Ф кони судебные речи. Правовые воззрения а

Негативная сема «отсутствие звуков» нейтрализуется в повести компонентами, выражающими семантику звучания, одни из них нарушают тишину (голос раскатился в тишине), другие включаются в неё (тишина и ласковый звон воды). Один из ЛСВ «тихий» непосредственно указывает на звучание (тихая музыка). Другие однокоренные слова также соединяются с этой семантикой. Глагол «стихнуть» используется автором при описании как внешнего, так и внутреннего мира героя. Также психическое состояние Петра передаётся и другими словами с корнем -тих(ш)-. В повести присутствует глагольная форма (причастие) «притихший», её нет в словаре; приставка при-указывает на неполноту действия, т.е. отражение неполной тишины, что также подчёркивает выделенный нами главный мотив произведения «Слепой музыкант» - «звучащая тишина».

Список литературы

1. Короленко В. Слепой музыкант. - М., 1999.

2. Красовская Н. А. Художественно-изобразительные свойства звуков в поэтической речи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новгород, 1998.

3. Сулименко Н. Е. Текстовое слово в представлении звуковой картины мира // Функциональная семантика слова. - Свердловск, 1992. - С. 3-23.

С. А. Котельникова

Умение «твердо править словом»: судебные речи русского юриста А. Ф. Кони

В статье рассматриваются приемы и стиль ораторского творчества А. Ф. Кони на примере судебных речей, нравственно-этические аспекты деятельности юриста.

Ключевые слова: А. Ф. Кони, ораторский стиль, судебная речь.

Известный русский юрист Анатолий Федорович Кони (18441927) оставил большое наследие, которое поныне имеет выдающееся значение для истории российского судопроизводства в целом, для прокурорской и адвокатской практики, но, кроме того, представляет немалую литературную и языковую ценность. Все им созданное объединяют твердая моральная позиция автора, обостренный интерес к проблемам совести, мысль об осуществлении в России основанного на законе и справедливости «совестливого» суда. По А. Ф. Кони, право и нравственность не противоположные понятия, а родственные,

имеющие общий источник - нравственные идеалы русского народа, обеспечивающие разумное развитие общества, где судья должен быть слуга, но не лакей правосудия.

Судебная реформа 1864 года установила русское уголовное судопроизводство на новых процессуальных принципах: устность, гласность, состязательность, равенство сторон в процессе. Закономерным следствием таких новаций было появление судебных ораторов, умевших мастерски владеть наделенным юридической силой словом. В их круг тогда вошли П. А. Александров, М. Ф. Громницкий,

С. А. Андреевский, К. К. Арсеньев, Н. П. Карабчевский, Ф. Н. Плевако и другие.

В истории русского судебного красноречия особое место занимает Анатолий Федорович Кони, имевший самое непосредственное отношение к общественной, государственно-политической и культурной жизни дореволюционной, а отчасти и советской России.

«Рыцарь права», А. Ф. Кони страстно и успешно занимался научно-юридической и судебно-прокурорской деятельностью: был председателем гражданского департамента Петербургской судебной палаты, обер-прокурором уголовно-кассационного департамента Сената, занимал и другие значительные должности в судебных учреждениях. За исключительные заслуги в этой области в 1890 году Харьковский университет присвоил ему степень доктора уголовного права, а через десять лет он был избран академиком по разряду изящной словесности Императорской Академии наук.

Особого внимания заслуживают судебные выступления знаменитого юриста. Они отличаются безупречной логикой, тщательно отобранной и убедительно выстроенной аргументацией, тонким психологическим анализом личности и поведения подсудимого, объективным, глубоким и детальным рассмотрением доказательной базы. Приемы и стиль его ораторского творчества можно продемонстрировать на примере нескольких судебных речей .

Во многих статьях и публичных выступлениях А. Ф. Кони следовал убеждению, что судебное разбирательство, прения сторон должны служить целям нравственного воспитания общества, своеобразной школой общественной морали. «Все главные приемы судоговорения, - писал он, - следовало бы подвергнуть <...> критическому пересмотру с точки зрения нравственной дозволенности их. Мерилом этой дозволенности могло бы служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокие цели правосудия <...> должны быть достигаемы только нравственными средствами. <...>

Деятелям судебного состязания не следует забывать, что суд есть школа для народов, из которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству» .

А. Ф. Кони четко сформулировал требования к судебному оратору. Г лавное из них - образованность, причем, не только собственно юридическая, но общекультурная: у настоящего юриста общее гуманитарное образование идет впереди специального. Истинный профессионал должен знать отечественную и мировую историю, искусство, литературу - только тогда он не останется в своей области лишь «статистом» (знатоком законодательных статей), исполнителем буквы закона, тогда он не упустит высший предмет правосудия - человека, забота о котором, как и о справедливом решении его участи, есть важнейшая цель судопроизводства.

Судебные ораторы обязаны безоговорочно соблюдать три условия: во-первых, знать предмет речи в подробностях, со всеми положительными и отрицательными моментами; во-вторых, в совершенстве знать родной язык и умело пользоваться всеми его средствами, вовлекая в речь и необходимый литературный материал; в-третьих, избегать лжи, поскольку именно правда, изложенная с неподдельной искренностью, отличает убедительную, претендующую на влияние речь.

