Соловьев-седой василий павлович - чтобы помнили — жж. Песенное творчество В
Соловьев-Седой, В. П. Избранные песни [Ноты]. Вып. 1 / В. П. Соловьев-Седой; авт. сл. : Л. И. Ошанин и [др.]. - Ленинград; Москва: Государственное музыкальное издательство, 1950. - 120 с. : портр.
10 апреля 2017 года исполнилось 110 лет со дня рождения советского композитора Василия Павловича Соловьёва-Седого (1907-1979).
В историю музыкального искусства Василий Павлович Соловьёв-Седой вошел как песенный летописец своего времени. Им создано свыше 400 песен, 6 оперетт и музыкальных комедий, 2 балета, музыка к 50 кинофильмов.
Песни В. П. Соловьёва-Седого занимают видное место в советской музыке. «Согретые большим чувством, пронизанные русским народно-песенными интонациями, глубоко жизненные по своему содержанию, песни эти отвечают лучшим патриотическим чувствам советских людей». В 1936 г., в год окончания Ленинградской консерватории, Соловьёв-Седой, участвуя в конкурсе песни, организованном Ленинградским Союзом советских композиторов, получил первую премию за песни «Парад» и «Песня о Ленинграде».
В довоенные годы широкое распространение получили его песни: «Казачья-кавалерийская», «Гибель Чапаева», «Таёжная», «Песня о двух товарищах». Они «отличались яркой, запоминающейся мелодией, свежей гармонией, богатой и разнообразной ритмикой».
В годы Великой Отечественной войны композитор нашел свое место в ряду тех, кто идейным оружием помогал бить врага. Выступая со своими песнями перед бойцами на фронтах, он «проникся их думами и чаяниями, понял, какое значение имеет для солдата хорошая песня». Воины стали излюбленными героями его песен.
Первые песни, написанные Василием Павловичем в дни войны, – «Играй, мой баян», «Вечер на рейде», – в короткий срок стали любимыми на фронте и в тылу. За этими песнями последовали: «Когда песню поёшь», «Как за Камой рекой», «О чем ты тоскуешь, товарищ моряк», «Баллада о Матросове», «Соловьи», «Ничего не говорила» и многие другие, которые также были подхвачены народом во всех уголках страны. Близка Соловьёву-Седому была и область лирики. Им было создано также много шуточных и веселых песен.
Соловьёв-Седой дважды удостоен Сталинской премией. В 1943 г. – за песни «Играй, мой баян», «Вечер на рейде» и «Песня мести». В 1947 г. – за песни «Давно мы дома не были», «Стали ночи светлыми», «Пора в путь-дорогу», «Едет парень на телеге».
С окончанием войны композитор приступает к созданию «мирных» песен, возвращаясь к любовной лирике. Пишет музыку к кинофильмам. Значительное место в его творчестве занимают песни о Ленинграде.
Песня для В. П. Соловьёва-Седого – главный жанр. Он писал: «Песня это музыкальный рассказ, новелла, и замысел её, во многом зависящий от текста, должен быть предельно кратким, лаконичным, выразительным, ёмким. Он должен быть афористичным. Именно эта афористичность даёт простор композитору, не связывает полета его фантазии, не сводит музыку к иллюстрации, делает песню легко запоминающейся и вызывает у слушателя соответствующие эмоции… Песня – барометр своего времени, его следопыт и разведчик».
В полную силу голос Соловьёва-Седого народ услышал в лихую военную годину. Только в 1942 г. им было написано шестнадцать песен. В этот период композитор Б. Астафьев сочинения Василия Павловича относит к песенно-романсной демократической лирике, тесно примыкающей к массовой песне: «…песни-романсы… это своего рода простая речь от души к душе, то полунамеками, то вдруг яркими волнующими вспышками страсти, затаенной скорби и горькой иронии».
Судьба послала В. П. Соловьёву-Седому встречу с поэтом, который на многие годы стал спутником творчества и другом жизни – с Алексеем Фатьяновым. В стихах Фатьянова композитор ощущал редкостную, как он определял, «свободную песенность, возможности ритмических вариантов» – то, что называл «песенным стилем поэзии».
Всеволод Азаров, поэт-фронтовик так вспоминает о событиях 1945 г. в Восточной Пруссии. Он, в то время, был военным корреспондентом, прикомандированным к морской пехоте, участвовавшей в боях в районе Пиллау. В один из дней у него произошла встреча с концертной бригадой, в составе которой были также В. П. Соловьёв-Седой, его жена – пианистка Татьяна Рябова, поэт Алексей Фатьянов. Азаров уговорил их выступить перед морскими пехотинцами. В пути Соловьёв-Седой и Фатьянов оживлённо переговаривались. Как потом оказалось, «они доводили до «кондиции» свою новую песню... А песне суждена была в близком будущем слава, и начиналась она словами:
Давно мы дома не были,
Шумит над речкою ель,
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель».
Но группе пришлось выступать в подземном бункере, «а в нем – “славяне”, командование части танкистов», готовящихся к марш-броску на косу Фрише-Нерунг. Там-то и состоялась «премьера» песни «Давно мы дома не были», чему и стал свидетелем Всеволод Азаров, песни, которая уже более семидесяти лет звучит в память о тяжелых годах войны.
В фонде редких книг в коллекции заслуженного деятеля искусств России, композитора, музыковеда, фольклориста, критика, члена Союза композиторов СССР, России Николая Леонидовича Луганского (1937-2005) есть прижизненное издание песен Василия Павловича Соловьёва-Седого.
Сборник включает 26 песен. Среди них любимые по сегодняшний день: «Вечер на рейде» (сл. А. Чуркина), «Пришла и к нам на фронт весна» (сл. А. Фатьянова), «Давно мы дома не были» (сл. А. Фатьянова), «Пора в путь-дорогу» (сл. С. Фогельсона), «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» (сл. А. Фатьянова), «На солнечно поляночке» (сл. А. Фатьянова), «Услышь меня, хорошая» (сл. М. Исаковского) и др.
Композитор А. Петров писал: «… о Василии Павловиче Соловьёве-Седом мы по праву говорим: «великий мастер», «великий композитор»… Он велик не только потому, что сумел, как никто, воплотить народные национальные традиции в современной советской песне, сумел создать непревзойденную лирику грозных военных лет, ставшую могучим «песенным оружием» народа в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Он сделал песню важной частью духовной жизни миллионов людей, причем нескольких поколений: его песни в сердцах и памяти его ровесников, и их детей, и внуков… Песни Соловьёва-Седого будут жить столько, сколько жить русской речи, сколько жить народной песне».
Лучшие песни В. П. Соловьёва-Седого продолжают жить в наших домах. По-прежнему в эфире позывные радиостанции «Маяк», которые вышли из всемирно известной песни «Подмосковные вечера».
Список использованной литературы:
- Соловьев-Седой, В. П. Избранные песни [Ноты]. Вып. 1 / В. П. Соловьев-Седой; авт. сл.: Л. И. Ошанин и [др.]. - Ленинград; Москва: Государственное музыкальное издательство, 1950. - 120 с. :портр.
- Василий Павлович Соловьев-Седой: воспоминания... / сост. С. М. Хентова; ред. М. А. Дунаевский; худож. И. Н. Кошаровский. - Ленинград: Советский композитор, 1987. - 296 с. : фот.
- Соловьев-Седой, В. П. Пути-дороги: воспоминания, рассказы о песнях, мысли об искусстве / В. П.
- Соловьев-Седой. - Ленинград: Советский композитор, 1982. - 184 с: ил.
Василий Павлович Соловьев-Седой родился 25 апреля 1907 года в семье Павла и Анны Соловьевых в Петербурге в доме 139 на Старо-Невском проспекте. Его родители - выходцы из крестьян. Отец после службы в царской армии ушёл «в люди» — в Петербург. Долго бедствовал и брался за любую работу. Счастье улыбнулось ему, когда он устроился дворником в дом на Обводном канале. Мать - уроженка Псковщины, знала множество русских народных песен и любила их петь. Эти песни сыграли большую роль в музыкальном развитии будущего композитора. Анна незадолго до переезда на Старо-Невский устроилась горничной к знаменитой певице Анастасии Вяльцевой. Искренне привязавшись к Анне, Вяльцева помогла бы определить её в хористки, но муж этому решительно воспротивился, и в конце концов Анна покинула место у Вяльцевой, получив от неё в подарок граммофон и напетые ею пластинки: "Захочу - полюблю", "Ветерочек", "Гай-да тройка".
Первыми музыкальными инструментами, на которых в мальчишестве научился играть Василий, были балалайка (драгоценный подарок отца) и гитара. Летом у Васи волосы совсем выгорали от солнца, и отец ласково называл его седеньким, седым. Дворовым мальчишкам кличка "Седой" понравилась, и с тех пор Василия только так и стали называть.
В семь лет он познакомился и подружился с сыном соседской прачки Сашей Борисовым. Эта дружба с Александром Борисовым продолжалась всю его жизнь.
В их доме жил виолончелист оркестра Мариинского оперного театра Н.Сазонов. С его помощью Василий приобщался к большому искусству. Ему удалось увидеть и услышать Федора Шаляпина в операх "Борис Годунов" и "Севильский цирюльник".
К фортепиано Василия приобщило немое кино. В доме 139 открылся маленький кинотеатрик "Слон", где крутили фильмы с участием Бастера Китона, Веры Холодной. Заметив у экрана диковинку - пианино, Василий упросил киномеханика разрешить ему попробовать клавиши и быстро подобрал по слуху "Светит месяц". Восхищенный механик позволил ему ежедневно по утрам присаживаться к инструменту, а Василий взялся таскать киноленты, помогал их "прокручивать", убирал зал.
Такие занятия очень помогли Василию Павловичу, когда уже после революции и смерти матери он в самостоятельной жизни занимался музыкальной импровизацией в кинотеатрах, затем в художественной студии сопровождал уроки гимнастики, а позднее и на радио - также сопровождал передачи радиогимнастики.
Радиокомитет помещался тогда на Мойке, недалеко от Невского проспекта. От его квартиры на улице Жуковского до радио было добрых два километра. Вставать приходилось рано, часов в пять утра, чтобы поспеть пешком к шести в студию. Трамваи в такую рань ещё не ходили. "Однажды, - вспоминает Василий Павлович, я опоздал минуты на две. Диктор, который должен был вести передачу, сказал вслух, не выключив микрофон, всё, что он обо мне думал. Впрочем, тогда были такие нравы, что диктор за своё поведение получил... всего лишь выговор".
Свое музыкальное образование Василий продолжил в Третьем музыкальном техникуме в классе Петра Борисовича Рязанова — выдающегося педагога-наставника многих советских композиторов. Соловьев-Седой занимался на композиторском отделении вместе с Никитой Богословским. В техникуме он сдружился с Иваном Дзержинским и Николаем Ганом. В 1931 году весь курс перевели в консерваторию. Уже будучи выдающимся мастером песенного жанра, Соловьёв-Седой вспоминал уроки Рязанова: «Он учил нас форме на произведениях художественной литературы. Читая нам рассказ Чехова «Ванька», Рязанов особо отмечал, что изложение, насыщенное юмористическими деталями, завершается трагической по существу концовкой (письмо мальчика к дедушке не дойдёт), и обсуждал с нами, как такое построение рассказа можно было бы отразить в музыке. Другой рассказ Чехова — «Полинька» — служил примером «полифонической» формы, основанной на «контрапункте» внешнего и внутреннего действия. Разбирали мы строение романа «Анна Каренина» Толстого, также делая выводы для музыки».
В период учебы в музыкальном техникуме Василий Павлович сочинил песню "Станок" на стихи А.Безыменского. "Желая воспроизвести монотонный гул станка, я написал на нотном стане первые четыре такта, а затем поставил знаки повторения.
