженились, а на том месте, где Кояк уронила несколько капель чистой воды, появилось прозрачное озеро. А люди в память об их любви так и назвали озеро – Тургояк, что значит Тур и Кояк.
Гора Белуха
Эта белоснежная гора в Алтайских горах высоко возвышается над окрестными землями и издали напоминает огромный треугольник. Одна легенда местных народов повествует о том, что она появилась из уха снежного великана по имени Белое Ухо, которого сразили охотники. Но существует более древняя легенда. Она гласит, что эта гора встала на пути ледника, наступающего с севера на тёплые и плодородные долины, где находились людские поселения. Перекрыв собой дорогу холоду и снегу, она спасла жизни многих людей. В благодарность за это местные народы подносили ей дары, считали своей защитницей и уважительно называли Белоснежной.
Река Ангара и Шаман-камень
Ангара является крупным притоком сибирской реки Енисей, также она – единственная река, вытекающая из озера Байкал. В её истоке посреди воды стоит каменная глыба, которую в древности буряты считали убежищем духа реки. Сейчас эту скалу называют Шаман-камень. О том, как он появился посреди русла Ангары, может поведать древняя легенда.
У старика-охотника по имени Байкал была единственная дочь Ангара. Он любил её всем сердцем так горячо, что даже не хотел выдавать замуж. И чтобы дочь не видела молодых охотников, он держал её в чуме подальше от чужих глаз. Но Ангара узнала от лесных птиц, что на западе живёт прекрасный юноша Енисей, и ночью сбежала к нему. Когда проснулся старик-отец, он разозлился на дочь и швырнул в неё огромной скалой, но не попал. А Ангара добежала до Енисея, и они стали жить вместе. С тех пор из озера Байкала течёт река Ангара, а в её русле лежит огромная скала.
Озеро Байкал
О возникновении этого уникального озера повествует множество бурятских легенд. Одна из них говорит о том, что в стародавние времена на месте озера треснула земля, и оттуда вырвался столб пламени до небес. Огонь уничтожал всё: леса, степи, болота и, в конце концов, добрался до поселений людей. Люди в страхе начали молиться богам и просить огонь остановиться, они кричали: «Бай хал!» Боги услышали мольбы и потушили страшный пожар. Постепенно в той трещине, откуда вырвался огонь, собралась чистая дождевая вода, и так появилось озеро Байкал.
Сказания народов Сибири
Томская земля представляет собой настоящую палитру различных культурных традиций, принадлежащих коренным народам. В век стремительно развивающегося прогресса особенно важно не забывать историю малых народов, фольклор и литературу. Мифы, легенды, предания, бытовые рассказы, сказки составляют память народа, поколениями передающуюся из уст в уста. В представленных книгах вы найдете не только народные сказания, но и литературные сказы известных писателей-сибиряков. Список рекомендован школьникам, студентам, педагогам и всем, интересующимся сибирским фольклором и литературой.
Антология фольклора народностей Сибири, Севера и Дальнего Востока / сост. Владимир Санги. - Красноярск: Красноярское книжное издательство, 1989. - 493, с. - (Под полярными созвездиями).
Настоящая книга является результатом многолетних усилий писателя-нивха, лауреата Государственной премии В. М. Санги, собравшего воедино лучшие образцы устного творчества всех двадцати шести народностей Сибири, Севера и Дальнего Востока. Составитель стремился отобрать и представить в книге произведения различных форм и жанров: предания, легенды, мифы, песни, благопожелания, рассказывающие о жизни, истории, традициях, мировоззрении и поэтики древних народностей.
Сибирская »
Гемуев, Измаил Нухович. Легенды и были таежного края / И. Н. Гемуев, А. М. Сагалаев, А. И. Соловьев. - Новосибирск: Наука, 1989. - 173, с. - (Страницы истории нашей Родины).
Эта книга - о темных веках Западной Сибири, мало известных даже историкам. Легендами окутаны времена князей и их дружин, крепостей на берегах сибирских рек, подвигов богатырей. Данные археологии и этнографии позволили авторам отделить вымысел от исторической действительности и представить картины жизни и быта средневековых предков сегодняшних хантов, манси и селькупов.
«Центральная», «Сибирская», «Северная», «Фламинго», «Эврика», «Дом семьи»
Легенды и мифы Севера / [сост., примеч. В. М. Санги; вступ. ст. А. В. Пошатаевой; ил. В. Петрова]. - Москва: Современник, 1985. - 399, с. - (Библиотека литератур народностей Севера и Дальнего Востока).
В сборник вошли мифы, легенды, сказки, предания народов Севера и Дальнего Востока, собранные учеными-фольклористами и писателями на побережье Ледовитого океана, в колымской тундре, на Новой Земле, в низовьях Оби и Енисея. Мифы, сказания чукчей, саами, ульчей, нанайцев и других малых народов отражают их поэтический взгляд на мир, мечты о счастливой доле. «Легенды и мифы Севера» - первое столь полное издание, представляющее широкому читателю богатое устное творчество малых народов нашей страны.