В публичной речи традиционно используются специальные -побудители, помогающие выстроить систему рациональных элементов в защиту избранных тезисов. Чаще всего привлекаются аргументы психологические, воздействующие на эмоции слушателей, облегчающие им восприятие основного содержания судебной речи. А. Ф. Кони всегда использовал эти средства не формально, а творчески, подчас даже художественно. Вот, например, начало судебной речи «По делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем»: «Господа судьи, господа присяжные заседатели! Вашему рассмотрению подлежат самые разнообразные по своей внутренней обстановке дела, между ними часто встречаются дела, где свидетельские показания дышат таким здравым смыслом, проникнуты такой искренностью и правдивостью и нередко отличаются такой образностью, что задача судебной власти становится очень легка. <.. .> Но бывают дела другого рода, где свидетельские показания имеют совершенно иной характер, где они сбивчивы, неясны, туманны, где свидетели о многом умалчивают, многое боятся сказать, являя перед вами пример уклончивого недоговаривания и далеко не полной искренности. Я не оши-

бусь, сказав, что настоящее дело принадлежит к последнему разряду» .

В этом же деле, как и во многих других, юрист мастерски использует психологический аргумент к личности подозреваемого, затрагивающий его нравственные качества, психические свойства. С позиции логики подобные аргументы корректны и неуязвимы, с психологической - неожиданны и весьма действенны. Вот как А. Ф. Кони прослеживает прошедшую жизнь подозреваемого мужа убитой крестьянки. «Лет 16 он приезжает в Петербург и становится банщиком при номерных, так называемых “семейных” банях. <...> Средства к жизни добываются не тяжелым и честным трудом, а тем, что он угождает посетителям. <...> Вот какова его должность с точки зрения труда! Посмотрим на нее с точки зрения долга и совести. Может ли она развить в человеке самообладание, создать преграды внутренние и нравственные? Нет <...> Взглянем на личный характер подсудимого <.> твердый, решительный, смелый. С товарищами живет Егор не в ладу, нет дня, чтобы не ссорился, человек “озорной”, неспокойный, никому спускать не любит» .

Как видим, пройдя за долгую жизнь все ступени прокурорской и судебной иерархии, Кони-юрист оставался объективным и в высшей степени гуманным, тонким и умелым аналитиком доказательственного материала, психологом - знатоком движений человеческой души, умеющим дать правильную оценку поступкам и характерам. Если необходимо было вынести критическое суждение о негативных явлениях, имеющих общественное значение, в тоне речи Кони звучали и резкие ноты. Тогда он не избегал решительных выражений и жестких определений, как это произошло на судебном заседании по делу земского начальника Харьковского уезда кандидата прав В. Протопопова, обвиняемого в преступлениях по должности. «Мы видели, как часто гнев потемнял здравый рассудок подсудимого, мы знакомы с характерными способами выражения им своего человеколюбия, мы знаем, как радение о должности обращалось у него в радение о своей власти <.> Он не может, без опасения причинения дальнейшего вреда поручаемому ему делу, оставаться матросом на корабле государственной службы» .

А. Ф. Кони весьма критично относился ко многим обычным в тогдашней судебной практике приемам построения речи и способам ведения полемики. Так, известный дореволюционный адвокат

С. А. Андреевский советовал начинающим юристам не столько заботиться об анализе доказательственного материала, сколько исследо-

вать психическое состояние подсудимого при совершении преступления. И при этом - рвать речь противоположной стороны в клочья, не слишком заботясь о качестве собственных построений. Такие рекомендации Кони решительно отвергал, многократно подчеркивая, что неправомерным действиям оправданий нет, как нет оправдания и расхожей формуле: в борьбе все средства хороши.

В этом плане полезно вспомнить еще одно требование А. Ф. Кони: прокурор в суде должен быть беспристрастным и спокойным исследователем виновности подсудимого, не ограничиваясь извлечением из дела только уличающих обстоятельств, не преувеличивая значения доказательств вины. Поэтому возможно вынесение оправдательного приговора лицам, совершившим преступления, в которых не было конкретных потерпевших. С подобной ситуацией связана судебная речь Кони «По делу о Станиславе и Эмиле Янсенах, обвиняемых во ввозе в Россию фальшивых кредитных билетов, и Герминии Акар, обвиняемой в выпуске и обращении таких билетов»: «Я уже объяснял свойство дел о подделке бумажек, состоящее в отсутствии явно потерпевших лиц на суде. У нас могли бы требовать привода и тех рабочих, которые работали на железной дороге, где Жуэ укладывал шпалы и распространял фальшивые бумажки. Но вы, вероятно, не потребуете этого привода для того, чтобы решить это дело. <...> Надо дать место и справедливости, которая выражается в правосудии» .

К. И. Чуковский, лично знавший Кони, в предисловии к 8 тому собрания сочинений последнего вспоминает, что выдающийся юрист «оказался артистической натурой с темпераментом большого художника. Если бы он не был судьей, прокурором, знаменитым оратором, он мог бы стать незаурядным актером или бытовиком-рассказчиком -такой был у него аппетит к разным бытовым эпизодам, выхваченным прямо из жизни, и художественному изображению всевозможных характеров, лиц, ситуаций» . Конечно, суд стал его подлинной страстью, призванием, где он почти всегда добивался успеха в борьбе за справедливость и правду. Но помогал Кони на этом суровом поприще и его врожденный литературный талант. Недаром современники юриста часто называли его судебные речи подробными романами, где обстоятельно представлены мысли, чувства и поступки подсудимого. Особенностями официальных речей Кони считаются не только юридическая точность и стилевая безупречность, но и образность, подчас даже живописность - эти художественные средства он умело подчинял задачам правосудия.