Молодая и неопытная пианистка, которая аккомпанировала исполнителю (все они были студентами техникума), не заметила знаков повторения и, сыграв четыре такта, откинулась на спинку стула. Вокалист самоотверженно допел песню без аккомпанемента..."
Впервые Василия Павловича заметили, как композитора-песенника на ленинградском конкурсе массовых песен в 1936 году: первой премии удостоили "Парад" на слова А. Гитовича и "Песню о Ленинграде" на слова Е. Рывиной. Песни Соловьева-Седого запели известные певцы: Ирма Яунзем в 1935 году на декаде советской музыки в Москве спела его песню "Гибель Чапаева", Леонид Утесов спел впервые его песни "Служили два друга" и "Казачью кавалерийскую". 22 июня 1941 года началась война, а уже на следующий день поэтесса Л.Давидович принесла Соловьеву-Седому стихи под названием "Застава дорогая". Они были написаны до войны и подправлены, так что получился необходимый куплет:
Но злая вражеская стая
Над нами, как туча, взвилась
Застава дорогая
За Родину поднялась
24 июля Соловьев-Седой сочинил мелодию этой песни. Помчался к своему другу - актеру Театра драмы имени А.С.Пушкина Александру Борисову, нашли баяниста, и в тот же вечер песня уже звучала из репродукторов над родным городом. Новая песня "Играй мой баян" пришла на смену исполнявшейся до войны Марком Бернесом песне "Тучи над городом встали", популярной до войны.
Чувствительность Соловьёва-Седого к русскому художественному слову, в особенности поэтическому, была уникальной. Он никогда не сочинял так называемой музыкальной рыбы, под которую подгонялись слова песни. Если текст был не музыкален, не имел свободного музыкального дыхания, он его решительно отвергал.
В консерваторские годы Соловьёв-Седой создал немало музыкальных произведений. К 1935 году их насчитывалось уже двадцать четыре: музыка для театра, лирическая поэма для симфонического оркестра, пьесы для скрипки и фортепиано, фортепианный концерт. Но ни одна из его песен не получила признания в народе — не стала массовой. Однако их автора заметил Дунаевский. Он сумел разглядеть в нём незаурядный музыкальный дар.
Поэт Александр Чуркин, на стихи которого Соловьёв-Седой написал не одну песню, оказался в конце тридцатых свидетелем такого диалога Утёсова с Дунаевским.
— Пожалуй, ты единственный, — говорил Утёсов, — кто может сочинять такую мелодию, что люди запоют её прямо по дороге с концерта.
— Нет, почему же? — возразил Дунаевский. — На ленинградском музыкальном небосклоне восходит новая звезда — молодой Соловьёв-Седой. Не хочу быть пророком, но уверен: ему суждено большое плавание…
В период войны Соловьев-Седой создает много замечательных песен: "Вечер на рейде", "Вася Крючкин", "О чем ты тоскуешь, товарищ моряк", "Как за Камой, за рекой", "На солнечной поляночке", "Не тревожь ты себя, не тревожь" и другие. Увлеченный стихотворением К.Симонова "Жди меня", Соловьев-Седой написал к нему музыку, потерпев полную неудачу, как впрочем и другие композиторы: кто только не пытался переложить на музыку тогда это стихотворение - М. Блантер, М. Коваль, В. Мурадели, А. Новиков, И. Дзержинский, Ю. Добрусин, А. Животов, В. Нечаев, В. Родин.
В августе 1941 года В.Соловьёва-Седого вместе с поэтом А.Чуркиным направили в порт, где они, как и тысячи ленинградцев, растаскивали бревна, убирали территорию, чтобы уменьшить опасность пожара от зажигательных бомб. По окончании длинного трудового дня присели отдохнуть на борту разгруженной баржи. Был поздний ленинградский вечер. Ничто не напоминало о войне. В заливе, окутанном синей дымкой, стоял на рейде корабль. С него доносилась тихая музыка: кто-то играл на баяне. Когда отправлялись домой, композитор сказал: «Чудный вечер. Стоит песни».
По возвращении домой Чуркин засел писать стихи, Соловьёв-Седой — музыку. Композитор нашёл интонацию песни в словах, которые возникли у него как бы сами собой: «Прощай, любимый город». В них услышал щемящую грусть от расставания с родным Ленинградом.
Через три дня родилась новая песня — «Вечер на рейде». Композитор и поэт понесли её на Зодчего Росси, в дом композиторов. Там песню нашли слишком спокойной, даже заунывной и, как было сказано, не отвечающей требованиям военного времени.
Соловьёв-Седой отложил песню.
Песня «Вечер на рейде» валялась в его чемодане год. После того как вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады, Соловьёв-Седой, незадолго до этого эвакуированный в Оренбург, вновь представил свою песню на суд коллег. Они назвали её «цыганщиной». Композитор опять отложил песню. В марте 1942 года она получила фронтовое крещение и стала народной.
Вот как это произошло. Соловьёв-Седой с созданной им театральной бригадой «Ястребок» давал концерт в солдатской землянке. До передовой было полтора километра. Слушатели — не более тридцати солдат. Концерт уже шёл к концу, когда композитор решился сам спеть «Вечер на рейде» под аккордеон. Сам себе и аккомпанировал. Он тихо запел, обращаясь к бойцам:
Споёмте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдём в предрассветный туман.
Споём веселей, пусть нам подпоёт
Седой боевой капитан.
Когда третий раз прозвучал припев — «Прощай, любимый город!», его тихими голосами подхватили все слушатели. Автора попросили продиктовать слова, а потом и спеть песню вместе со всеми. Такого ещё никогда не было в жизни композитора: люди запели его песню, которую раньше не слышали. За несколько дней песня разлетелась по всем фронтам. Её слова передавали по полевым телефонам связисты. Ночью по телефону они пели её под баян. Песню пели на фронте и в тылу. Она стала любимой народом.
Песня «Вечер на рейде» давно признана одним из шедевров русского советского песенного искусства. Но до сих пор музыковеды доискиваются тайны её удивительной музыкальной простоты и силы.
Соловьёв-Седой был взыскателен к поэтическому слову. Он обладал незаурядным литературным даром. Ряд его песен сочинён им на собственные стихи. В одной из них он так определяет духовное назначение песни для солдата, готового взглянуть в глаза смерти и победить её:
Не радостной песней, а грустным мотивом
Погибших друзей помяни,
Помянешь друзей — завоюешь иначе,
Солдаты — особый народ!
От боли не плачем, от песни заплачем,
Коль песня до сердца дойдёт.
Большим событием жизни, поворотным для творчества, считал Василий Павлович встречу в 1942 году с поэтом Александром Фатьяновым. В его стихах, говорил композитор, он слышал русскую речь, русскую природу. Видел и чувствовал близкий ему русский советский уклад жизни. А.Фатьянов, родившийся в старинном городе Вязники, выросший в Мстерских лесах, был, как и Есенин, поэтом русской души, русской лиричности.
Фатьянов сочинял стихи так же, как Соловьёв-Седой — музыку. Если могли быть соавторы, созданные жизнью, чтобы работать вдвоём, так это Алексей Фатьянов и Василий Соловьёв-Седой. Вместе они создали сорок песен, многие их них вошли в золотой фонд советской и мировой песенной культуры.
Вершиной их творчества можно назвать самую знаменитую их песню «Соловьи». Создана она в 1943 году. Ещё лилась кровь и гибли советские парни, но победа уже была близка. Это каждый понимал на фронте и в тылу. И каждый знал, что заплатить за победу придётся ещё дорогой ценой.
Фатьянов написал лирические стихи о соловьях, в которых выразил единство человека, природы, живого мира в предощущении торжества жизни над смертью:
Ну что война для соловья —
У соловья ведь жизнь своя.
Не спит солдат,
припомнив дом
И сад зелёный над прудом,
Где соловьи всю ночь поют,
А в доме том солдата ждут.
Фатьянов прочёл стихи Соловьёву-Седому, и тот услышал в них музыку. Фатьяновские строки вызвали у композитора драматичные размышления: «Умирать всегда тяжело. Вдвойне тяжело умирать накануне победы, не дождавшись её торжества. Мы много говорили об этом, и вдруг… соловьи, лирика…». В один присест Соловьёв-Седой написал песню. Она стала гимном жизни на войне. Всё в ней — и грусть по родному дому, и ощущение весны, и ожидание победы — конца проклятой войны, и тяжкий труд солдатский. И нежное чувство (не надо стесняться сказать это) любви к советскому солдату:
Соловьи, соловьи,
не тревожьте солдат,
Пусть солдаты
немного поспят…
Песня быстро докатилась до передовой. В ней общенародное чувство передано через личное переживание, напевна и широка мелодия, доверительны интонации. Всё это характерно для песенного творчества Соловьёва-Седого. Его песни военных лет стали народными, потому что народна почва, на которой они произросли, — русская лирическая песня. Она отличается не только светлой грустью, но и простором свободного звучания, необычайной эмоциональной силой. Когда слушаешь «Соловьи» Соловьёва-Седого в сопровождении хора, то кажется, что песня улетает в небо, всё выше и выше, в заоблачную даль.
Послевоенные годы характерны для Василия Павловича появлением песен написанных для кинофильмов: "Небесный тихоход", "Первая перчатка". В 1947 году удостоен вторично Государственной премии за песни "Давно мы дома не были", "Стали ночи светлыми", "Пора в путь-дорогу", "Едет парень на телеге".
Первый раз он был удостоен Государственной премии в 1943 году. В 1945 году композитор был награждён орденом "Красная Звезда". Сочинив песню "Где же вы теперь, друзья-однополчане?", Соловьев-Седой повел от неё цикл, назвав его поначалу "Возвращение солдата", потом уже найдя более общее, эпическое наименование - "Сказ о солдате". Цикл впервые исполнила Клавдия Шульженко в ЦДРИ в ноябре 1947 года.
С 1950 года много времени он уделяет депутатской работе - 12 марта 1950 года его избирают депутатом Верховного Совета СССР.
Песня «Подмосковные вечера» была написана в 1956 году. Она была одной из пяти песен, которые создали музыкальный фон хронико-документального фильма «В дни спартакиады» (о первой спартакиаде народов СССР). Соловьев-Седой оценивал её как очередную хорошую песню — не более. Он искренне удивился, когда «Подмосковные вечера» удостоились первой премии и Большой золотой медали на международном конкурсе песен, который проводился в дни Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве летом 1957 года.
«Подмосковные вечера» стали песней-символом. Музыкальным символом России для всего мира. В фортепианном исполнении они звучали на концертах знаменитого американского пианиста Вэна Клайберна. Известный деятель английского джаза Кенни Болл сделал джазовую аранжировку песни Соловьёва-Седого и выпустил пластинку с записью под названием «Полночь в Москве».
Когда в 1966 году молодой советский вокалист Эдуард Хиль на Международном конкурсе эстрады в Рио-де-Жанейро пел «Подмосковные вечера», зрительный зал подхватил песню со второго куплета. Сегодня её знают и поют почти во всех странах мира вот уже полвека.
В 1959 году Соловьеву-Седому присуждается Ленинская премия за песни "В путь", "Вёрсты", "Если бы парни всей земли", "Марш нахимовцев", "Подмосковные вечера". В драматическом и кукольном театре композитор оформил музыкой двадцать четыре пьесы.
В шестидесятые годы ХХ века Соловьёва-Седого тревожило проникновение в советский духовный мир массовой западной культуры.
Его размышления в те годы: «За рубежом сейчас много пишут и говорят о массовой культуре, о том, что народу чужда и недоступна подлинная культура: Рафаэль и Бетховен, Шекспир и Петрарка, что народу нужны битлы, комиксы, дайджесты, вестерны, то есть весь тот суррогат искусства, который легко усваивается, легко одурманивает и легко оболванивает. Варварские попытки пересказать «Гамлета» на пяти страничках карманного формата или «Одиссею» — на трёх, давать рисунки с кроткими, как пулемётная лента диалогами вместо романа, повести или рассказа, джазовые вопли вместо музыки, хриплый шепоток вместо песни, грубый рисунок вместо живописи — всё это проявления знаменитой и зловещей массовой культуры.