Северная », «Дом семьи »
Мифы, предания, сказки хантов и манси: пер. с хантыйского, мансийского, немецкого языков / [сост., авт. предисл. и примеч. Н. В. Лукина]. - Москва. : Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990. - 567, с. - (Сказки и мифы народов Востока).
Классическое и одно из немногих на русском языке изданий по фольклору обских угров. Широкая публикация повествовательного фольклора близкородственных народов Северо-Западной Сибири - хантов и манси.
Книга доступна в библиотеках: «Центральная» , «Эврика »
Преданья старых трактов / сост. А. П. Казаркин. - Томск: Сибирика, 2011. - 395 с. - (Сказы народов Сибири).
В сборник вошли народные легенды и мифы Томского Приобья, литературные сказы писателей-сибиряков, старинные сказанья в записи и обработке и современные литературные сказы. Между разделами помещены документальные свидетельства.
Книга знакомит с легендами и сказаниями хантов и манси, селькупов, кетов, татар, чулымцев, русских старожилов. Краеведческий материал в сборнике объединен с художественным.
Книга доступна в библиотеках: «Центральная », «Сибирская », «Северная »
Пухначев, Василий. Сказки старого Тыма: (Томская область) / В. Пухначев; худож. И. Титков. - Томск: Томская областная литературная группа, 1953. - 67, с.
Велика и необъятна Сибирь. Здесь дружно живут и трудятся народы многих национальностей: русские и якуты, горноалтайцы и шорцы, эвенки и ханты. Это закалённые люди, привыкшие преодолевать любые трудности, хорошие охотники, следопыты и меткие стрелки. …Если вы из Новосибирска поедете вниз по реке Оби к Ледовитому океану, то через тысячу с лишним километров в Нарыме вам встретится приток Оби река Тым.
Тымские охотники называют себя лесными людьми. Это смелые, неутомимые люди. Они любят свой родной край, тайгу, голубые озёра и быстрые реки. Ханты, как и все советские люди, живут счастливой, большой жизнью, о которой в страшную пору царизма они могли только мечтать и складывать чудесные сказки. На охотничьих становищах в ненастную погоду и вечерами эти сказки можно слушать много часов подряд. Они полны глубокой народной мудрости, в них воспеваются подвиги смелых богатырей, дружба и честность, отвага и смелость, верность и любовь, осмеиваются лень и трусость. Сказки передаются из поколения в поколение и создаются вновь талантливыми народными сказителями.
…В долгие вечера, на охотничьих становищах у костров, под шум тайги и журчанье старого Тыма записаны эти сказки для вас, ребята.
Книга доступна в библиотеке «Фламинго »
Северная книга: краеведческий и литературно-публицистический сборник / [ред.-сост. Е. В. Осокин]. - Томск, 1993. - 298, с.
В сборник включены публицистика, документальные и художественные произведения, повествующие о проблемах малочисленных народов приобского Севера, а также фольклор - кетские, мансийские, ненецкие, селькупские, татарские, тофаларские, хантыйские, эвенкийские сказки.
Книга доступна в библиотеках: «Центральная », «Сибирская », «Истоки »
Сибирские сказки / [сост. А. Л. Коптелов; худож. С. Калачев]. - 4-е изд., доп. - Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1964. - 245, с.
В книгу вошли алтайские, тувинские, долганские, хакасские, шорские, хантыйские, ненецкие, бурятские, эвенкийские, тофаларские и якутские сказки.
Книга доступна в библиотеке «Сибирская »
Сказания земли Томской: хрестоматия / [сост.: П. Е. Бардина и др. ; отв. ред.: Н. В. Лукина]. - Томск: Издательство Томского государственного педагогического университета, 2004. - 186, с.
В хрестоматию вошли произведения устного народного творчества коренных народов Сибири и русских сибиряков, проживающих в Томской области. Представлены различные жанры: мифы, исторические предания, сказки, бывальщины, бытовые рассказы, народные шутки. Время записи текстов: XIX-XX века. Издание предназначено студентам ВУЗов, специализирующимся по этнологии и культурологии; учителям краеведения; детям среднего и старшего возраста, а также всем, кто интересуется устным творчеством народов Сибири.
Книга доступна в библиотеках: «Фрегат», «Академическая», «Истоки», «Центральная», «Сибирская», «Северная», «Фламинго», «Дом семьи»
Сказки народов Сибири / [сост.: Э. Падерина, А. Плитченко]. - Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1984. - 227, с.
В сборник вошли лучшие сказки Сибири: алтайские сказки, бурятские сказки, долганские сказки, мансийские сказки, ненецкие сказки, селькупские сказки, тофаларские сказки, тувинские сказки, хакасские сказки, хантыйские сказки, шорские сказки, эвенкийские сказки, якутские сказки о животных, волшебные сказки.
Книга доступна в библиотеках: «Академическая», «Центральная», «Сибирская», «Северная», «Фламинго», «Дом семьи»
Сказки нарымских селькупов: (книга для чтения на селькупском языке с переводами на русский язык) / [записи, пер., коммент. В. В. Быконя и др.]. - Томск: Издательство НТЛ, 1996. - 191 с.