Приведем фрагмент речи «По делу о лжеприсяге в бракоразводном деле супругов З - ных»6 «... мысль о разводе явилась у З - на уже давно. <.> господин З - н давно разлюбил жену и, давно бросив ее почти на произвол судьбы и полюбив, по-видимому, другую, искал развода. Но жена не соглашалась на развод. Она не легко поддалась на просьбы мужа. Она, принесшая мужу огромное приданое, имела смелость требовать, чтобы он дал ей средства, имела желание быть обеспеченною и на старости лет иметь кусок хлеба. Эти неумеренные желания мешали разводу. И вот в таком неопределенном положении дела господин З - н приезжает в Петербург.» .

Для А. Ф. Кони, «виртуоза добродетели» (А. И. Урусов) центр интереса - человеческая личность с разнообразнейшими психическими свойствами, судьбами, поступками. Его тексты переполнены любопытными фигурами крестьян, генералов, шантажистов, помещиков, растратчиков, отравителей - у каждого свой характер, свои обычаи и повадки. Но автора судебных речей и человековеда влекло к самоотверженным стражам закона, благородным правдолюбцам, к которым относился и он сам, ценящий боевой задор, воинственность, готовность отстаивать свою точку зрения. Его любимые глаголы - восставал, воевал, боролся, ратовал, защищал. И сам А. Ф. Кони вел множество боев, защищая правый суд от диктата верховной власти. Можно вспомнить оправдательный приговор революционерке Вере Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника генерала Трепова, известного своей жестокостью. А. Ф. Кони председательствовал на этом процессе, где присяжные оправдали революционерку, хотя накануне министр юстиции Пален потребовал от председателя Петербургского окружного суда А. Ф. Кони вынесения обвинительного приговора В. Засулич. После этого процесса Кони надолго оказался в немилости у Александра II и правительства, но, предвидя такие последствия, он проявил твердость правовых убеждений, независимость профессиональной и гражданской позиции.

В течение своей более чем полувековой деятельности выдающийся юрист неизменно отстаивал демократические принципы уголовного процесса: гласность, устность, непосредственность в

отношении к предмету разбирательства, свободную оценку доказательств, обязательную состязательность, поскольку именно в судебном состязании у обеих сторон создаются новые и разрушаются прежние аргументы, появляются не всегда ожидаемые точки зрения и на применение статьи закона, и на личность подсудимого. «Гласность и устность внесли в судебное производство начало непосредственно-

го восприятия материала для суждения. Они расшевелили и разметали <.. .> тот ворох бумаг, докладов, протоколов, проектов, резолюций, под которыми был погребен живой человек, становившийся лишь нумером дела. Он встал из-под этого нагромождения письменной работы, стиравшей его личные краски, и предстал перед судьею вместе со своими фактическими обличителями и заступниками-свидетелями» .

Смелость Кони простиралась и на манеру предъявления текстов обвинительной и заключительной речей. Он категорически отрицал заранее составленные деловые тексты, их почти механическое оглашение в судебных прениях. Такой порядок, по его опыту, подрывал впечатление от речей, ослаблял непосредственное восприятие дела участниками процесса. «Изустное слово всегда плодотворнее письменного: оно живит слушающего и говорящего». Личность судьи стала для Кони центральной фигурой в судебном процессе, и особенно интересовала его проблема личных убеждений. Знаток истории судопроизводства прослеживает, как свобода личного убеждения античного судьи сменяется предвзятостью личного убеждения судьи феодальной эпохи, поскольку в уголовном процессе той поры отсутствует защита и присутствуют безгласность, письменность и канцелярская тайна. Во времена господства системы формальных доказательств отмечается зависимость личных убеждений судьи от ряда внеюридических факторов. С судебной реформой 1864 года связывались надежды на возвращение к свободе личных убеждений судьи, который направлял бы все усилия на отыскание истины в деле, следовал бы девизу «Я не могу иначе», а не «Я так хочу».

Итак, А. Ф. Кони с полным основанием считается родоначальником судебной этики в России, отводя видное место нравственным аспектам правосудия. Его многогранный опыт убеждал, что рядом с изощрениями техники в уголовном процессе достойное место займет «истинное и широкое человеколюбие, удаленное от обезличивания, от затертых профессиональных приемов, от инертности, казенности в защите общественного правопорядка. Центр тяжести переместится с течения процесса на этическую и общественно-правовую деятельность судьи во всем ее разнообразии» .

В этом деле велико значение ораторского «твердого» слова, ораторского искусства. «Слово - одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе - оно становится могучим и неотразимым, сказанное умело, искренно и вовремя. Оно способно увлекать за собою самого говорящего и ослеплять его и окружающих своим бле-

ском. Поэтому нравственный долг судебного оратора - обращаться осторожно и умеренно с этим оружием и делать свое слово лишь слугою глубокого убеждения, не поддаваясь соблазну красивой формы или видимой логичности своих построений и не заботясь о способах увлечь кого-либо своею речью» .

Эти соображения не потеряли актуальности и в наше время.

Список литературы

1. Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. - М. 1967.

2. Краткий конспект курса уголовного судопроизводства, читанного воспитанникам I класса Императорского Александровского лицея доктором уголовного права А. Ф. Кони. - СПб., 1907.