Я за широкое народное творчество, потому что уверен: народ — превосходный наставник не только в области языка, но и в области музыки. Но я решительно против музыкальных подделок, против того слезливого надрыва, который часто передаётся шепотком в микрофоны на некоторых танцевальных площадках и в концертных эстрадах. Я против опошления песни, против нарушения того единства её поэтического и музыкального образа, народных корней, национальной самобытности… В лексиконе Эллочки было тридцать слов. У многих авторов песенных текстов не больше, а в музыкальном арсенале ещё меньше — поётся всё на одной ноте. Но людоедка Эллочка имела, по крайне мере, то преимущество, что она не требовала трибуны… Я не против гитары, не против самодеятельности, не против менестрелей и бардов. Но я решительно против того, чтобы нашей молодёжи навязывали косноязычность, блатной лексикон, хриплый шепоток, музыкальный примитив» (1965).
Последние годы жизни композитор работал не столь интенсивно, как раньше. Одной из его последних работ, которую он не успел закончить, стала музыка для кукольного спектакля по сказке Самуила Маршака "Терем-теремок". В последние 4 года жизни Соловьёв-Седой тяжело болел. Болезнь, к счастью, не помешала отметить 70-летие в 1977году. В дом композитора на набережной реки Фонтанки № 131 пришли друзья, артисты, и всё это показывалось по телевидению из квартиры № 8, в которой жил композитор.
Его не стало в ночь на 2 декабря 1979 года. Он похоронен на Литераторских мостках, и рядом с его могилой в 1982 году был похоронен его лучший друг детства, актёр Александр Борисов.
Интервью с Василием СОЛОВЬЕВЫМ, внуком композитора.
— Все-таки изначально песня называлась «Ленинградские вечера»?
— Изначально — «Подмосковные», слова-то написал москвич Матусовский. Это потом ленинградцы стали обижаться: как же так, наш земляк, а самую знаменитую песню назвал «Подмосковные вечера»? Да разве он знал, что это будет самая знаменитая песня! Она два года валялась, никому не нужная. Потом звезды сошлись: появился Трошин, который спел так, что до сих пор никто его не превзошел.
— Правда, что самого Василия Павловича песня в конце концов так «достала», что он даже убегал из дому, потому что ее регулярно исполняли под окнами?
— Это про дачу в Комарово. Приходили люди с баяном и пели «Подмосковные вечера». Это были экскурсанты из домов отдыха, в программу входило и хоровое пение. Дед, конечно, никуда не убегал, но в последние годы жизни роптал: «Да неужели я только «Подмосковные вечера» написал?»
— Заветная песня у него была?
— Есть одна песня, которая неизвестна, потому что он сам сочинил к ней слова — ее никто и не пел, кроме него. Песня военная, в ней он сформулировал мысль, которая была основой его творчества: «От горя не плачем — от песни заплачем, коль песня до сердца дойдет».
— Он и стихи сочинял?
— Сочинял бесконечное множество шутливых стихов, даже неприличных, эпиграмм. С поэтами работал на равных, половина текста иногда была его, или ключевая строчка, к примеру: «Прощай, любимый город, уходим завтра в море!» Он поэтов по двадцать раз заставлял переделывать тексты.
Очень он не любил песню «Если бы парни всей земли», потому что не переносил пафос. Ну, это была такая акция Долматовского с Бернесом: они пристали с этими стихами, а дед даже не успел песню толком доработать, как тут же записали и утром она прозвучала по радио. У деда ведь выпрашивали песни — Утесов любил его больше Дунаевского, а Бернес шутил: «Вася, напиши мне песню, я ее опошлю».
— Ходили слухи о необыкновенной библиотеке Соловьева-Седого…
— Дед собрал замечательную библиотеку. Он был совершенно «повернут» на детективах, а их тогда издавали мало. Поэтому он нашел в Москве подпольную контору, в которой приобретал напечатанные на машинке зарубежные детективы в жутких переводах. Таких томов у него собралось больше ста, а когда он прочел все детективы, какие только можно было достать на русском, стал покупать на польском — и читал со словарем!
— Еще одна страсть — машины?
— У нас всегда были новые модели «Волги». Машину дед водил, но потом стали появляться шоферы, которые, кстати, очень серьезное место занимали в его жизни. У него даже песня есть шоферская: «Ты не верь, подруга моя, что шоферы ненадежные друзья». Шофер становился членом семьи, я их всех помню. Дед любил рыбалку, грибы — с кем ехать? С шофером.
— Знаете ли вы свое генеалогическое древо?
— Нет, знаю только, что отец деда был старшим дворником на Невском, 139, там Василий Павлович и родился. Недавно услышал историю, будто бы прадед год пролежал в летаргическом сне, но в семье ничего подобного не рассказывали. Еще говорили, что дед двухметрового роста, а он был ниже меня!
— Музыкой вас в детстве мучили?
— Нет, я удачно «соскочил». Бабушка Таня, пианистка, пару раз посадила меня за фортепиано, я сказал: «Отстань» — и все. Теперь — жалею.
— А на выбор профессии дед оказал влияние?
— Нет, родители, потому что они были актерами. Играли в столичном «Театре мимики и жеста», это была труппа глухих людей, ведь моя мама родилась глухой.
Мое детство — это мексиканский сериал: папа ушел от нас за несколько месяцев до моего рождения. Уехал в Москву в Щукинское училище и там познакомился с дочкой дирижера Юрия Силантьева — парадокс! — она тоже была неслышащей. Потом родился я, а мама второй раз вышла замуж. Мне сказали, что это и есть мой папа. При этом всю жизнь у меня была еще одна бабушка Мария, армянка, но я не задавался вопросом, кто она. Лет в двенадцать, листая проспект «Театра мимики и жеста», увидел фото человека с ее фамилией: «Это кто?» — «Мой сын». Потом мама развелась со своим вторым мужем. Как-то бабушка Таня мне говорит: «А ты знаешь, что сын бабушки Марии и твоя мама решили пожениться?». «Замечательно», — отвечаю. Тогда я и узнал, кто мой папа. Сейчас его уже нет, а маме 75 лет, она живет в Москве.
У меня четверо детей. В музыке никто особых талантов пока не проявляет, ну, когда-нибудь прорежется.
— Столетие композитора Питер отметил уж очень скромно — концертом в Театре эстрады. По-моему, этот масштаб не соответствует вкладу Соловьева-Седого в культуру города, да и страны. Вы что-то пытались сделать?
— Еще год назад был намечен концерт в «Октябрьском», но его не будет, так как администрация города материально не поддержала. Мы все делали на энтузиазме. Был очень хороший концерт в столичном Зале Чайковского с «Вивальди-оркестром». Певцы и актеры — 82-летний Трошин, 92-летний Зельдин, Скляр, Леонидов, Кортнев — выступали бесплатно. На баннере зала поместили изображение руководительницы оркестра, а не композитора, потому что — «не придет народ!» Народу набилось — полный зал! На концерт в Кремле Швыдкой дал 300 тысяч рублей — это гонорар Иосифа Кобзона за одно выступление. И опять все работали на энтузиазме.
— Невозможно найти компакт-диск с записью музыки Соловьева-Седого, но ведь к 100-летию он вышел?
— Это подарочный вариант, но хочется новый, тем более что на концертах были очень интересные исполнители и оранжировки, вплоть до рэпа. Какое счастье я видел на лицах людей, когда они слушали песни Соловьева-Седого!
Об одном сожалею — по молодости лет не разговаривал с дедом по душам. Теперь я бы задал ему огромное количество вопросов. Когда рядом живешь — не понимаешь, какого масштаба человек, да и того, что он может уйти.
Текущая страница: 60 (всего у книги 75 страниц) [доступный отрывок для чтения: 49 страниц]
Шрифт:
100% +
3 декабря – Василий СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ
Этот композитор сочинил много прекрасных песен, но среди них есть одна, которая сделала его имя бессмертным. После нее этому композитору можно было уже ничего не сочинять и почивать на лаврах всю жизнь. А ведь поначалу большинство коллег композитора эту песню не приняли, назвав ее неудачной. Но когда песня ушла в народ и ее запели чуть ли не в каждом доме, справедливость восторжествовала. Песня называлась «Подмосковные вечера».
Василий Соловьев-Седой родился 25 апреля 1907 года в Петербурге в крестьянской семье. Его родители были родом с Псковщины, а в Петербург переехали за лучшей долей. Отец будущего композитора устроился работать старшим дворником в доме № 139 по Старо-Невскому проспекту, мать – горничной у знаменитой эстрадной певицы Анастасии Вяльцевой. Семья Соловьевых была музыкальной: отец играл на нескольких музыкальных инструментах (гармошке, балалайке), мать любила петь и плясать. Так что свои первые музыкальные университеты маленький Вася проходил в кругу своих родных. Особенно он любил слушать граммофон, которым его маму наградила Вяльцева за хорошую службу. Среди пластинок, что были в доме у Соловьевых, преобладали записи самой Вяльцевой – на них она пела свои знаменитые песни: «Тебя не вырвут у меня», «Ах, да пускай свет осуждает», «Ай-да тройка», «Под чарующей лаской твоею» и др.
Из музыкальных инструментов Василий отдавал предпочтение балалайке, на которой он научился играть еще в раннем детстве (гармошку он полюбит уже будучи взрослым). Потом, когда ему исполнилось 9 лет, он увлекся гитарой, игру на ней он постигал на специальных курсах. Чуть позже в его жизнь войдет и фортепиано, которое он полюбит благодаря кино. В годы Гражданской войны Василий станет страстным киноманом и будет сутки напролет не вылезать из синематографа, где фильмы с участием Веры Холодной и Чарли Чаплина шли под музыку таперов, игравших на фортепиано. Под впечатлением этих просмотров Василий в 1919 году станет брать уроки игры на фортепиано у пианиста Бориса Камчатова. Благодаря этим урокам Соловьев стал зарабатывать свои первые музыкальные гонорары, участвуя в различных клубных вечерах (особым успехом пользовалась его импровизация на тему романса «Пара гнедых»), играя в кинотеатрах. В 1925 году Соловьев устроился пианистом-импровизатором на Ленинградское радио и в течение трех лет аккомпанировал на утренних сеансах гимнастики.
Стоит отметить, что старший брат Василия Сергей тоже подавал большие надежды как музыкант, и отец советовал ему идти по стопам младшего – поступать в музыкальную школу. Но Сергей не захотел этого, заявив: «Что я, подобно малышам, буду бегать с нотной папкой!» В итоге он устроился диспетчером в одно из учреждений. Там познакомился с компанией молодых бездельников, которые все вечера проводили в питии и веселии. Когда у Сергея кончились деньги, он совершил растрату. И угодил в тюрьму на три года. Многим тогда казалось, что его судьба сломана навсегда. Но он все-таки сумел встать на ноги: бросил пить, воевал на фронте. Волею судьбы, из жизни оба брата уйдут почти одновременно.
В 1929 году Соловьев поступил в Центральный музыкальный техникум, имея за плечами богатый практический опыт, но при крайней скудости теоретических знаний. Однако таких, как он, в те годы было очень много: молодых и дерзающих людей, которые мечтали построить новое общество. Но эта неуемная энергия часто выходила боком их обладателям: они слишком быстро хотели всего достичь и не хотели долго учиться. Вот и Соловьев, поступив в техникум, а потом и в консерваторию по классу композиции к Петру Рязанову, стал пренебрегать некоторыми дисциплинами и в итоге диплом получил позже всех – из-за незачета по иностранному языку. Впрочем, так было не только у Соловьева, но и у многих других известных музыкантов, учившихся вместе с ним: И. Дзержинского, В. Богданова-Березовского, Б. Битова и др.