Предлагаемая книга для чтения составлена в Лаборатории языков народов Сибири на базе двух диалектных групп селькупов Томской области - шёшкуп и чумылькуп. Предназначена для детей младшего школьного возраста. Рекомендуется в качестве учебного пособия по селькупскому языку и фольклору для школ, лицеев, колледжей, ВУЗов.
Книга доступна в библиотеке «Сибирская »
Три маралухи: сибирские сказки о животных / [сост. Э. Г. Падерина; сост., авт. вступ. ст. А. И. Плитченко]. - Москва: Современник, 1986. - 244, с.
Сборник составили лучшие образцы сказочного фольклора народов Сибири - эвенков, хантов, манси, кетов, нганасанов, алтайцев, бурятов, якутов, тофаларов, хакасов, тувинцев, ненцев. Сказки о животных воплотили знание и любовь коренных сибиряков к живой природе, народную мудрость и поэзию, направлены на воспитание и утверждение лучших качеств человеческой души - доброты, честности, щедрости.
Книга доступна в библиотеках: «Сибирская», «Северная», «Фламинго», «Дом семьи», «Эврика», «Академическая», «Центральная»
Эвенкийские сказки / [сост. Садко С. А. ; худож. Гороховский Э. С.]. - Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1971. - 131, с.
Эвенки - сибирский малочисленный коренной народ. В летние дни во время отдыха и в длинные зимние вечера эвенки любят вспомнить о прошлом, о своих героях-воинах, посмеяться над тупостью и жадностью своих бывших эксплуататоров - купцов и богачей. Они чаше всего рассказывают сказки о животных. Народная фантазия приписывала животным образ жизни людей и наделяла человеческими качествами и характерами. Благодаря этому сказки ярко отражают жизненную обстановку и мораль охотников тайги. Для детей младшего школьного возраста.
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Сказки народов Сибири
Алтайские сказки
Страшный гость
Жил-был барсук. Днём он спал, ночами выходил на охоту. Вот однажды ночью барсук охотился. Не успел он насытиться, а край неба уже посветлел.
До солнца в свою нору спешит попасть барсук. Людям не показываясь, прячась от собак, шёл он там, где тень гуще, где земля чернее.
Подошёл барсук к своему жилью.
– Хрр… Брр… – вдруг услышал он непонятный шум.
«Что такое?»
Сон из барсука выскочил, шерсть дыбом встала, сердце чуть рёбра не сломило стуком.
«Я такого шума никогда не слыхивал…»
– Хррр… Фиррлить-фью… Бррр…
«Скорей обратно в лес пойду, таких же, как я, когтистых зверей позову: я один тут за всех погибать не согласен».
И пошёл барсук всех, на Алтае живущих, когтистых зверей на помощь звать.
– Ой, у меня в норе страшный гость сидит! Помогите! Спасите!
Прибежали звери, ушами к земле приникли – в самом деле, от шума земля дрожит:
– Брррррк, хрр, фьюу…
У всех зверей шерсть дыбом поднялась.
– Ну, барсук, это твой дом, ты первый и полезай.
Оглянулся барсук – кругом свирепые звери стоят, подгоняют, торопят:
– Иди, иди!
А сами от страха хвосты поджали.
В барсучьем доме было восемь входов, восемь выходов. «Что делать? – думает барсук. – Как быть? Которым входом к себе в дом проникнуть?»
– Чего стоишь? – фыркнула росомаха и подняла свою страшную лапу.
Медленно, нехотя побрёл барсук к самому главному входу.
– Хрррр! – вылетело оттуда.
Барсук отскочил, к другому входу-выходу заковылял.
Изо всех восьми выходов так и гремит.
Принялся барсук девятый ход рыть. Обидно родной дом разрушать, да отказаться никак нельзя – со всего Алтая самые свирепые звери собрались.
– Скорей, скорей! – приказывают.
Обидно родной дом рушить, да ослушаться никак нельзя.
Горько вздыхая, царапал барсук землю когтистыми передними лапами. Наконец, чуть жив от страха, пробрался в свою высокую спальню.
– Хррр, бррр, фррр…
Это, развалясь на мягкой постели, громко храпел белый заяц.
Звери со смеху на ногах не устояли, покатились по земле.
– Заяц! Вот так заяц! Барсук зайца испугался!
– Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
– От стыда куда теперь спрячешься, барсук? Против зайца какое войско собрал!
– Ха-ха-ха! Хо-хо!
А барсук головы не поднимает, сам себя бранит:
«Почему, шум в своём доме услыхав, сам туда не заглянул? Для чего пошёл на весь Алтай кричать?»
А заяц знай себе спит-храпит.
Рассердился барсук, да как пихнет зайца:
– Пошёл вон! Кто тебе позволил здесь спать?
Проснулся заяц – глаза чуть не выскочили! – и волк, и лисица, рысь, росомаха, дикая кошка, даже соболь здесь!
«Ну, – думает заяц, – будь что будет!»
И вдруг – прыг барсуку в лоб. А со лба, как с холма, – опять скок! – и в кусты.
От белого заячьего живота побелел лоб у барсука.
От задних заячьих лап прошли белые следы по щекам.
Звери ещё громче засмеялись:
– Ой, барсу-у-ук, какой ты красивый стал! Хо-ха-ха!