Е. Б. Котлева

Тенденции в изучении речевого этикета

В статье рассматриваются современные тенденции в исследовании речевого этикета, анализируются работы последнего десятилетия с точки зрения исследовательских подходов к изучаемому явлению, намечаются пути дальнейшей разработки вопроса.

Ключевые слова: речевой этикет, формулы речевого этикета, речевое поведение, направления исследований этикетных формул.

Исследование единиц речевого этикета особенно актуально в настоящий момент, поскольку в последнее время наблюдается активный процесс изменения русского языка в целом и национального речевого этикета в частности. Лингвистика последних десятилетий всё больше внимания уделяет изучению человеческого фактора, поскольку субъективная картина мира, соответствующая сознанию и менталитету индивидуума, находит своё отражение именно в языке. Язык оказывает влияние на формирование личности, в связи с этим получили «второе дыхание» идеи изучения языковой картины мира. В настоящее время переосмысляется взаимосвязь языка и культуры, особое внимание уделяется исследователями отражению в языке особенностей менталитета, выявлению национально-культурного компонента семантики.

Речевой этикет является показательным элементом любой национальной культуры. В современной российской филологии исследование ситуативного варьирования речевого поведения и влияющих

Анатолий Федорович Кони – выдающийся судебный деятель, юрист, ученый, блестящий оратор, талантливый писатель-мемуарист, один из образованнейших людей своего времени. Статьи Кони по вопросам права и судебные речи без преувеличения можно отнести к высшим достижениям русской юридической мысли. Его имя было широко известно и почитаемо общественностью. Кони всегда выступал за строгое соблюдение законов и справедливое правосудие, умело руководил расследованием сложных уголовных дел, выступал обвинителем по особо крупным делам. В 1878 суд присяжных под председательством Кони оправдал Веру Засулич, несмотря на требование властей добиться обвинительного приговора. Наряду с судебной деятельностью А.Ф.Кони известен как литератор и мемуарист – он был близок со многими русскими писателями и оставил о них интереснейшие воспоминания. В сборник вошли обвинительные и судебные речи, воспоминания о писателях и судебных деятелях.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Обвинительные и судебные речи" Кони Анатолий Федорович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

А.Ф. Кони Избранные произведения Статьи и Заметки Судебные речи

Воспоминания

Предисловие

В предлагаемой читателю книге помещены статьи и заметки, судебные речи и воспоминания известного русского юриста, выдающегося судебного оратора, большого знатока русской литературы Анатолия Федоровича Кони.

Каждое произведение А.Ф. Кони, будь то статья, заметка, судебная речь или воспоминание, - это частица его биографии, его многообразного и сложного жизненного пути. Ознакомление с произведениями А.Ф. Кони поможет пониманию многих вопросов права и судебной практики дореволюционной России, будет полезным для советских юристов.

Родился Анатолий Федорович Кони 28 января (10 февраля) 1844г. в Петербурге. Его отец-Федор Алексеевич Кони - известный водевилист и театральный критик, редактор-издатель литературной газеты (1840-1841гг.), а затем журнала "Пантеон", в котором сотрудничали Некрасов, Григорович, Полонский, Мей. Мать А.Ф. Кони - Ирина Семеновна Юрьева, актриса и писательница, - выступала на сцене под фамилией "Сандунова". В доме родителей А.Ф. Кони часто бывали литераторы и мастера русской сцены. Такое окружение способствовало формированию передовых для своего времени нравственных идеалов юного А.Ф. Кони.

В 1865 году А.Ф. Кони успешно закончил юридический факультет Московского университета. Его студенческая работа, написанная для получения степени кандидата по юридическому факультету, была посвящена теме "О праве необходимой обороны", мало исследованной в то время в русской юридической литературе.. Эта первая печатная работа молодого юриста вызвала интерес общественности.

Ею заинтересовалась и царская цензура. Внимание цензуры было обращено на то место в работе, где автор писал:

"В справедливости и целесообразности допущения необходимой обороны в случае незаконных действий общественной власти нельзя сомневаться.

Говорят, что если государственная власть допустит возможность незаконных действий со стороны чиновников и будет дозволять сопротивление таковым действиям, то она уронит свое достоинство. Это несправедливо, потому что достоинство государственной власти, напротив, выигрывает, если она будет строгой блюстительницей закона, и будет всегда одинаково строго смотреть на отступников от закона, невзирая на их общественное положение. Твердая государственная власть - зиждется на уважении к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители ее, вместо осуществления закона, будут действовать по своему произволу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности определяется не законом, существующим только pro forma, a усмотрением лиц "власть имущих", там не может быть-, истинной свободы, истинного порядка и того, что составляет поддержку всякого общества - уважения к закону.

Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает: граждане вправе отвечать на ее требования: "врачу, исцелися сам" ("О праве необходимой обороны. Рассуждения студента Анатолия Кони", М., 1866, стр. 214-215)..

Царский чиновник Министерства внутренних дел писал в докладной об этой работе, что вывод А.Ф. Кони "…о праве граждан оправдывать свое неуважение к закону действиями государственной власти едва ли может быть удобным при настоящем настроении нашей молодежи,

(В это время свирепствовала реакция царского правительства в связи с покушением на Александра II, произведенным Д.В. Каракозовым 4 апреля 1866 г.) которая преимущественно пользуется этим изданием" ("Анатолий Федорович Кони" (1844-1924), юбилейный сборник, издательство "Антей", стр. 77)

Молодому Кони прочили научное поприще, но он начинает свой жизненный путь с должности помощника секретаря Петербургской судебной палаты.