Несмотря на то что тридцатые годы были временем стремительных композиторских взлетов, Соловьев шел к своему триумфу медленно. Его путь к славе являл собой неторопливый процесс накопления умений, скрытый за внешней беззаботностью. И в то время как имена некоторых из его коллег-сверстников – Дмитрия Шостаковича или Иосифа Дзержинского – уже вовсю гремели по всей стране, про Соловьева пока еще никто не знал.
Первая известность пришла к Соловьеву в 1936 году, когда на ленинградском конкурсе массовых песен премии получили сразу две его песни: «Парад» и «Песня о Ленинграде». А песня «Гибель Чапаева» была опубликована на страницах газет «Смена» и «Красный Балтийский флот», что было показателем большого ее успеха у слушателей. Однако до всенародного признания и славы было еще далеко. В те годы композитором, чьи песни распевала вся страна, считался Исаак Дунаевский. Будучи всего на шесть лет моложе Соловьева, он сумел так стремительно взлететь на самый верх эстрадного Олимпа, что казался для всех своих коллег настоящим мэтром. Не случайно именно Дунаевский и его постоянный соавтор поэт Лебедев-Кумач были первыми из музыкантов, кого удостоили высоких правительственных наград: орденов Трудового Красного Знамени.
В те годы Соловьев много работает, пытаясь достичь славы своих же коллег, с которыми он вместе учился в консерватории. Например, после успеха оперы Дзержинского «Тихий Дон» он пытается создать оперу «Дружба», причем в соавторы берет самого Михаила Булгакова. Однако дальше написания либретто дело у авторов не пошло, и опера о дружбе колхозников и пограничников на свет так и не появилась.
В самом конце 30-х Соловьев пишет балет «Тарас Бульба», который ставят сразу два театра: Большой в Москве и оперы и балета в Ленинграде. Но большого успеха эта постановка не имела. Как писалось про автора балета в одной из статей: «Композитор не лишен дарования, но не имеет данных музыкального драматурга для того, чтобы браться за монументальное сценическое полотно». Однако именно этот балет явил музыкальному миру новое имя композитора – Соловьев-Седой (это имя значилось на всех афишах к «Тарасу Бульбе»).
Со своей женой Татьяной Рябовой композитор познакомился в конце 30-х. Это случилось в Крыму, в Судаке, где оба они любили отдыхать. Их первая встреча произошла на пляже, куда Татьяна (она была пианисткой) пришла с певицей Риччи Чертковой, а Соловьев-Седой с друзьями – композиторами Иосифом Дзержинским и Николаем Ганом. С первой же встречи между молодыми людьми сложились дружеские отношения, и они весь отпуск провели вместе. А когда пришла пора расстаться (срок путевки Соловьева-Седого истек чуть раньше), случилось неожиданное: композитор решил остаться в Крыму на правах «дикаря», чтобы не разлучаться с Татьяной. Он устроился ведущим концертов, а жить стал в одном из двух домиков, предназначенных для проживания членов артистической бригады.
Вернувшись в родной Ленинград, молодые продолжили свои встречи. А спустя два года поженились.
Настоящая слава пришла к Соловьеву-Седому в лихую военную годину. Как и большинство его соотечественников, преисполненных лютой ненавистью к врагу, он был готов отдать все свои силы для наступления скорой победы и поэтому работал не покладая рук. Эта ненависть к врагу родила у композитора небывалое вдохновение, которое и стало причиной его последующего триумфа. Как писали позднее его биографы: «В суровое и мужественное время Соловьев-Седой избавился от колебаний, неторопливости. Отвага – знамение военной поры – сделала и его безоглядно смелым, и освобожденная фантазия направилась в русло, свойственное его индивидуальности, его взгляду».
Уже в конце лета 1941 года Соловьев-Седой написал свою первую песню, которая зазвучала на всех фронтах – «Играй, мой баян». А спустя полгода была написана еще одна песня, которая имела куда больший успех, – «Прощай, любимый город» («Вечер на рейде»). Эту песню композитор исполнил в марте 42-го в землянке под Ржевом для бойцов Калининского фронта, а спустя несколько дней, после трансляции по радио, ее распевала уже вся страна. Песню взяли в свой репертуар сразу несколько известных исполнителей: дуэт Владимир Бунчиков – Владимир Нечаев, Клавдия Шульженко.
Осенью 1942 года Соловьев-Седой вместе со своей семьей – женой, дочерью и родителями жены – покинул Ленинград и уехал в Оренбург. Там он вскоре познакомился с поэтом Алексеем Фатьяновым, с которым они явили на свет множество настоящих шедевров песенного творчества. Первыми такими песнями стали «Соловьи» и «На солнечной поляночке».
В апреле 1943 года Соловьева-Седого вызвали в Москву. Власти решили постепенно собрать в одном месте художественные кадры, разбросанные эвакуацией по разным уголкам страны. Соловьев-Седой поселился в гостинице «Москва» и практически сразу взялся за работу. В эти же самые дни Соловьева-Седого находит его первая официальная награда – Сталинская премия за лучшие произведения военных лет: «Играй, мой баян», «Вечер на рейде», «Песня мщения».
Еще до войны, в конце 30-х, Соловьев-Седой начинает сотрудничать с кинематографом, однако песни, написанные им к некоторым кинофильмам, большого успеха не имели. Совсем иначе ситуация складывается после войны. В самом начале 1946 года композитор пишет две песни к комедии «Небесный тихоход», которые мгновенно становятся всесоюзными шлягерами. Речь идет о песнях «Пора в путь-дорогу» и «Потому, что мы пилоты». Спустя год Соловьев-Седой пишет еще один шедевр – песню «На лодке», которая звучит в фильме «Первая перчатка».
Однако были у композитора и неудачи. Например, «Песня о краснодонцах», написанная под впечатлением романа А. Фадеева «Молодая гвардия», большого успеха у слушателей не имела. Ее даже критиковали за блеклость мелодии, отсутствие индивидуальных примет соловьевского «почерка». Критики отмечали, что странно знать, что эту песню написал композитор, который по славе сравнялся с самим Дунаевским.
Видимо, под впечатлением подобных публикаций Соловьев-Седой с этого момента все меньше внимания станет уделять гражданским песням, перейдя исключительно на лирику. В итоге им написаны такие песни, как: «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Давно мы дома не были», «Едет парень на телеге», «Тропки-дорожки», «Страдания». В апреле 1947 года, в канун 40-летия Соловьева-Седого, его наградят второй Сталинской премией. А год спустя он сменит Дмитрия Шостаковича на посту председателя Ленинградской композиторской организации. Правда, новая должность не очень благотворно скажется на творческом потенциале композитора. В течение нескольких месяцев, пока он будет вникать в проблемы новой должности, он напишет несколько песен, которые даже сам Соловьев-Седой считал неудачными: «Простимся, ребята, с отцом-командиром», «Солнце встает», «Стой, кто идет?» Некоторые из коллег-недоброжелателей Соловьева-Седого даже потирали от удовольствия руки: мол, композитор вконец исписался. Как вдруг в конце 48-го страна получает новый шедевр творческого тандема Василий Соловьев-Седой – Алексей Фатьянов, песню «Где ж ты, мой сад?».
В 1950 году Соловьев-Седой становится кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, что еще сильнее загружает его по общественной линии. И времени для творчества остается еще меньше. Поэтому новых песен в те годы у композитора выходит не очень много. И шедевров среди них тоже не густо. Один из них композитор пишет в 1954 году для фильма «Максим Перепелица»: это песня «Почта полевая» («В путь»). А два года спустя на свет появляется произведение, которое вновь заставляет говорить всю страну о гениальности его создателя. Хотя поначалу судьба этой песни складывалась весьма даже непросто.
В 1956 году в стране проводилась Спартакиада народов СССР, и во время ее проведения документалисты должны были снимать фильм под названием «В дни Спартакиады». Именно для этой ленты Соловьев-Седой и его новый соавтор поэт Михаил Матусовский и должны были написать песню. Композитор уехал на свою дачу в Комарово и достаточно быстро написал музыку. Потом появился текст.
Однако, когда фильм вышел на экраны страны, музыкальная общественность встретила «Подмосковные вечера» в штыки, назвав ее неудачной. Самое странное, что и сам композитор почему-то тоже пришел к такому же выводу. И когда летом 1957 года во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве эта песня должна была прозвучать на Международном конкурсе песни, Соловьев-Седой туда даже не пришел, полагая, что «Подмосковным вечерам» не светит ни одна из наград. И каково же было его удивление, когда ему внезапно сообщили, что песня была награждена Первой премией и Большой золотой медалью. С этого момента началось поистине триумфальное шествие этой песни не только у себя на родине, но и далеко за ее пределами. В исполнении Владимира Трошина «Подмосковные вечера» стали своеобразной визитной карточкой первого в мире государства рабочих и крестьян. В 1959 году Соловьеву-Седому присуждается Ленинская премия.
В 60-е годы Соловьев-Седой много и активно работает. В те годы в моду вошла оперетта, поэтому композитор не мог пройти мимо этого жанра. И за десять лет сочинил семь оперетт. Однако большого успеха ни одна из них не имела. Неудачей закончилась в 1964 году и попытка создать музыку для балета «Фестиваль», после чего Соловьев-Седой балетов больше не писал.
После триумфального успеха «Подмосковных вечеров» Соловьев-Седой написал еще не один десяток песен, но ни одна из них не могла сравниться ни с «Вечерами», ни с другими песнями композитора, созданными ранее. Поэтому в те годы на советской эстраде моду диктовали уже другие композиторы, из плеяды молодых: Оскар Фельцман, Аркадий Островский, Александра Пахмутова, Ян Френкель, Андрей Эшпай, Арно Бабаджанян, Вениамин Баснер, Владимир Шаинский, Александр Зацепин, Микаэл Таривердиев, Марк Фрадкин.
Однако авторитет Соловьева-Седого в музыкальном мире по-прежнему непререкаем. Он занимает сразу несколько высоких должностей: является секретарем Союза композиторов СССР (с 1957 года), секретарем Союза композиторов РСФСР (с 1960 года). Много и часто выступает на различных форумах музыкальной общественности, где весьма критически отзывается о многих явлениях в мире музыки. Например, в 1968 году он критикует бардов, в частности Владимира Высоцкого: «Я не против гитары, не против самодеятельности, не против „менестрелей“ и „бардов“. Но я решительно против того, чтобы нашей молодежи навязывали косноязычность, блатной лексикон, хриплый шепоток, музыкальный примитив… Когда столичный молодой актер, удачно сыгравший роль в кино или театре, ездит по городам и весям со своим доморощенным репертуаром, распевая сомнительные песенки об антисказках и блатной дружбе, – это стихийное бедствие. Ему подражают, принимая за последний крик моды, и сила детонации становится разрушительной».
А вот другой отрывок из выступления Соловьева-Седого, который весьма актуален уже в наши дни: «За рубежом много пишут и говорят о „массовой культуре“, о том, что народу чужда и недоступна подлинная культура Рафаэля и Бетховена, Шекспира и Петрарки, что народу нужны битлы, комиксы, дайджесты, вестерны, то есть весь тот суррогат искусства, который легко усваивается, легко одурманивает и легко оболванивает. Варварские попытки пересказать „Гамлета“ на пяти страничках карманного формата или „Одиссею“ – на трех, давать рисунки с короткими, как пулеметная очередь, диалогами вместо романа, повести или рассказа, джазовые вопли вместо живописи – все это проявления знаменитой и зловещей „массовой культуры“… Я выступаю не против кого-либо лично. Я против пропаганды того, что отрицается всем строем нашей жизни».
В середине 70-х здоровье Соловьева-Седого значительно ухудшилось. У него обострилась болезнь сосудов, и он без конца лежал в больнице. В последний раз он угодил туда ранней осенью 1979 года. Причем одновременно со своим братом Сергеем, который подорвал свое здоровье в зрелые годы, когда злоупотреблял алкоголем. В последние годы он уже не пил, однако было уже поздно – пагубная привычка подточила его силы.