– К воде подойди, на себя посмотри!
Заковылял барсук к лесному озеру, увидал в воде свое отражение и заплакал:
«Пойду медведю пожалуюсь».
Пришёл и говорит:
– Кланяюсь вам до земли, дедушка-медведь. Защиты у вас прошу. Сам я этой ночью дома не был, гостей не звал. Громкий храп услыхав, испугался… Скольких зверей обеспокоил, свой дом порушил. Теперь посмотрите, от заячьего белого живота, от заячьих лап – и щёки мои побелели. А виноватый без оглядки убежал. Это дело рассудите.
– Ты ещё жалуешься? Твоя голова раньше чёрная была, как земля, а теперь белизне твоего лба и щёк даже люди позавидуют. Обидно, что не я на том месте стоял, что не моё лицо заяц выбелил. Вот это жаль! Да, жалко, обидно…
И, горько вздохнув, ушёл медведь.
А барсук так и живёт с белой полосой на лбу и на щеках. Говорят, что он привык к этим отметинам и уже похваляется:
– Вот как заяц для меня постарался! Мы теперь с ним друзья на веки вечные.
Ну, а что заяц говорит? Этого никто не слыхал.
Обида марала
Прибежала красная лиса с зелёных холмов в чёрный лес. Она в лесу себе норы ещё не вырыла, а новости лесные ей уже известны: стал медведь стар.
– Ай-яй-яй, горе-беда! Наш старейшина, бурый медведь, умирает. Его золотистая шуба поблекла, острые зубы притупились, в лапах силы былой нет. Скорей, скорей! Давайте соберёмся, подумаем, кто в нашем чёрном лесу всех умнее, всех краше, кому хвалу споём, кого на медведево место посадим.
Где девять рек соединились, у подножья девяти гор, над быстрым ключом мохнатый кедр стоит. Под этим кедром собрались звери из чёрного леса. Друг другу шубы свои кажут, умом, силой, красотой похваляются.
Старик медведь тоже сюда пришёл:
– Что шумите? О чём спорите?
Притихли звери, а лиса острую морду подняла и заверещала:
– Ах, почтенный медведь, нестареющим, крепким будьте, сто лет живите! Мы тут спорим-спорим, а дела решить без вас не можем: кто достойнее, кто красивее всех?
– Всяк по-своему хорош, – проворчал старик.
– Ах, мудрейший, все же мы хотим ваше слово услышать. На кого укажете, тому звери хвалу споют, на почётное место посадят.
А сама свой красный хвост распустила, золотую шерсть языком охорашивает, белую грудку приглаживает.
И тут звери вдруг увидели бегущего вдали марала. Ногами он вершину горы попирал, ветвистые рога по дну неба след вели.
Лиса ещё рта закрыть не успела, а марал уже здесь.
Не вспотела от быстрого бега его гладкая шерсть, не заходили чаще его упругие рёбра, не вскипела в тугих жилах тёплая кровь. Сердце спокойно, ровно бьётся, тихо сияют большие глаза. Розовым языком коричневую губу чешет, зубы белеют, смеются.
Медленно встал старый медведь, чихнул, лапу к маралу протянул:
– Вот кто всех краше.
Лиса от зависти за хвост сама себя укусила.
– Хорошо ли живёте, благородный марал? – запела она. – Видно, ослабели ваши стройные ноги, в широкой груди дыхания не хватило. Ничтожные белки опередили вас, кривоногая росомаха давно уже здесь, даже медлительный барсук и тот успел раньше вас прийти.
Низко опустил марал ветвисторогую голову, колыхнулась его мохнатая грудь и зазвучал голос, как тростниковая свирель.
– Уважаемая лиса! Белки на этом кедре живут, росомаха на соседнем дереве спала, у барсука нора здесь, за холмом. А я девять долин миновал, девять рек переплыл, через девять гор перевалил…
Поднял голову марал – уши его подобны лепесткам цветов. Рога, тонким ворсом одетые, прозрачны, словно майским мёдом налиты.
– А ты, лиса, о чём хлопочешь? – рассердился медведь. – Сама, что ли, старейшиной стать задумала?
– Прошу вас, благородный марал, займите почётное место.
А лиса уже опять здесь.
– Ох-ха-ха! Бурого марала старейшиной выбрать хотят, петь хвалу ему собираются. Ха-ха, ха-ха! Сейчас-то он красив, а посмотрите на него зимой – голова безрогая, комолая, шея тонкая, шерсть висит клочьями, сам ходит скорчившись, от ветра шатается.
Марал в ответ слов не нашёл. Взглянул на зверей – звери молчат.
Даже старик медведь не вспомнил, что каждую весну отрастают у марала новые рога, каждый год прибавляется на рогах марала по новой веточке, и год от года рога ветвистее, а марал чем старше, тем прекраснее.
От горькой обиды упали из глаз марала жгучие слёзы, прожгли ему щёки до костей, и кости прогнулись.
Погляди, и сейчас темнеют у него под глазами глубокие впадины. Но глаза от этого ещё краше стали, и красоте марала не только звери, но и люди славу поют.