С первых дней работы он оказался в среде царских чиновников - ничтожных, бездушных и лицемерных. Уже 10 ноября 1866г. А.Ф. Кони писал своему другу, что он иногда приходит в отчаяние от сонмища чиновников, лишенных всякой любви к делу, лишенных всякого понимания целей и назначения суда, пустых по натуре, алчных до денег и власти.

В 1867 году А.Ф. Кони покидает Петербург. Он работает в Сумах, Харькове, Казани и обращает на себя внимание общественности, которая дает ему оценку талантливого, объективного обвинителя, придерживавшегося в своей деятельности гуманных принципов, не допускавшего унижения достоинства личности подсудимого.

Занимая различные должности в судебном аппарате, А.Ф. Кони изучает историю уголовного процесса и права в России и на Западе, обобщает свои наблюдения о практической деятельности судов и издает ряд теоретических работ по вопросам уголовного процесса, судебной этики, культуры речи в суде и т. п.

В данный Сборник входят наиболее известные и глубокие в теоретическом отношении статьи и заметки А.Ф. Кони, которые не утратили своего значения и в настоящее время.

Его работа "Нравственные начала в уголовном процессе" которой открывается сборник, является оригинальной в том смысле, что А.Ф. Кони здесь впервые ставит вопрос о необходимости изучения нравственных начал в уголовном процессе, основанном на принципах гласности, устности, непосредственности, свободной оценки доказательств и презумпции невиновности.

Он считает невозможным ограничивать в юридических учебных заведениях преподавание уголовного процесса только чтением лекций об исторических и действующих правовых нормах, устанавливающих определенные формы судопроизводства, и убедительно показывает, что не менее важным являются нравственные, неписанные начала, соблюдение которых, по мнению А.Ф. Кони, поможет решать справедливо вопрос о судьбе людей не только правильно по форме, но и по существу, без унижения человеческого достоинства подсудимого, потерпевшего, свидетеля.

Как бы ни были хороши процессуальные правила деятельности суда, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках. Подтверждая это положение, А.Ф. Кони приводит народную поговорку "не суда бойся, бойся судьи" и делает вывод, ссылаясь на французского криминалиста Ортолана, о том, что честный гражданин может не подпасть под действие дурных уголовных законов, но он не может избежать дурного отправления правосудия, которое самый справедливый уголовный закон обращает в ничто.

В "Нравственных началах" А.Ф. Кони доказывает, что судья не имеет права решать вопросы исходя из принципа "я так хочу", он должен руководствоваться положением "я не могу иначе" потому, что это решение подсказывает логика, внутреннее убеждение, жизненный опыт и смысл закона. Важным для отправления правосудия является не только то, что произносит судья, но и то как он произносит, учитывает ли он при этом волнение и страх подсудимого перед судом, положение потерпевшего, которому нанесли психическую травму или лишили законных прав и т. д. В статье уделено внимание этическим основам поведения в судебном процессе прокурора и адвоката.

А.Ф. Кони в "Нравственных началах" использует много материала из своей судебной практики. Понимание им существа уголовного процесса, умение дать глубокий анализ деятельности судьи, прокурора и адвоката в процессе заслуживают одобрения и в настоящее время. Затронутые в "Нравственных началах" вопросы, касающиеся прокурорской деятельности показаний обвиняемого и свидетелей, более глубоко разработаны в статьях: "Приемы и задачи обвинения", "Искусство речи на суде", "Обвиняемые и свидетели", "Свидетели на суде". Указанные статьи помещаются в сборнике с незначительным сокращением, что объясняется устранением некоторых повторений фактического материала.

В разделе "Статьи и заметки" публикуется также работа "Советы лекторам", в которой А.Ф. Кони дает полезные советы о форме построения лекций, а также помещена заметка "Задачи трудовой помощи", вскрывающая социальные пороки царской России.

А.Ф. Кони - эпоха русской культуры.

Изучая биографию величайшего русского юриста Анатолия Федоровича Кони невозможно не удивляться всесторонности его образования, широте взглядов, глубине его мировоззрения. Его книги могут служить не только путеводителем по уголовному процессу прошлого века, по нравственным его началам, но и вообще по всей культуре конца XIX века. Его переписка не уступает «Избранным местам из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, а его биографические заметки о Ф.М. Достоевском, Л.Н. Толстом и других великих деятелях той эпохи могут претендовать на звание шедевров жизнеописания. По своему творчеству А.Ф. Кони приближается к Геродоту, отцу истории, который описал не столько фактические события жизни современников (их мы можем узнать из документов), сколько то, о чем говорили люди в его время. Этим, а также особой точностью в описаниях (приобретенной, видимо, в связи с работой судебного следователя) и ценны для нас произведения Кони. Но его книги актуальны и с точки зрения практики - ведь многие положения уголовного процесса, вводимые сейчас в жизнь во времена работы Анатолия Федоровича, действовали, применялись и изучались. Этот опыт бесценен для нас. Особенно важно для петербуржцев то, что практически вся жизнь Кони была связана с нашим городом. Здесь он работал, жил, здесь и умер на нынешней улице Маяковского.

Личность А.Ф. Кони.