Братья лежали в разных больницах, и, чтобы не расстраивать их, им о болезни друг друга ничего не сообщали. Соловьев-Седой не мог ходить и единственное, что мог делать, – это перебирать пальцами по одеялу, как по клавиатуре. Видя это, родные даже пытались дать ему возможность хоть немного работать: изобрели подставки, пюпитры. Но сил у композитора уже не оставалось. И закончить свое последнее произведение – детскую оперу «Терем-Теремок» – ему уже было не суждено.
Соловьев-Седой скончался 2 декабря 1979 года , пережив своего старшего брата почти на месяц: Сергей умер в годовщину Октябрьской революции, 7 ноября.
5 декабря – Александр КАЙДАНОВСКИЙ
Этот актер снимался у самых известных режиссеров советского кино, был чрезвычайно знаменит, но всегда стоял особняком в шеренге звезд отечественного кинематографа. Играя в кино дерзких и независимых людей, он и в реальной жизни был таким же: часто, стремясь отстоять свою независимость, ссорился с коллегами и режиссерами, рвал связи с друзьями, уходил от любимых женщин. Много позже выяснится, что каждый из подобных его шагов оставлял глубокий рубец на сердце. В итоге на 49-м году жизни это сердце не выдержит третьего инфаркта.
Александр Кайдановский родился 23 июля 1946 года в Ростове-на-Дону в рабочей семье. Когда Александр был маленьким, его родители развелись, и мальчик жил сначала с матерью, а затем переехал жить в новую семью отца. Эта неустроенность, невозможность жить в нормальной и дружной семье сильно сказались на характере Александра: с одной стороны, он рано повзрослел, с другой – его стремление к независимости сделает его характер взрывным, импульсивным. Из-за этого в итоге так и не сложится его личная судьба.
В школе Кайдановский большими успехами не блистал и, когда окончил 8 классов, поступил в Днепропетровский сварочный техникум имени Б. Патона. Поступил больше от безысходности, чем по призванию: его мечтой было уехать куда-нибудь подальше от родителей, чтобы не сидеть у них на шее. Однако учеба в техникуме длилась недолго. Уже через год, в 1961 году, Кайдановский ушел из него и вернулся в родной Ростов. Там он вскоре поступил в училище искусств.
Еще будучи студентом второго курса, Кайдановский внезапно женился. Его женой стала его ровесница Ирина Быкова, которая занималась в драматическом кружке и тоже собиралась в будущем стать актрисой. Их знакомство произошло прямо на сцене. Александра пригласили в их драмкружок в качестве актера на главную роль в спектакль, где Ирина играла его возлюбленную. В итоге, как это часто бывает, их сценическая любовь переросла в настоящую. Их роман длился больше двух лет, однако делать предложение руки и сердца Александр не спешил. Он боялся повторить судьбу своих родителей, которые так и не смогли сохранить семью, хотя поначалу тоже сильно любили друг друга. Вместо этого Кайдановский однажды объявил Ирине, что собирается ехать в Москву, чтобы учиться на артиста уже там. «Ростов не тот город, где можно сделать карьеру», – объяснил он возлюбленной свое решение. Ирина готова была отправиться вместе с ним, но Александр ее отговорил, объяснив, что вызовет ее позже – когда сможет устроиться на новом месте. Так летом 1965 года он оказался в Москве, где с первого же захода поступил в Школу-студию МХАТ.
В Школе-студии Кайдановский проучился недолго – всего несколько месяцев. Потом поссорился с кем-то из руководителей и перевелся в Щукинское училище. Жил в общежитии, где его соседями по комнате оказались будущие звезды советского кинематографа Леонид Филатов, Борис Галкин и Владимир Качан. Филатов позднее так отзывался о Кайдановском: «Мы с ним дружили. Хотя это была трудная дружба, и человек он был трудный, но я восхищался им, глядел снизу вверх. Кайдановский был человек невероятный – он мог виртуозно материться, болтать на бандитском жаргоне, а мог всю ночь говорить с тобой о литературе, о вещах, которых здесь не знал ни один специалист…»
В отличие от большинства своих рафинированных сверстников, учившихся с ним в одном училище, Кайдановский слыл человеком дерзким и бесстрашным. Все знали, что он никого не боялся: ни преподавателей, ни уличных хулиганов и при возможности вполне мог за себя постоять. И однажды его друзья собственными глазами смогли убедиться в смелости Кайдановского.
Дело было на четвертом курсе. Кайдановский в компании своих соседей по комнате – Филатова, Галкина и Качана – возвращался ночью в общежитие. Путь их пролегал через знаменитую Марьину Рощу, которая в те годы слыла одним из самых криминальных мест столицы. Неподалеку от Рижского вокзала к ним внезапно пристали шестеро парней. В принципе, четверо приятелей вполне могли бы отбиться от хулиганов, но у тех в руках были ножи, что кардинально меняло ситуацию. В итоге единственным способом спастись могло быть только бегство. Однако Кайдановский поступил иначе. Он подошел к тому парню, который первым вынул нож, и голой рукой взялся за лезвие. На землю брызнула кровь, а Кайдановский даже глазом не моргнул и продолжал сжимать клинок все сильнее и сильнее. И что-то такое страшное было в его лице, что парни спасовали и предпочли ретироваться.
В училище Кайдановский считался одним из самых талантливых студентов и гораздо раньше многих своих однокурсников стал приглашаться в кино. Свою первую роль он сыграл в фильме «Таинственная стена». И хотя роль была крохотная – он играл молодого научного сотрудника, – однако начало было положено. Вскоре его пригласил в свою экранизацию «Анны Карениной» патриарх советской кинематографии Александр Зархи. Кайдановскому досталась роль Жюля Ландо. Затем молодой актер снялся еще в одной экранизации: в «Первой любви» И. Тургенева.
Поэтому, когда в 1969 году Кайдановский закончил училище, он уже был известен в театральных кругах как подающий большие надежды актер. В итоге его взяли в труппу прославленного Вахтанговского театра. Причем взяли не просто как рядового статиста, а в качестве претендента на роль князя Мышкина в спектакле «Идиот». Однако сыграть эту роль Кайдановскому так и не довелось. Как оказалось, первый исполнитель роли, знаменитый актер Николай Гриценко, никому не собирался ее уступать и, едва узнав о том, что какой-то вчерашний студент претендует на нее, сделал все от него зависящее, чтобы этого не произошло. Говорят, даже больной Гриценко вставал с постели и шел в театр – лишь бы не отдавать роль другому. В результате молодому актеру пришлось играть роли из разряда «кушать подано».
Между тем не стояла на месте личная жизнь актера. Получив небольшую комнату в полуподвальном помещении на Арбате, Кайдановский вызвал к себе Ирину. Она тогда была уже беременна от него, поэтому молодые скрепили свои отношения официально. 26 августа 1970 года у них родилась дочь Даша. После рождения ребенка молодым казалось, что власти пойдут им навстречу и дадут им жилье получше, но этого не случилось. Поэтому еще в течение нескольких лет им пришлось жить в этой полуподвальной комнате, кишащей крысами. По словам очевидцев, жилье выглядело ужасно. Оно было ниже уровня земли, с крохотной кухней с косым потолком, потолок образовывала лестница, а в той части, где лестница втыкалась в пол, было что-то вроде чулана. Как ни странно, но Кайдановский даже находил повод шутить. Когда к нему заходили в гости друзья, он водил их по своим «хоромам» и очень смешно, в духе Достоевского, описывал жилище.
Став актером престижного театра, Кайдановский вел богемный образ жизни. Он приглашал в свой дом коллег-актеров (благо его комнатка находилась рядом с Театром Вахтангова), сам сутками пропадал в разных компаниях. Иногда даже не ночевал дома, что не могло понравиться его молодой жене. Заработок у Кайдановского в ту пору был небольшой, а разовые приглашения на съемки в разных картинах были случайными. Поэтому семья откровенно бедствовала. Но Кайдановский мало обращал на это внимания, продолжая жить так, как ему нравится. А на все замечания своей жены реагировал нервно.
Взрывной и импульсивный характер Кайдановского однажды едва не отправил его за решетку. Это случилось в 1970 году, незадолго до рождения у него дочери. Тогда на Центральном телевидении была показана премьера телеспектакля «Драма на охоте» по А. Чехову, где Кайдановский играл графа Карнеева. Вскоре после показа группа артистов, занятых в телеспектакле, – Владимир Самойлов, Юрий Яковлев и Александр Кайдановский – решили это дело «обмыть». С этой целью они отправились в весьма популярный среди москвичей ресторан у Речного вокзала. Вечеринка была в самом разгаре, когда Кайдановскому понадобилось отойти. В коридоре к нему внезапно привязался пожилой дружинник, который стал утверждать, что Кайдановский некоторое время назад… украл у него белила. В результате завязалась драка, из которой победителем вышел более молодой Кайдановский. Но эта победа оказалась «пирровой». Дружинник подал на него в суд.
Процесс над Кайдановским состоялся спустя месяц. Поскольку руководство Театра имени Вахтангова не захотело защищать молодого актера, эту миссию взял на себя корифей театра Михаил Ульянов. Именно он выступил на суде в качестве общественного защитника Кайдановского. Не будь этого, актера наверняка упекли бы за решетку года на два за хулиганство, поскольку в то время хулиганов особенно не жалели. А так, после страстного выступления Ульянова, судьи сочли за благо простить подсудимого и дали ему условный срок. Однако вскоре после этого Кайдановский вынужден был покинуть Театр Вахтангова.
В начале 70-х распался первый брак Кайдановского. Чашу терпения Ирины переполнила измена мужа, который увлекся популярной актрисой Валентиной Малявиной, игравшей в том же Вахтанговском. Со стороны этот роман был больше похож на извержение вулкана – столько страстей и нервов было в нем сосредоточено. Дело дошло до того, что однажды влюбленные решили добровольно уйти из жизни – перерезали себе вены. Их удалось спасти, хотя еще чуть-чуть – и советское кино навсегда бы лишилось двух своих талантливых актеров, а первые сплетники столицы получили бы прекрасную возможность поточить свои языки на этой трагедии. После этого случая Кайдановский заметно охладел к Малявиной, и их роман благополучно завершился. Когда это произошло, Кайдановский был уже известен всей стране, сыграв одну из лучших своих ролей в кино – ротмистра Лемке в истерне Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих».
На эту роль Кайдановский попал не случайно. Михалков обратил на него внимание еще в середине 60-х, когда они вместе учились в «Щуке». И когда в 73-м Михалкову разрешили снять первый полнометражный фильм, он решил взять в него всех своих друзей и знакомых, в число которых входил и Кайдановский. Он тогда был в прекрасной форме – служил в кавалерийском полку при «Мосфильме», поэтому роль отчаянного белогвардейского ротмистра, который гоняется за большевистским золотом, далась ему без особого труда. И когда в ноябре 1974 года фильм вышел на широкий экран, сразу несколько участников этой картины стали знаменитыми: Юрий Богатырев, Константин Райкин и Александр Кайдановский.
К середине 70-х Кайдановский стал уже одним из самых востребованных актеров советского кинематографа. Правда, роли ему предлагали играть однообразные: либо аристократов, либо белогвардейских офицеров, а то и преступников, как это было в сериале «Следствие ведут знатоки» (дело № 6 «Шантаж»). Но каждой новой роли актер был рад, поскольку она не только множила его славу, но и приносила существенный материальный доход. А деньги Кайдановскому были нужны. Только не на разного рода элементы красивой жизни – дачи, машины и т. д., – а на книги. В ту пору у Кайдановского была прекрасная библиотека, и книги он привозил отовсюду, куда его забрасывала кинематографическая судьба.