Жадный глухарь
Роняет берёза золотистую листву, золотые иглы теряет лиственница. Дуют злые ветры, падают холодные дожди. Лето ушло, осень пришла. Птицам время в тёплые края лететь.
Семь дней на опушке леса в стаи собирались, семь дней друг с другом перекликались:
– Все ли тут? Тут ли все? Все иль нет?
Только глухаря не слышно, глухаря не видно.
Стукнул беркут своим горбатым клювом по сухой ветке, стукнул ещё раз и приказал молодой кукушке позвать глухаря.
Свистя крыльями, полетела кукушка в лесную чащобу.
Глухарь, оказывается, здесь – на кедре сидит, орешки из шишек лущит.
– Уважаемый глухарь, – сказала кукушка, – птицы в тёплые края собрались. Уже семь суток вас дожидаются.
– Ну-ну, всполошились! – проскрипел глухарь. – В тёплые земли лететь не к спеху. Сколько здесь в лесу орехов, ягод… Неужто это всё мышам и белкам оставить?
Вернулась кукушка:
– Глухарь орехи щёлкает, лететь на юг, говорит он, не к спеху.
Послал беркут проворную трясогузку.
Прилетела она к кедру, вокруг ствола десять раз обежала:
– Скорее, глухарь, скорее!
– Уж очень ты скорая. Перед дальней дорогой надо маленько подкрепиться.
Трясогузка хвостиком потрясла, побегала-побегала вокруг кедра, да и улетела.
– Великий беркут, глухарь перед дальней дорогой хочет подкрепиться.
Разгневался беркут и повелел всем птицам немедля в тёплые края лететь.
А глухарь ещё семь дней орехи из шишек выбирал, на восьмой вздохнул, клюв о перья почистил:
– Ох, не хватает у меня сил всё это съесть. Жалко такое добро покидать, а приходится…
И, тяжело хлопая крыльями, полетел на лесную опушку. Но птиц здесь уже не видно, голосов их не слышно.
«Что такое?» – глазам своим глухарь не верит: опустела поляна, даже вечнозелёные кедры оголились. Это птицы, когда глухаря ждали, всю хвою склевали.
Горько заплакал, заскрипел глухарь:
– Без меня, без меня птицы в тёплые края улетели… Как теперь буду я здесь зимова-а-ать?
От слёз покраснели у глухаря его тёмные брови.
С той поры и до наших дней дети, и внуки, и правнуки глухаря, эту историю вспоминая, горько плачут. И у всех глухарей брови, как рябина, красные.
Литературная обработка А. Гарф и П. Кучияка.
Горностай и заяц
Зимней ночью вышел горностай на охоту. Он под снег нырнул, вынырнул, на задние лапы встал, шею вытянул, прислушался, головой повертел, принюхался… И вдруг словно гора свалилась ему на спину. А горностай хоть ростом мал, да отважен – обернулся, зубами вцепился – не мешай охоте!
– А-а-а-а! – раздался крик, плач, стон, и с горностаевой спины свалился заяц.
Задняя нога у зайца до кости прокушена, чёрная кровь на белый снег течёт. Плачет заяц, рыдает:
– О-о-о-о! Я от совы бежал, свою жизнь спасти хотел, я нечаянно тебе на спину свалился, а ты меня укуси-и-и-ил…
– Ой, заяц, простите, я тоже нечаянно…
– Слушать не хочу, а-а-а!! Никогда не прощу, а-а-а-а!! Пойду на тебя медведю пожалуюсь! О-о-о-о!
Ещё солнце не взошло, а горностай уже получил от медведя строгий указ:
«В мой аил на суд сейчас же явитесь!
Старейшина здешнего леса Тёмно-бурый медведь».
Круглое сердце горностаево стукнуло, тонкие косточки со страху гнутся… Ох и рад бы горностай не идти, да медведя ослушаться никак нельзя…
Робко-робко вошёл он в медвежье жилище.
Медведь на почётном месте сидит, трубку курит, а рядом с хозяином, по правую сторону, – заяц. Он на костыль опирается, хромую ногу вперёд выставил.
Медведь пушистые ресницы поднял и красно-жёлтыми глазами на горностая смотрит:
– Ты как смеешь кусаться?
Горностай, будто немой, только губами шевелит, сердце в груди не помещается.
– Я… я… охотился, – чуть слышно шепчет.
– На кого охотился?
– Хотел мышь поймать, ночную птицу подстеречь.
– Да, мыши и птицы – твоя пища. А зачем зайца укусил?
– Заяц первый меня обидел, он мне на спину свалился…
Обернулся медведь к зайцу, да как рявкнет:
– Ты для чего это горностаю на спину прыгнул?
Задрожал заяц, слёзы из глаз водопадом хлещут:
– Кланяюсь вам до земли, великий медведь. У горностая зимой спина белая… Я его со спины не узнал… ошибся…
– Я тоже ошибся, – крикнул горностай, – заяц зимой тоже весь белый!
Долго молчал мудрый медведь. Перед ним жарко трещал большой костёр, над огнём на чугунных цепях висел золотой котёл с семью бронзовыми ушками. Этот свой любимый котёл медведь никогда не чистил, боялся, что вместе с грязью счастье уйдёт, и золотой котёл был всегда ста слоями сажи, как бархатом, покрыт.