Анатолий Федорович Кони родился 28 января 1844 года в Санкт-Петербурге в семье Федора Алексеевича Кони, известного водевилиста и редактора журнала «Пантеон». Жена Ф.А. Кони - Ирина Семеновна Кони, урожденная кн. Юрьева, известная на сцене под фамилией Сандунова, была незаурядной личностью, сочетавшей в себе самые широкие дарования. Она была писательницей и актрисой. 14 апреля 1860 года вместе с мужем она участвовала в историческом представлении «Ревизора» в пользу Литературного фонда, объединившем в качестве исполнителей Ф.М. Достоевского (почтмейстер), А.Ф. Писемского (городничий) и других известных деятелей культуры 60-х годов. По свидетельству современников и самого Анатолия Федоровича Ирина Семеновна имела на него большое влияние. Религиозная и добрая женщина, сохранившая нежную и заботливую привязанность к сыну до конца своих дней, она привила ему раннюю страсть к чтению. В 8 лет Кони уже много читал, на него оказало огромное впечатление «Вий» Гоголя и «Тарантас» В.А. Соллогуба. Кони навсегда сохранил светлые воспоминания о своем детстве, а о встречах со своим крестным И.И. Лажечниковым и А.Ф. Вельтманом, двоюродным братом Ирины Семеновны, директором Московской Оружейной Палаты и писателем, рассказал в своем очерке «Из студенческих лет».

Сын семьи писателей не собирался идти по стопам своих родителей и поступил на математический факультет Санкт-Петербургского Императорского Университета. Но ввиду студенческих беспорядков он был вынужден переехать в Москву и поступить на юридический факультет Московского Университета, который успешно закончил со степенью кандидата прав летом 1865 года. Уже в своей первой серьезной научной работе он поднял злободневный и малоизученный вопрос о пределах необходимой самообороны, которая была замечена в научных кругах, и ему было предложено занять место на кафедре уголовного права и процесса Московского Университета. Но Анатолий Федорович твердо избрал себе иной путь - путь непосредственного служения людям и идеалам справедливости и нравственности. Он всецело посвятил себя судебной деятельности. За свою жизнь Кони прошел все ступени прокурорской и судебной иерархии. О нем можно сказать, что это был человек поистине «сделавший себя сам», не пользовавшийся какими-либо связями или протекциями во власти, человек с независимыми суждениями, с твердыми моральными устоями. Все, чего добился Анатолий Федорович, было достигнуто его личным трудом, незаурядным талантом оратора, умом и высокой нравственностью.

А.Ф. Кони всегда был проповедником нравственности в судебном процессе, до сих пор для нас актуальны его слова о требованиях к личным качествам судебного деятеля: «Забвение про живого человека, про брата во Христе, про товарища в общем мировом существовании, способного на чувство страдания, вменяет в ничто и ум, и талант, и внешнюю, предполагаемую полезность его работы!.. Всегда в его душе должно звучать прекрасное выражение браминов tat twam asi! - это тоже ты...» Анатолий Федорович не только призывал к этому, но и сам последовательно показывал личный пример бесстрастности, неподкупности и принципиальности. Случай с Гулак-Артемовской поразительно доказывает жизненность и правильность его принципов. В защиту неправомерно оставленной без средств к существованию девушки выступила г-жа Гулак-Артемовская, состоятельная вдова, которая приложила много усилий для устройства ее судьбы. Анатолий Федорович, будучи в то время прокурором в Петербурге помог девушке, но эта его бескорыстная помощь оказалась поводом для попыток Гулак-Артемовской установить с ним личные отношения в целях решения собственных задач, как она выражалась, «обделывания дел». Она приглашала Кони к себе, называя имена титулованных особ, а когда последовал уклончивый отказ, настойчиво просила дать ей хотя бы свою фотографию или визитную карточку, чтобы «сказать друзьям, что вы были и не застали меня дома». На это Кони ответил очень характерно: «Зачем же содействовать такому обману?» и категорически отказал назойливой даме. Казалось бы, незначительный инцидент, но впоследствии выяснилось, что таким образом эта мошенница вводила в заблуждение своих клиентов, показывая им визитные карточки высоких особ в доказательство своей влиятельности, а затем пользовалась их доверием для получения денег. Так неуклонное следование моральным принципам во всем, даже в житейских мелочах оставило незапятнанным имя прокурора окружного суда, чего нельзя сказать об отдельных высоких чиновниках, ставших жертвами обмана.

Всю жизнь А.Ф. Кони отличала высокая внутренняя культура, унаследованная от родителей и их окружения. Он был не только очень начитанным человеком, но и прекрасным, интересным писателем, собеседником, другом многих великих людей своего времени. Он умудрялся ладить с теми людьми, с которыми все были в ссоре. Например, он был другом Гончарова, который под конец жизни приобрел, как говорят, несносный характер и особенно ненавидел Тургенева. Когда Анатолий Федорович пришел сообщить ему о смерти великого писателя, Гончаров, который всегда подозревал Тургенева в хитрости, отвернулся и недоверчиво пробормотал: «Притворяется!» Где еще можно найти такие воспоминания, как не у А.Ф. Кони?

«Не личное счастие должно быть задачей, не отдаленные цели мирового развития и не успех в борьбе за существование, приносящие в жертву отдельную личность, а счастье ближнего и собственное нравственное совершенство», писал Анатолий Федорович в своей наиболее знаменитой работе «Нравственные начала в уголовном процессе». Сам Кони всегда достойно нес высокое звание юриста и человека.