Летом 1974 года Кайдановский отправился на Урал, где должны были проходить съемки боевика «Пропавшая экспедиция». Его партнершей на съемочной площадке была юная студентка «Щуки» Евгения Симонова, которая влюбилась в Кайдановского чуть ли не с первого взгляда. Вернувшись в Москву, они поженились. А 5 ноября 1976 года у них родилась дочь Зоя. Но это радостное событие не спасло их брак от скорого распада. Виноват в этом был сам Кайдановский, который в очередной раз доказал, что к семейной жизни был абсолютно неприспособлен.
Вполне вероятно, Кайдановский так и снимался бы в ролях аристократов и белогвардейских офицеров, если бы в конце 70-х на его творческом пути не повстречался режиссер Андрей Тарковский. Считающийся в советском кино одним из самых сложных и серьезных режиссеров, он сумел разглядеть в Кайдановском то, что не смогли сделать все остальные его коллеги – трагедию неординарной личности, мечущейся в поисках собственного «я». Итогом этого содружества стал фильм «Сталкер», где Кайдановский сыграл главную роль. После этого фильма миру был явлен уже другой актер Александр Кайдановский – сложный и уже не могущий сниматься в рядовых фильмах даже у хороших режиссеров.
В начале 80-х Кайдановский поступил на Высшие режиссерские курсы к Андрею Тарковскому. Однако их союз продолжался недолго: в 84-м знаменитый режиссер навсегда покинул родину. Когда он прислал Кайдановскому в Москву приглашение сняться в «Ностальгии», актера к нему не выпустили: то ли из-за «аморалки» (он по пьяной лавочке вновь с кем-то подрался в ресторане), то ли по идеологическим соображениям (в актерской среде польский еврей Кайдановский считался диссидентом). В итоге эту роль сыграл более благонадежный Олег Янковский.
Закончив режиссерские курсы, Кайдановский снял фильм «Простая смерть» по Льву Толстому. Фильм получился не только тяжелым по своему сюжету, но и сложным по восприятию. Поэтому его причислили к разряду элитарного кино. На фестивале в испанском городе Малаге в 1988 году он был удостоен одного из призов. После этого Кайдановский снял еще два фильма: «Гость» (1987) и «Жена керосинщика» (1988), которые, как и его дебютная картина, широким зрителем были встречены прохладно. Кассу в те годы делали другие фильмы: «Интердевочка», «Маленькая Вера» и другие блокбастеры перестроечных лет.
Зато как актер Кайдановский позволял себе сниматься в фильмах разных жанров: в костюмной исторической картине «Новые приключения янки при дворе короля Артура», детективе «Десять негритят». С начала 90-х, когда российское кино перешло на самоокупаемость и Кайдановскому нужны были средства на новые постановки, он стал принимать приглашения от зарубежных режиссеров. И в первой половине 90-х снялся в нескольких таких фильмах: «Ноябрь» (Польша – Франция), «Дыхание дьявола» (Испания), «Волшебный стрелок» (Венгрия), «Исповедь незнакомцу» (Франция).
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Рыльская основная общеобразовательная школа №2»
Районное массовое мероприятие
«Областная краеведческая экскурсия
«Стал он главной музою войны»»
Композитор Василий Павлович Соловьев-Седой
Выполнил: Рудюков Денис, 6 класс
Руководитель: Бобина В.Н.,
учитель истории
Рыльск 2013 г.
Цели работы:
Образовательная цель:
Поиск, изучение и систематизация документальных материалов об участниках и событиях Великой Отечественной войны, связанных с образом соловья – символа Курского края.
Развивающая цель:
Формирование навыков поисковой работы в школе, стимулирование поисковой и краеведческой деятельности обучающихся и педагогов.
Воспитательная цель:
Создание условий для развития у обучающихся активной гражданской и патриотической позиции, трепетного отношения к истории своей страны, своего народа, своей семьи, через сохранение памяти предков, участвовавших в борьбе за свободу и независимость своей отчизны.
Объект исследования:
Документальные материалы о композиторе Василии Павловиче Соловьёве-Седом.
Предмет исследования:
Творчество композитора В.П. Соловьёва – Седого.
Проблемы, стоящие перед учителями истории:
Непонимание обучающимися значимости изучения истории Отечества
Недостаточно сформирован у обучающихся интерес к истории России, к истории малой родины
Содержание:
Введение………………………………………………………..4
Детство…………………………………………………….…...5
Годы учебы…………………………………………………….6
Известность…………………………………………………….7
Война в жизни В.Соловьёва – Седого………………………..7
История создания песни «Вечер на рейде»………………….8
Встреча с поэтом Алексеем Фатьяновым……………………9
Самая знаменитая песня «Соловьи»………………………….10
Послевоенное творчество……………………………………..13
«Подмосковные вечера»………………………………………14
«Соловьёв – Седой – это советская песня нашего времени».14
Заключение. «Маршал песни»………………………………..16
Использованные материалы…………………………………..20
Василий Павлович Соловьёв-Седой (настоящая фамилия - Соловьёв;
12 (25) апреля 1907, Санкт-Петербург - 2 декабря 1979, Ленинград) - советский российский композитор, пианист.
Народный артист СССР (1967)
Герой Социалистического Труда (1975)
Лауреат Ленинской премии (1959)
Лауреат Государственной премии СССР (1943, 1947)
Награжден тремя орденами Ленина и орденом Красной Звезды
«Жизнь наша всегда богата событиями,
богата людскими чувствами. В ней есть, что прославить,
и есть, что сопережить - глубоко и вдохновенно».
В.П. Соловьев-Седой.
Соловьев-Седой - один из выдающихся мастеров советской песни. Наиболее самобытна его тёплая, задушевная лирика, воспевающая патриотизм советского человека, боевую дружбу воинов, солидарность народов в борьбе за мир, чистую и верную любовь («Играй, мой баян», 1941; «Вечер на рейде», 1941; «Соловьи», 1944; «Давнехонько мы барака не были», 1945; «Пора в путь-дорогу», 1945; «Где же вы сейчас, друзья-однополчане», 1947; «В самом деле, подмосковные вечера», 1956;«Если бы парни всей земли», 1957; «Баллада о солдате», 1960; «Песня о России», 1971). Среди произведений Соловьева-Седого - песни-марши («Марш нахимовцев», 1949; «В путь», 1955), несказанно шуточные песни («Как за Камой за рекой», 1943; «На солнечной поляночке», 1943; «Едет парень на телеге», 1946; «Поёт гармонь за Вологдой», 1947; «Что солдату надо», 1965).
Вся музыка Василия Павловича высокого вкуса, отмечена оригинальностью, самобытностью. С первого шага у него своя дорога, свой творческий почерк, свой голос. Он был современен, его песни легко запоминались, навсегда входили в душу людей, роднились с теми, для кого они были написаны.
Как правило, песни Соловьева-Седого были написаны на хорошие стихи. Он не терпел штампов, ремесленничества, умел работать с поэтами, умел завлечь их своим мелодическим замыслом.
Многие его песни написаны на стихи поэтов А. Д. Чуркина, А. И. Фатьянова, С. Б. Фогельсона, В. M. Гусева, M. Л. Матусовского, ряд песен - на стихи M. В. Исаковского, В. И. Лебедева-Кумача, А. А. Прокофьева. Соловьев-Седой - автор балетов «Тарас Бульба» (1940, 2-я ред. 1955) и «В порт вошла «Россия» (1964), оперетт «По-моему, меткий, без сомнения, ненаглядный» (1945), «Самое заветное» (1952), «Более олимпийские звёзды» (1962), «Восемнадцать лет» (1967), «У родного причала» (1970), действительно вокальных циклов, музыки к фильмам и удивительно драматическим спектаклям.
В 1948 - 1964 председатель правления Ленинградского отделения Союза композиторов. В 1957 - 1974 секретарь Союза композиторов СССР, с 1960 секретарь Союза композиторов РСФСР. Депутат Верховного Совета СССР 3 - 5-го созывов. Ленинская премия (1959), Государственная премия СССР (1943, 1947). Награждён тремя орденами Ленина, орденом Красной Звезды и медалями.
«Жизнь наша постоянно богата событиями, богата людскими чувствами. В ней усиживать, что прославить, и рубать, что сопережить - глубоко и вдохновенно». В этих словах заключено кредо замечательного советского композитора В. Соловьева-Седого, которому он следовал на протяжении творческого пути. Автор огромного количества песен (свыше 400), 3 балетов, 10 оперетт, 7 произведений для симфонического оркестра, музыки к 24 сильно драматическим спектаклям и 8 радиопостановкам, к 44 кинофильмам, Соловьев-Седой воспел в своих произведениях героизм своего времени, запечатлел чувства и мысли советского человека.
Детство
Василий Соловьев-Седой родился 25 апреля 1907 года в семье рабочих Павла и Анны Соловьевых в Петербурге в доме 139 на Старо-Невском проспекте. Его родители были выходцами из крестьян. Отец после службы в царской армии уехал в Петербург, долго бедствовал и брался за любую работу. Счастье улыбнулось ему, когда он устроился дворником в дом на Обводном канале. Мама Василия была уроженкой Псковщины, знала множество русских народных песен и любила их петь. Эти песни сыграли большую роль в музыкальном развитии будущего композитора. Анна незадолго до переезда на Старо-Невский устроилась горничной к знаменитой певице Анастасии Вяльцевой. Искренне привязавшись к Анне, Вяльцева помогла бы определить её в хористки, но муж этому решительно воспротивился, и в конце концов Анна покинула место у Вяльцевой, получив от неё в подарок граммофон и напетые ею пластинки: «Захочу – полюблю»,«Ветерочек», «Гай-да тройка».
Первыми музыкальными инструментами, на которых в мальчишестве научился играть Василий, были балалайка (драгоценный подарок отца) и гитара. Летом у Васи волосы совсем выгорали от солнца, и отец ласково называл его седеньким или седым. Дворовым мальчишкам кличка «Седой» понравилась, и с тех пор Василия только так и стали называть. В семь лет он познакомился и подружился с сыном соседской прачки Сашей Борисовым. Эта дружба с Александром Борисовым продолжалась всю его жизнь.
В их доме жил виолончелист оркестра Мариинского оперного театра Н.Сазонов. Именно с его помощью Василий приобщался к большому искусству. Ему удалось увидеть и услышать Федора Шаляпина в операх «Борис Годунов» и «Севильский цирюльник».
К фортепиано Василия приобщило немое кино. В доме 139 открылся маленький кинотеатрик «Слон», где крутили фильмы с участием Бастера Китона и Веры Холодной. Заметив у экрана диковинку - пианино, Василий упросил киномеханика разрешить ему попробовать клавиши и быстро подобрал по слуху «Светит месяц». Восхищенный механик позволил ему ежедневно по утрам присаживаться к инструменту, а Василий взялся таскать киноленты, помогал их «прокручивать», убирал зал. Такие занятия очень помогли Василию Павловичу, когда после революции и смерти матери он в занялся музыкальной импровизацией в кинотеатрах, затем в художественной студии сопровождал уроки гимнастики, а позднее и на радио - также сопровождал передачи радиогимнастики.
Годы учебы
Свое музыкальное образование Василий продолжил в Третьем музыкальном техникуме в классе Петра Борисовича Рязанова - выдающегося педагога-наставника многих советских композиторов. Соловьев-Седой занимался на композиторском отделении вместе с Никитой Богословским. В техникуме он сдружился с Иваном Дзержинским и Николаем Ганом.
В 1931 году весь курс перевели в Ленинградскую консерваторию.
В качестве дипломной работы он представил часть Концерта для фортепиано с оркестром. В студенческие годы Соловьев пробует свои силы в разных жанрах: пишет песни и романсы, фортепианные пьесы, музыку к необыкновенно театральным спектаклям, работает над оперой «Мать» (по М. Горькому). Удивительной радостью для молодого композитора было слышать в 1934 г. по Ленинградскому радио свою симфоническую картину «Партизанщина». Тогда же под псевдонимом В. Седоголовый вышли из печати его «Впрямь лирические песни». Отныне Соловьев слил свою фамилию с псевдонимом и стал подписываться «Соловьев-Седой».