Протянул медведь к котлу правую лапу, чуть дотронулся, а лапа уже черным-черна. Этой лапой медведь зайца слегка за уши потрепал, и вычернились у зайца кончики ушей!
– Ну вот, теперь ты, горностай, всегда узнаешь зайца по ушам.
Горностай, радуясь, что дело так счастливо обошлось, кинулся бежать, да медведь его за хвост поймал. Вычернился у горностая хвост!
– Теперь ты, заяц, всегда узнаешь горностая по хвосту.
Говорят, что с той поры и до наших дней горностай и заяц друг на друга не жалуются.
Литературная обработка А. Гарф и П. Кучияка.
Нарядный бурундук
Зимой крепко спал в своей берлоге бурый медведь. Когда синичка запела весеннюю песенку, он проснулся, вышел из тёмной ямы, лапой глаза от солнца заслонил, чихнул, на себя посмотрел:
– Э-э-ээ, ма-аш, как я похуде-ел… Всю долгую зиму ничего не е-е-ел…
Его любимая еда – кедровые орехи. Его любимый кедр – вот он, толстый, в шесть обхватов, у самой берлоги стоит. Ветки частые, хвоя шёлковая, сквозь неё даже капель не каплет.
Поднялся медведь на задние лапы, передними за ветки кедра ухватился, ни одной шишки не увидел, и лапы опустились.
– Э, ма-аш! – пригорюнился медведь. – Что со мной? Поясница болит, лапы не слушаются… Состарился я, ослаб… Как теперь кормиться буду?
Двинулся сквозь частый лес, бурную реку мелким бродом перешёл, каменными россыпями шагал, по талому снегу ступал, сколько звериных следов чуял, но зверя ни одного не настиг: охотиться пока ещё силы нет…
Уже на опушку леса вышел, никакой еды не нашёл, куда дальше идти, сам не знает.
– Брык-брык! Сык-сык! – это, испугавшись медведя, закричал бурундучок.
Медведь хотел было шагнуть, лапу поднял, да так и замер: «Э-э-э, ма-а-а-ш, как же я забыл о бурундуке? Бурундук – хозяин старательный. Он на три года вперёд орехами запасается. Постой-постой-постой! – сказал самому себе медведь. – Надо нору его найти, у него закрома и весной не пустуют».
И пошёл землю нюхать, и нашёл! Вот оно, бурундуково жилище. Но в такой узкий ход как такую большую лапу сунешь?
Трудно старому мерзлую землю когтями царапать, а тут ещё корень, как железо, твёрдый. Лапами тащить? Нет, не вытащишь. Зубами грызть? Нет, не разгрызёшь. Размахнулся медведь – рраз! – пихта упала, корень сам из земли вывернулся.
Услыхав этот шум, бурундучишка ум потерял. Сердце так бьётся, будто изо рта выскочить хочет. Бурундучок лапами рот зажал, а слёзы из глаз ключом бьют: «Такого большого медведя увидав, зачем я крикнул? Для чего сейчас ещё громче кричать хочу? Рот мой, заткнись!»
Быстро-быстро вырыл бурундучок на дне норы ямку, залез и даже дышать не смеет.
А медведь просунул свою огромную лапу в бурундукову кладовую, захватил горсть орехов:
– Э, ма-аш! Говорил я: бурундук хозяин добрый. – Медведь даже прослезился. – Видно, не пришло моё время умирать. Поживу ещё на белом свете…
Опять сунул лапу в кладовую – орехов там полным-полно!
Поел, погладил себя по животу:
«Отощавший мой желудок наполнился, шерсть моя, как золотая, блестит, в лапах сила играет. Ещё немного пожую, совсем окрепну».
И медведь так наелся, что уж и стоять не может.
– Уф, уф… – на землю сел, задумался:
«Надо бы этого запасливого бурундука поблагодарить, да где же он?»
– Эй, хозяин, отзовитесь! – рявкнул медведь.
А бурундук ещё крепче рот свой зажимает.
«Стыдно будет мне в лесу жить, – думает медведь, – если, чужие запасы съев, я даже доброго здоровья хозяину не пожелаю».
Заглянул в норку и увидел бурундуков хвост. Обрадовался старик.
– Хозяин-то, оказывается, дома! Благодарю вас, почтенный, спасибо, уважаемый. Пусть закрома ваши никогда пустыми не стоят, пусть желудок ваш никогда от голода не урчит… Позвольте обнять вас, к сердцу прижать.
Бурундук по-медвежьи разговаривать не учился, медвежьих слов не понимает. Как увидел над собой когтистую большую лапу, закричал по-своему, по-бурундучьи: «Брык-брык, сык-сык!» – и выскочил было из норки.