Он умер 17 сентября 1927 года на улице Надеждинской (бывшей Шестилавочной), ныне улица Маяковского на 83 году жизни, окруженный славой, всеобщим уважением и признанием. В настоящее время на доме, в котором он жил установлена мемориальная доска.

В одном из своих рассказов Анатолий Федорович писал о докторе Федоре Петровиче Гаазе, ныне, к сожалению, незаслуженно забытом Человеке, спасшем немало душ своей неустанной деятельностью в Московской пересыльной тюрьме. Можно сказать, что девиз доктора Гааза - «Спешите делать добро!» был и жизненным девизом А.Ф. Кони, которые он пронес через всю свою жизнь.

А.Ф. Кони - величайший русский юрист.

Карьера Анатолия Федоровича Кони в качестве юриста сложилась практически случайно - он готовился учиться на математика. Но жизнь привела его в юриспруденцию, к счастью для России и для нашей юридической науки. А сколько людей, которых мы уже не увидим, могли бы сказать ему человеческое спасибо за справедливость, за правду и нравственность, внесенные в суд. Ведь за каждым приговором стоит не просто наказание человека, но, в условиях российской действительности, - целая жизнь. Многие ли возвращались после "Владимирки" (этап, по которому вели в Сибирь осужденных), так живо описанной Кони в работе, посвященной памяти Ф.П. Гааза?

Анатолий Федорович начал свою карьеру с должности помощника секретаря Санкт-Петербургской судебной палаты в апреле 1866 года. Это было время введения в жизнь новых Судебных Уставов 1864 года, несомненно являвших собой одно из величайших достижений русской юридической мысли, остающихся и поныне образцом обеспечения состязательности судебного процесса и обеспечения деятельности присяжных заседателей. Созданная в соответствии с Судебными Установлениями система требовала новых, свежих людей, способных не только проводить расследование, но и грамотно поддерживать его на суде. Кони называл таких людей "новым вином в новых мехах", имея в виду евангельскую притчу о новых и старых мехах. Задачи, стоявшие перед судебной системой того времени как нельзя более соответствуют требованиям нашего времени в связи с восстановлением реальной состязательности суда. Не слышим ли мы сейчас многочисленные упреки со стороны правоохранительных органов на несовершенство суда присяжных, на низкую репрессивность? А ведь все они связаны как раз с проблемой кадров - наша прокуратура привыкла обвинять письменно, негласно, в канцеляриях, когда приговоры предопределялись компетентными органами, а судья сам был главным обвинителем. Выдающиеся способности Кони в этой области были замечены не сразу. Ему еще предстояло пройти трудный путь товарища прокурора в Казани, в Харькове. Там он обратил на себя внимание как грамотный и талантливый обвинитель и в 1874 году был приглашен в Санкт-Петербург на должность товарища прокурора окружного суда (в прошлом веке товарищами именовали заместителей). Вскоре он стал прокурором окружного суда. В советские времена усиленно подчеркивалось его участие в качестве уже председателя окружного Санкт-Петербургского суда в процессе В.И. Засулич, террористки, стрелявшей в градоначальника генерала Трепова в январе 1878 года. Присяжные заседатели, выслушав недостаточно подготовленного и не слишком умелого прокурора и грамотного, талантливого адвоката, а более всего находясь под сильным влиянием общественного мнения вынесли оправдательный приговор. Ни вины, ни заслуги в этом Анатолия Федоровича не было, поскольку роль председателя суда не сводилась к решению вопроса о виновности подсудимого, и сам Кони неоднократно подчеркивал необходимость объективного подхода к оценке доказательств в резюме председателя перед постановкой вопросов присяжным. Но этого не хотели слышать ни противники присяжного суда, ни его сторонники. Министерство юстиции обвиняло его в потворстве присяжным, а публика превозносила, как героя-революционера. На самом деле процесс показал сложность вопроса о действенности суда присяжных и их главную слабую сторону - подверженность общественному мнению. Пресловутая "княгиня Марья Алексевна" решила дело не в пользу закона и справедливости, а в пользу политики. Это и есть то помрачение умов, великолепно описанное Ф.М. Достоевским в "Бесах", помрачение, приведшее к отрицанию закона вообще, к отрицанию Бога, а в конечном счете и самого живого человека во имя какой-то идеи. Результаты его мы знаем.

Необходимо отметить, что несмотря на попытки советских историков представить А.Ф. Кони "сочувствующим" революционному движению либералом, к тому же подвергнутым гонениям со стороны царского правительства, факты говорят об обратном. И двор, и министерство юстиции смогли подняться выше частных претензий и увидеть в председателе окружного суда действительно талантливого юриста, который мог принести пользу отечеству. Так, в 1885 году он был назначен обер-прокурором Сената, это была высшая прокурорская должность того времени. С 1897 года он становится сенатором.