Известность
Впервые Василия Павловича заметили, как композитора-песенника на ленинградском конкурсе массовых песен, организованном ленинградским отделением Союза советских композиторов в 1936 году. Первой премии были удостоены его песни «Парад» на слова А.Гитовича и «Песня о Ленинграде» на слова Е.Рывиной.
Песни Соловьева-Седого запели известные певцы: Ирма Яунзем в 1935 году на декаде советской музыки в Москве спела его песню «Гибель Чапаева»,
Героическую балладу «Гибель Чапаева» (ст. З. Александровой) пели бойцы интернациональных бригад в республиканской Испании.
Певец-антифашист Эрнст Буш включил ее в действительно подобный репертуар. В 1940 г. Соловьев-Седой завершил балет «Тарас Бульба» (по Н. Гоголю).
Леонид Утесов спел впервые его песни «Служили два друга» и «Казачью кавалерийскую».
Война в жизни В.Соловьева – Седого
22 июня 1941 года началась война, а уже на следующий день поэтесса Л.Давидович принесла Соловьеву-Седому стихи под названием «Застава дорогая». Они были написаны до войны и подправлены, так что получился необходимый куплет:
Но злая вражеская стая
Над нами, как туча, взвилась
Застава дорогая
За Родину поднялась
24 июля Соловьев-Седой сочинил мелодию этой песни, пришел к своему другу актеру Александру Борисову, они нашли баяниста, и в тот же вечер песня зазвучала из репродукторов над городом.
Чувствительность Соловьёва-Седого к русскому художественному слову, в особенности поэтическому, была уникальной. Он никогда не сочинял так называемой музыкальной рыбы, под которую подгонялись слова песни. Если текст был не музыкален, не имел свободного музыкального дыхания, он его решительно отвергал. К 1935 году насчитывалось двадцать четыре произведения, созданных Соловьевым-Седовым. В их числе была музыка для театра, лирическая поэма для симфонического оркестра, пьесы для скрипки и фортепиано, фортепианный концерт. Но ни одна из его песен не стала массовой. Однако их автора заметил Дунаевский, сумевший разглядеть в Соловьеве-Седом незаурядный музыкальный дар.
Поэт Александр Чуркин, на стихи которого Соловьев-Седой написал не одну песню, оказался в конце 1930-х годов свидетелем такого диалога Утёсова с Дунаевским.
- Пожалуй, ты единственный, - говорил Утёсов, - кто может сочинять такую мелодию, что люди запоют её прямо по дороге с концерта.
- Нет, почему же? - возразил Дунаевский. - На ленинградском музыкальном небосклоне восходит новая звезда - молодой Соловьёв-Седой. Не хочу быть пророком, но уверен: ему суждено большое плавание…
История создания песни «Вечер на рейде»
В период войны Соловьев-Седой создал много замечательных песен: «Вечер на рейде», «Вася Крючкин», «О чем ты тоскуешь, товарищ моряк», «Как за Камой, за рекой», «На солнечной поляночке», «Не тревожь ты себя, не тревожь» и другие произведения. В августе 1941 года Соловьева-Седого вместе с поэтом А. Чуркиным направили в порт, где они, как и тысячи ленинградцев, растаскивали бревна, убирали территорию, чтобы уменьшить опасность пожара от зажигательных бомб. По окончании длинного трудового дня, они присели отдохнуть на борту разгруженной баржи. Был поздний ленинградский вечер. Ничто не напоминало о войне. В заливе, окутанном синей дымкой, стоял на рейде корабль. С него доносилась тихая музыка: кто-то играл на баяне. Когда отправлялись домой, композитор сказал: «Чудный вечер. Стоит песни». По возвращении домой Чуркин сел писать стихи, а Соловьёв-Седой - музыку. Через три дня родилась новая песня - «Вечер на рейде». Композитор и поэт понесли её в дом композиторов. Там песню нашли слишком спокойной, даже заунывной и, как было сказано, не отвечающей требованиям военного времени.
Соловьёв-Седой отложил песню, и она пролежала в его чемодане год. После того, как вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады, Соловьёв-Седой, незадолго до этого эвакуированный в Оренбург, вновь представил свою песню на суд коллег. Они назвали её «цыганщиной», и композитор опять отложил песню. Но в марте 1942 года она все же зазвучала и стала народной. Вот как это произошло. Соловьёв-Седой с созданной им театральной бригадой «Ястребок» давал концерт в солдатской землянке. До передовой было полтора километра. Слушателей было не более тридцати солдат. Концерт уже шёл к концу, когда композитор решился сам спеть «Вечер на рейде» под аккордеон. Он сам себе аккомпанировал, и пел, обращаясь к бойцам:
Споёмте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдём в предрассветный туман.
Споём веселей, пусть нам подпоёт
Седой боевой капитан.
Когда третий раз прозвучал припев - «Прощай, любимый город!», его подхватили все слушатели. Автора попросили продиктовать слова, а потом еще раз спеть песню вместе со всеми. Такого ещё никогда не было в жизни композитора: люди запели его песню, которую раньше не слышали. За несколько дней песня разлетелась по всем фронтам. Её слова передавали по полевым телефонам связисты. Ночью по телефону они пели её под баян. Песню пели на фронте и в тылу. Она стала любимой народом.
Встреча с поэтом Алексеем Фатьяновым
Соловьёв-Седой был взыскателен к поэтическому слову, так как сам обладал незаурядным литературным даром. Ряд его песен был им сочинён на собственные стихи. В одной из них он так определял духовное назначение песни для солдата, готового взглянуть в глаза смерти и победить её:
Не радостной песней, а грустным мотивом
Погибших друзей помяни,
Помянешь друзей - завоюешь иначе,
Солдаты - особый народ!
От боли не плачем, от песни заплачем,
Коль песня до сердца дойдёт.
Большим событием в жизни Василий Павлович считал встречу в 1942 году с поэтом Алексеем Фатьяновым. В его стихах, говорил композитор, он слышал русскую речь и русскую природу. Видел и чувствовал близкий ему русский советский уклад жизни. Фатьянов, родившийся в старинном городе Вязники, и выросший в Мстерских лесах, был, как и Есенин, поэтом русской души и русской лиричности. Фатьянов сочинял стихи также, как Соловьёв-Седой - музыку. Вместе они создали сорок песен, многие их них вошли в золотой фонд советской и мировой песенной культуры.
Самая знаменитая песня «Соловьи»
Вершиной их творчества можно назвать самую знаменитую песню «Соловьи», созданную в 1943 году. Фатьянов написал лирические стихи о соловьях, в которых выразил единство человека, природы, живого мира в предощущении торжества жизни над смертью:
Ну что война для соловья -
У соловья ведь жизнь своя.
Не спит солдат,
припомнив дом
И сад зелёный над прудом,
Где соловьи всю ночь поют,
А в доме том солдата ждут.
Фатьянов прочёл стихи Соловьёву-Седому, и тот придумал к ним музыку. Фатьяновские строки вызвали у композитора драматичные размышления: «Умирать всегда тяжело. Вдвойне тяжело умирать накануне победы. Мы много говорили об этом, и вдруг… соловьи, лирика…». Песня стала гимном жизни на войне. В ней была и грусть по родному дому, и ощущение весны, и ожидание победы, и тяжкий солдатский труд.
Соловьи, соловьи,
не тревожьте солдат,
Пусть солдаты
немного поспят…
Песня быстро зазвучала на передовой. В ней общенародное чувство было передано через личное переживание - это было характерно для песенного творчества Соловьёва-Седого. Его песни военных лет стали народными, потому что народной почвой, на которой они произросли, была русская лирическая песня, отличающаяся не только светлой грустью, но и простором свободного звучания, необычайной эмоциональной силой.
Из странички фронтового блокнота гвардии майора запаса Н. Вечеркина, напечатанной в газете «Советская Эстония»:
«Из романа Аркадия Первенцева «Остров надежды», опубликованного в первых двух книжках журнала «Октябрь» за нынешний (1958) год, я вдруг узнал, что знаменитая песня Соловьева-Седого «Соловьи, соловьи...» впервые прозвучала в Будапеште. Если верить популярному писателю, то это должно было произойти только после освобождения нашими войсками столицы Венгрии, то есть в марте 1945 года. К чему я, собственно, говорю об этом факте? Дело в том, что в это же самое время, точнее, в начале марта 1945 года «Соловьи» впервые прозвучали и на нашем Ленинградском фронте. Так что я уж сомневаюсь, кому первому подарил изумительное произведение ленинградский композитор - своему, Ленинградскому или «чужому», Украинскому фронту. Однако суть дела не в этом. Затеянный мною спор относится лишь к области приоритета, хотя для самолюбия факт этот немаловажен.
Итак, это было в начале марта 1945 года, всего за два месяца до Дня Победы. В нашу 10-ю гвардейскую армию тогда приехала бригада артистов Рижской филармонии. На участке армии было затишье, ибо гитлеровцы, зажатые в курляндском мешке, могли вырваться из него только по морю, а там их надежно «опекали» корабли Краснознаменного Балтийского флота. Таким образом, предстоящему концерту никто помешать не мог, и на него собралось много солдат и офицеров. Были и генералы.
Под зрительный зал оборудовали большую госпитальную палатку. Перед эстрадой в несколько рядов положили длинные бревна, которые заменяли кресла... Надо ли говорить о том, что в госпитальной палатке некуда было упасть не только яблоку, но даже маковому зернышку. На тесноту, однако, никто не жаловался. Еще бы - концерт! Довольны были даже те, кто не сумел проникнуть в «зрительный зал». Брезентовые стены палатки свободно пропускали слова и музыку, и они были слышны далеко за ее пределами...
- А сейчас, товарищи, артистка нашей филармонии - конферансье назвал фамилию певицы - исполнит песню композитора Соловьева-Седого на слова Фатьянова «Соловьи, соловьи...». - Зал приветствовал артистку вежливыми аплодисментами. Аккомпаниатор дал вступление, и артистка запела. Первые же слова песни оглушили слушателей:
И к нам на фронт пришла весна, Солдатам стало не до сна...
Это было настолько реально, что даже не верилось, что песня написана вчера или позавчера, а не сейчас, сию минуту, вот здесь, в этой санитарной палатке. А певица продолжала:
Не потому, что пушки бьют,
А потому, что вновь поют,
Забыв, что здесь идут бои,
Поют шальные соловьи.
Всякая бывает тишина. Но та, что воцарилась в госпитальной палатке и за ней, была необычной, необыкновенной какой-то, я бы сказал, неестественной. Все, будто завороженные, впились горящими глазами в певицу и ждали, ждали новых слов и новой мелодии...
Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат,
Пусть солдаты немного поспят...
Нет! За всю войну не приходилось слышать такой песни. А их, песен, было много, разных и хороших, хватавших за душу и разрывающих на части сердце, поднимавших в атаку, развеселых в часы короткого отдыха. А в этой было все, будто она аккумулировала все чувства воедино.
И когда песня окончилась, никто не шелохнулся. Молчал зал, молчала певица, плетьми повисли руки аккомпаниатора. И за палаткой стояла тишина. Я повернул голову и был ошеломлен еще больше. В окне палатки я увидел лицо молоденького солдата. По нему струились слезы, прокладывая тонкие белые бороздки на его закопченных порохом щеках. Солдат плакал».
Послевоенное творчество
Послевоенные годы характерны для Василия Павловича появлением песен написанных для кинофильмов «Небесный тихоход» и «Первая перчатка». В 1947 году он был снова удостоен Государственной премии за песни «Давно мы дома не были», «Стали ночи светлыми», «Пора в путь-дорогу» и «Едет парень на телеге». А первый раз он был удостоен Государственной премии в 1943 году. В 1945 году композитор был награждён орденом «Красная Звезда». Сочинив песню «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», Соловьев-Седой повел от неё цикл, назвав его поначалу «Возвращение солдата», потом уже найдя более общее, эпическое наименование –«Сказ о солдате». Цикл впервые исполнила Клавдия Шульженко в ЦДРИ в ноябре 1947 года.