Но медведь подхватил его, к сердцу прижал и речь свою медвежью дальше ведёт:
– Спасибо, дядя-бурундук: голодного меня вы накормили, усталому мне отдых дали. Неслабеющим, сильным будьте, под урожайным богатым кедром живите, пусть дети ваши и внуки беды-горя не знают…
Освободиться, бежать хочет, медвежью жесткую лапу своими коготками изо всех сил скребёт, а у медведя лапа даже не чешется. Ни на минуту не умолкая, он бурундуку хвалу поёт:
– Я громко, до небес благодарю, тысячу раз спасибо говорю! Взгляните на меня хотя бы одним глазком…
А бурундук ни звука.
– Э, м-маш! Где, в каком лесу росли вы? На каком пне воспитывались? Спасибо говорят, а он ничего не отвечает, глаз своих на благодарящего не поднимает. Улыбнитесь хоть немножко.
Замолчал медведь, голову склонил, ответа ждёт.
А бурундук думает:
«Кончил рычать, теперь он меня съест».
Рванулся из последних силёнок и выскочил!
От пяти чёрных медвежьих когтей осталось на спине бурундука пять чёрных полос. С той поры и носит бурундук нарядную шубку. Это медвежий подарок.
Литературная обработка А. Гарф.
Сто умов
Как стало тепло, прилетел журавль на Алтай, опустился на родное болото и пошёл плясать! Ногами перебирает, крыльями хлопает.
Бежала мимо голодная лиса, позавидовала она журавлиной радости, заверещала:
– Смотрю и глазам своим не верю – журавль пляшет! А ведь у него, у бедняги, всего только две ноги.
Глянул журавль на лису – даже клюв разинул: одна, две, три, четыре лапы!
– Ой, – крикнула лиса, – ох, в таком длинном клюве ни одного-то зуба нет…
Журавль и голову повесил.
Тут лиса ещё громче засмеялась:
– Куда ты свои уши спрятал? Нет у тебя ушей! Вот так голова! Ну, а в голове у тебя что?
– Я сюда из-за моря дорогу нашёл, – чуть не плачет журавль, – есть, значит, у меня в голове хоть какой-то ум.
– Ох и несчастный ты, журавль, – две ноги да один ум. Ты на меня погляди – четыре ноги, два уха, полон рот зубов, сто умов и замечательный хвост.
С горя журавль вытянул свою длинную шею и увидел вдали человека с луком и охотничьей сумой.
– Лиса, почтенная лиса, у вас четыре ноги, два уха и замечательный хвост; у вас полон рот зубов, сто умов, – охотник идёт!!! Как нам спастись?!
– Мои сто умов всегда сто советов дадут.
Сказала и скрылась в барсучьей норе.
Журавль подумал: «У неё сто умов», – и туда же, за ней!
Никогда охотник такого не видывал, чтобы журавль за лисой гнался.
Сунул руку в нору, схватил журавля за длинные ноги и вытащил на свет.
Крылья у журавля распустились, повисли, глаза как стеклянные, даже сердце не бьётся.
«Задохся, верно, в норе», – подумал охотник и швырнул журавля на кочку.
Снова сунул руку в нору, лису вытащил.
Лиса ушами трясла, зубами кусалась, всеми четырьмя лапами царапалась, а всё же попала в охотничью суму.
«Пожалуй, и журавля прихвачу», – решил охотник.
Обернулся, глянул на кочку, а журавля-то и нет! Высоко в небе летит он, и стрелой не достанешь.
Так погибла лиса, у которой было сто умов, полон рот зубов, четыре ноги, два уха и замечательный хвост.
А журавль одним своим умишком пораскинул и то смекнул, как спастись.
Литературная обработка А. Гарф и П. Кучияка.
Дети зверя Мааны
В стародавние времена жила на Алтае чудо-зверь Мааны. Была она, как кедр вековой, большая. По горам ходила, в долины спускалась – нигде похожего на себя зверя не нашла. И уже начала понемногу стареть:
«Я умру, – думала Мааны, – и никто на Алтае меня не вспомянет, забудут все, что жила на земле большая Мааны. Хоть бы родился у меня кто-нибудь…»
Мало ли, много ли времени прошло, и родился у Мааны сын – котёнок.
– Расти, расти, малыш! – запела Мааны. – Расти, расти.
А котёнок в ответ:
– Мрр-мрр, ррасту, ррасту…
И хоть петь-мурлыкать научился, но вырос он мало, так и остался мелким.
Вторым родился барсук. Этот вырос крупнее кота, но далеко ему было до большой Мааны, и характером был он не в мать. Всегда угрюмый, он днём из дома не выходил, ночью по лесу тяжело ступал, головы не поднимал, звёзд, луны не видя.
Третья – росомаха – любила висеть на ветках деревьев. Однажды сорвалась с ветки, упала на лапы, и лапы у неё скривились.
Четвёртая – рысь – была хороша собой, но так пуглива, что даже на мать поднимала чуткие уши. А на кончиках ушей у неё торчали нарядные кисточки.
Пятым родился ирбис-барс. Этот был светлоглаз и отважен. Охотился он высоко в горах, с камня на камень легко, будто птица, перелетал.
Шестой – тигр – плавал не хуже Мааны, бегал быстрее барса и рыси. Подстерегая добычу, был нетороплив – мог от восхода солнца до заката лежать притаясь.