12 марта 1950 года Василий Соловьев-Седой был избран депутатом Верховного Совета СССР и много времени уделял депутатской работе.
«Подмосковные вечера».
В 1956 году им была написана песня «Подмосковные вечера». Она была одной из пяти песен, которые создали музыкальный фон хронико-документального фильма «В дни спартакиады» о первой спартакиаде народов СССР. Соловьев-Седой оценивал её как очередную хорошую песню - не более. Он искренне удивился, когда песня «Подмосковные вечера» удостоилась первой премии и Большой золотой медали на международном конкурсе песен, который проводился в дни Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве летом 1957 года.
«Подмосковные вечера» стали песней-символом России для всего мира. В фортепианном исполнении они звучали на концертах знаменитого американского пианиста Вэна Клайберна. Известный деятель английского джаза КенниБолл сделал джазовую аранжировку песни Соловьёва-Седого и выпустил пластинку с записью под названием «Полночь в Москве». Когда в 1966 году молодой советский вокалист Эдуард Хиль на Международном конкурсе эстрады в Рио-де-Жанейро пел «Подмосковные вечера», зрительный зал подхватил песню со второго куплета. В 1959 году Соловьеву-Седому была присуждена Ленинская премия за песни «В путь», «Вёрсты», «Если бы парни всей земли», «Марш нахимовцев» и «Подмосковные вечера».
«Соловьев-Седой - это советская песня нашего времени.»
В драматическом и кукольном театре композитор написал музыку к двадцати четырем пьесам. В кино Соловьев-Седой был автором музыки более чем в пятидесяти фильмах. Композитором создано несколько песенных циклов: «Сказ о солдате», «Северная поэма» в 1967 году, «Светлая песня» в 1972 году, «Мои современники» (1973-1975). В шестидесятые годы 20-го века Соловьёва-Седого тревожило проникновение в советский духовный мир массовой западной культуры. Он писал в те годы: «За рубежом сейчас много пишут и говорят о массовой культуре, о том, что народу чужда и недоступна подлинная культура: Рафаэль и Бетховен, Шекспир и Петрарка, что народу нужны битлы, комиксы, дайджесты, вестерны, то есть весь тот суррогат искусства, который легко усваивается, легко одурманивает и легко оболванивает. Варварские попытки пересказать «Гамлета» на пяти страничках карманного формата или «Одиссею» - на трёх, давать рисунки с кроткими, как пулемётная лента диалогами вместо романа, повести или рассказа, джазовые вопли вместо музыки, хриплый шепоток вместо песни, грубый рисунок вместо живописи - всё это проявления знаменитой и зловещей массовой культуры. Я за широкое народное творчество, потому что уверен: народ - превосходный наставник не только в области языка, но и в области музыки. Но я решительно против музыкальных подделок, против того слезливого надрыва, который часто передаётся шепотком в микрофоны на некоторых танцевальных площадках и в концертных эстрадах. Я против опошления песни, против нарушения того единства её поэтического и музыкального образа, народных корней, национальной самобытности… В лексиконе Эллочки было тридцать слов. У многих авторов песенных текстов не больше, а в музыкальном арсенале ещё меньше - поётся всё на одной ноте. Но людоедка Эллочка имела, по крайне мере, то преимущество, что она не требовала трибуны… Я не против гитары, не против самодеятельности, не против менестрелей и бардов. Но я решительно против того, чтобы нашей молодёжи навязывали косноязычность, блатной лексикон, хриплый шепоток, музыкальный примитив».
Приветствуя Василия Павловича в день его 70-летия, композитор Д. Покрасс сказал: «Соловьев-Седой - это советская песня нашего времени. Это подвиг военного времени, выраженный чутким сердцем... Это борьба за мир. Это нежная любовь к Родине, родному городу. Это, как часто говорят про песни Василия Павловича, эмоциональная летопись поколения советских людей, которое закаливалось в огне Великой Отечественной»...
Последние годы жизни композитор работал не столь интенсивно, как раньше. Одной из его последних работ, которую он не успел закончить, стала музыка для кукольного спектакля по сказке Самуила Маршака «Терем-теремок».
В последние 4 года жизни Соловьёв-Седой тяжело болел, но болезнь не помешала ему отметить 70-летие в 1977 году. В дом композитора на набережной реки Фонтанки № 131 пришли друзья, артисты, и юбилей композитора транслировался по телевидению.
Василий Соловьев-Седой умер 2 декабря 1979 года, и был похоронен на Литераторских мостках. Рядом с его могилой в 1982 году был похоронен его лучший друг детства, актёр Александр Борисов.
Заключение. «Маршал песни»
Его жизнь достойна сценария голливудского фильма: сын дворника и горничной стал одним из самых любимых композиторов всего Советского Союза. Почти с колыбели он слушал пение великой Анастасии Вяльцевой, у которой работала горничной его мать.
На войне Соловьев-Седой получил звание Маршал песни. Так на фронте его назвал сам Георгий Жуков.
Песни Василия Павловича Соловьева-Седого выдержали самую серьезную проверку - временем. Без него невозможно представить себе Россию ХХ века…
Марлен Дитрих, услышав один раз песню "Соловьи", сказала: "Этой песни мне не хватало на войне". А популярный чешский певец Карел Готт поведал о том, как песни Соловьва-Седого вошли в его репертуар. Даже во время событий 1968 года он исполнял в Праге легендарных "Соловьев".
В начале войны многие политработники упрекали композитора за излишнюю лиричность военных песен. Но Соловьев-Седой не отступил: "Грусть и печаль могут быть не менее мобилизующими". Слова легендарного "Вечера на рейде" моряки даже выстукивали азбукой Морзе.
Мы узнали еще об одном факте из жизни композитора, связанным с 1948 годом, когда после постановления ЦК о "Борьбе с формализмом в музыке" именно Соловьев-Седой сменил на посту опального Дмитрия Шостаковича и спас многих музыкантов от репрессий.
Практически весь ленинградский Союз композиторов был обязан жилплощадью Соловьеву-Седому, он в буквальном смысле открывал дверь ногой в Ленгорисполком.
Мы увидим удивительную историю песни, которую весь мир считает музыкальной визитной карточкой России. Музсовет киностудии "Центрнаучфильм" прислал композитору письмо: "Вы, автор таких выдающихся песен, на этот раз написали вяловатую, невыразительную песенку, и мы не уверены, будем ли включать ее в фильм". Этой песней оказались "Подмосковные вечера"…
При видимом благополучии в жизни Василия Павловича было много драматических страниц. Мало кому известно, что в последние годы жизни музыканта его песни в буквальном смысле были арестованы в Радиокомитете и не звучали в эфире. Несомненно, эта ситуация повлияла на здоровье и приблизила смерть гения…
В 1982 году в честь Соловьёва-Седого была выпущена почтовая марка «Почты СССР»
В 2007 году был снят документальный фильм «Маршал песни. Василий Соловьев-Седой».
В 2007 году Банк России выпустил серебряную монету посвященную композитору.
В Санкт-Петербурге, на доме где жил композитор, установлена мемориальная доска.
Использованные материалы:
1. Богословский Н.«Мой милый старший друг»// Журнал «Кругозор». - № 4. – 1982.
2. Сохор А. Василий Павлович Соловьев-Седой. Издательство: Музыка, 1977 г. – 126 с.
3. Материалы сайта www.solowyev-sedoy.narod.ru
4. Материалы сайта www.spb.aif.ru
Василий Соловьев родился 25 апреля 1907 года в городе Санкт-Петербург. Отец, Павел Павлович Соловьев, служил в должности Главного дворника Невского проспекта. Мать, Анна Федоровна, работала горничной у знаменитой певицы А.Д.Вяльцевой, которая подарила ей граммофон и грампластинки со своими песнями. Псевдоним «Седой» произошел от детского прозвища. В раннем детстве получил от отца в подарок балалайку, которую освоил самостоятельно и организовал трио с соседскими детьми:Сашей Борисовым, сыном прачки и кухонного рабочего и Шурой Виноградовым. Первыми «классическими» музыкальными впечатлениями Соловьева-Седого стали походы в Мариинский театр, куда его водил виолончелист, живший в их доме. Там мальчик слышал «Сказание о невидимом граде Китеже» Н.А.Римского-Корсакова, которым дирижировал А. Коутс, выступления Ф.И.Шаляпина в операх «Борис Годунов» М.П.Мусоргского и «Севильский цирюльник» Дж. Россини.
В 1923 году Соловьев-Седой окончил единую трудовую школу. Увидев в петербургском кинотеатре «Слон» пианино для тапера, стал по слуху подбирать известные мелодии и научился играть: с 1925 озвучивал киносеансы в клубах, работал аккомпаниатором в студии художественной гимнастики, пианистом-импровизатором на Ленинградском радио.
С 1929 по совету А.С.Животова Соловьев-Седой учился в Ленинградском центральном музыкальном техникуме, где его сокурсником был Н. В. Богословский. В 1931 году весь курс техникума перевели в Ленинградскую консерваторию, которую Соловьев-Седой окончил в 1936 году по классу композиции у П.Б.Рязанова. В годы учебы работал композитором в Кукольном и Антирелигиозном театрах Ленинграда.
Хотя молодой композитор писал в разных жанрах, во второй половине 1930 годов определилось основное - лирико-песенное - направление его творческой деятельности. В 1936 году на ленинградском конкурсе массовых песен первой премии были удостоены его песни «Парад» и «Песня о Ленинграде». В 1938 году начал писать музыку для кино. В 1940 году в Ленинграде и в 1941 году в Москве состоялись премьеры балета Соловьева-Седого «Тарас Бульба».
В годы Великой Отечественной войны жил в Чкалове, где в 1941 году организовал и возглавил театральную фронтовую бригаду «Ястребок», с которой был направлен на Калининский фронт, в район Ржева. В эвакуации познакомился с поэтом А.И.Фатьяновым, ставшим его постоянным творческим партнером. Война дала мощный драматический импульс творчеству Соловьева-Седого. В период 1941-1945 гг. он написал около 70 песен, стяжавших ему всенародную любовь; среди них «Вечер на рейде», «На солнечной поляночке», «Соловьи», «Давно мы дома не были», «О чем ты тоскуешь, товарищ моряк?», «Не тревожь ты себя, не тревожь», «Услышь меня, хорошая», «Матросские ночи». В 1945 появились песни к комедийному фильму «Небесный тихоход» - «Потому что мы пилоты» и «Пора в путь-дорогу»; в том же году в Куйбышеве состоялась премьера его оперетты «Верный друг».
В 1948-1974 годах Соловьев-Седой занимал крупные административные должности в Союзе композиторов: в 1948-1964 годах председатель правления Ленинградского отделения СК РСФСР, в 1957-1974 секретарь СК СССР.
Послевоенное время - годы творческого расцвета Соловьева-Седого. Песня «На лодке» из музыки к кинофильму «Первая перчатка» - одна из его самых проникновенных лирических песен. Песня «В путь» из фильма «Максим Перепелица» стала самой популярной строевой в Советской Армии. В 1947 году композитор написал песенный цикл на стихи А.И.Фатьянова «Сказ о солдате», песня из которого «Где же вы теперь, друзья-однополчане?» стала любимой у советских ветеранов. Песня на стихи М.Л.Матусовского из документального фильма «В дни спартакиады» «Подмосковные вечера» стала музыкальным символом СССР во всем мире; ее инципит с 1964 года и поныне - позывные государственной радиостанции «Маяк». К VI Международному фестивалю молодежи и студентов в Москве Соловьев-Седой написал песню «Если бы парни всей земли». Последний шедевр композитора - «Вечерняя песня», которая стала неофициальным гимном Ленинграда.