Седьмой – лев – смотрел гордо, ходил, высоко подняв свою большую голову. От его голоса содрогались деревья и рушились скалы.
Был он самый могучий из семерых, но и этого сына Мааны-мать играючи на траву валила, забавляясь, к облакам подкидывала.
– Ни один на меня не похож, – дивилась большая Мааны, – а все же это мои дети. Когда умру, будет кому обо мне поплакать, пока жива – есть кому меня пожалеть.
Ласково на всех семерых поглядев, Мааны сказала:
– Я хочу есть.
Старший сын – кот, мурлыча песенку, головой о ноги матери потёрся и мелкими шагами побежал на добычу. Три дня пропадал. На четвёртый принёс в зубах малую пташку.
– Этого мне и на один глоток не хватит, – улыбнулась Мааны, – ты сам, дитя, подкрепись немного.
Кот ещё три дня птахой забавлялся, лишь на четвёртый о еде вспомнил.
– Слушай, сынок, – сказала Мааны, – с твоими повадками трудно будет тебе жить в диком лесу. Ступай к человеку.
Только замолчала Мааны, а кота уже и не видно. Навсегда убежал он из дикого леса.
– Я голодна, – сказала Мааны барсуку.
Тот много не говорил, далеко не бегал. Вытащил из-под камня змею и принёс матери.
Разгневалась Мааны:
– Ты от меня уйди! За то, что принёс змею, сам кормись червями и змеями.
Похрюкивая, роя землю носом, барсук, утра не дожидаясь, в глубь чёрного леса побежал. Там, на склоне холма, он вырыл просторную нору с восемью входами-выходами, высокую постель из сухих листьев взбил и стал жить в своём большом доме, никого к себе не приглашая, сам ни к кому в гости не наведываясь.
– Я хочу есть, – сказала Мааны росомахе.
Семь дней бродила по лесу кривоногая росомаха, на восьмой принесла матери кости того оленя, чьё мясо сама съела.
– Твоего, росомаха, угощенья ждать – с голоду умрёшь, – сказала Мааны. – За то, что семь дней пропадала, пусть потомки твои по семь дней добычу выслеживают, пусть никогда они не наедаются досыта, пусть едят с голоду всё, что придётся…
Росомаха обвила кривыми лапами ствол кедра, и с тех пор Мааны никогда не видала её.
Четвёртой пошла на охоту рысь. Она принесла матери только что добытую косулю.
– Да будет твоя охота всегда так же удачлива, – обрадовалась Мааны. – Твои глаза зоркие, уши чуткие. Хруст сухой ветки ты слышишь на расстоянии дня пути. Тебе в непроходимой чаще леса хорошо будет жить. Там, в дуплах старых деревьев, ты детей своих будешь растить.
И рысь, неслышно ступая, той же ночью убежала в чащобу старого леса.
Теперь на ирбиса-барса посмотрела Мааны. Ещё слова сказать не успела, а барс одним прыжком уже вскочил на островершинную скалу, одним ударом лапы повалил горного теке-козла.
Перебросив его через плечо себе на спину, барс на обратном пути поймал быстрого зайца. С двумя подарками мягко прыгнул он вниз, к жилищу старой Мааны.
– Ты, ирбис-сынок, всегда живи на высоких скалах, на недоступных камнях. Живи там, где ходят горные теке-козлы и вольные аргали 1
Аргали – дикий горный баран (азиатский).
Взобрался барс на скалы, убежал в горы, поселился между камней.
Куда пошёл тигр, Мааны не знала. Добычу он принёс ей, какую она не просила. Он положил к её ногам убитого охотника.
Заплакала, запричитала большая Мааны:
– Ой, сынок, как жестоко твоё сердце, как нерасчётлив твой ум. Ты первый с человеком вражду начал, твоя шкура полосами его крови на вечные времена окрашена. Уходи жить туда, где полосы эти будут мало приметны, – в частый камыш, в тростники, в высокую траву. Охоться там, где ни людей, ни скота нет. В хороший год питайся дикими кабанами и оленями, в плохой – лягушек ешь, но не трогай человека! Если человек тебя заметит, он не остановится, пока не настигнет.
С громким жалобным плачем полосатый тигр в тростники ушёл.
Теперь отправился на добычу седьмой сын – лев. В лесу охотиться он не захотел, спустился в долину и приволок оттуда убитого всадника и мертвую лошадь.
Мааны-мать чуть ум не потеряла:
– Ох-ох! – стонала она, царапая свою голову. – Ох, жаль мне себя, зачем родила я семерых детей! Ты, седьмой, самый свирепый! На моём Алтае не смей жить! Уходи туда, где не бывает зимней стужи, где не знают лютого осеннего ветра. Может быть, жаркое солнце смягчит твоё твёрдое сердце.
Так услала от себя всех семерых детей жившая когда-то на Алтае большая Мааны.
И хотя под старость осталась она одинокой, и хотя, говорят, умирая, никого из детей своих позвать не захотела, все же память о ней жива – дети зверя Мааны по всей земле расселились.
Давайте же споём песню о Мааны-матери, сказку о ней всем людям расскажем.
Литературная обработка А. Гарф и П. Кучияка.