Одновременно с этим растет его авторитет в научных юридических кругах. В 1890 году Харьковский Университет присвоил ему звание доктора юридических наук, а в 1900 он избран почетным академиком разряда изящной словесности Императорской Академии Наук (вместе с Чеховым). Руководствуясь своим бесценным практическим опытом прокурорской и судебной работы, Кони пишет ряд работ, составляющих гордость всей русской юриспруденции. Он по праву может быть назван основателем новой науки - судебной этики, которой посвящен труд "Нравственные начала в уголовном процессе" (1902 год). Идеалист, твердый ревнитель духа великих реформ 60-х годов, он верил в возможность воспитать молодое поколение, вложить в его основы нравственности... Увы, жизнь не подтверждала его веры: "Я стал читать лекции в Александровском лицее и под фирмою уголовного судопроизводства стараюсь знакомить слушателей с началами судебной этики. Но эта молодежь - очень распущенная в смысле нравственном и умственном - не умеет ни слушать внимательно, ни записывать..." (из письма к Чичериной 27 ноября 1901 года). После революции Кони читал лекции рабочим, но сложно сказать, были ли они успешными - нет оснований доверять уверенному тону советской печати, заявлявшей о "передовом пролетариате".

Общественно-политическая жизнь была для Анатолия Федоровича полна событий. После создания Государственной Думы он включается в активную законотворческую деятельность, выступая в качестве члена Государственного Совета (с 1 января 1907 года). Во многом благодаря его поддержке были приняты законы об условно-досрочном освобождении (1909), о допущении женщин в адвокатуру (1913). Перед Февральским переворотом А.Ф. Кони занимал одну из наиболее значительных судебных должностей в России - первоприсутствующий в общем собрании кассационных департаментов Сената. К сожалению, неизвестно, как на самом деле великий русский юрист, идеолог русской юриспруденции воспринял Октябрьский переворот. Поддерживаемые связи с крупнейшими литературными деятелями того времени, ленинская политика по привлечению "старых специалистов", абсолютная нравственная чистота, - все это позволило ему если не присоединиться, то, по крайней мере, найти свое место в новой стране, в новом мире. Во время голода в Петрограде (по многим свидетельствам, искусственно созданного большевиками для начала экспроприации деревни), он сам предложил А.В. Луначарскому сотрудничество в целях просвещения масс. Результатом стало чтение лекций рабочим Путиловского завода, строителям Волховстроя, студентам. Всего было прочитано около тысячи лекций, в том числе и на кафедре уголовного права Петроградского Университета, куда он был приглашен. Студенты даже добились, чтобы ему был предоставлен конный экипаж, что было почти немыслимо в то время разрухи.

Уже в советский период А.Ф. Кони переиздает ряд мемуаров, объединенных в сборнике "На жизненном пути". Эти воспоминания бесспорно признаны лучшими образцами мемуаристики, они написаны чистым, правильным и живым русским языком, а биографии его героев - реальных людей как нельзя более точно отражают действительные перипетии их жизни. Точность, краткость и емкость описания поистине достойна Достоевского. Читатель его мемуаров, да и всех иных книг получает не только информацию об исторических или юридических событиях, но и интеллектуальное удовольствие от приобщения к живому источнику слова. Творчество Кони подтверждает слова Ф. Ницше о том, что "хороший писатель может не быть хорошим оратором, но хороший оратор всегда - хороший писатель". Кстати, многие произведения уже упоминавшихся классиков русской литературы были написаны именно по материалам дел, в которых участвовал Анатолий Федорович. Достаточно вспомнить роман гр. Л. Н. Толстого "Воскресение", сюжет которого был взят из реального прецедента, причем гр. Толстой в своей переписке с Кони неоднократно обсуждал эту тему, спрашивая совета у него относительно содержания книги.

Жизнь Анатолия Федоровича Кони многогранна и каждый раз, описывая ее, можно открывать все новые и новые стороны его светлого образа. Основная часть его рукописного наследия хранится в Институте русского языка и литературы (Санкт-Петербург), его книги переизданы в России и за рубежом, его речи цитируются как образцы судебных речей, его мемуары используются для объективного написания биографий многих известных личностей. Изучение его творчества продолжается. Особенно актуальным становится оно сейчас, когда наш суд приобретает многие черты судебной системы, созданной в 1864-66 годах. И здесь незаменимыми пособиями будут книги Кони "Судебная реформа и суд присяжных", "О суде присяжных и о суде с сословными представителями", "Заключительные прения сторон в уголовном процессе".

"У нас нет вчерашнего дня. Оттого-то и наш завтрашний день всегда так туманен и тускл", - писал великий юрист в конце прошлого века. Что сказал бы Кони, взглянув на тот день, который был для него завтрашним, а для нас - сегодняшний...

За свою долгую жизнь А. Ф. Кони снискал се­бе славу не только выдающегося судебного деятеля и пер­воклассного оратора, талантливого писателя и крупного общественного деятеля, но и незаурядного ученого-право- веда.

Ero талант многогранен, научные интересы разносто­ронни. Большой вклад внес он в область уголовного права, уголовного процесса и судоустройства. Среди получивших всеобщее признание криминалистов дореволюционной Рос­сии его имя занимает одно из первых мест.

Уже в юные годы А. Ф. Кони пишет первую научную работу - кандидатское рассуждение о праве необходимой обороны, опубликованное в «Московских университетских известиях» в 1866 году. Эта работа вызвала огромный ин­терес не только будущих многочисленных почитателей его необычайного таланта, но и государственной цензуры в лице Главного управления по делам печати. Ero дерзкие для того времени мысли о справедливости и целесообраз­ности допущения необходимой обороны против неправо­мерных действий власти и, в частности, против незакон­ного ареста, о том, что «всякий гражданин, имеющий обя­занность исполнять закон, имеет и право не допустить противозаконных действий», об органической связи права необходимой обороны и принципа равенства между людьми сразу же охарактеризовали А. Ф. Кони как борца за про­грессивные и демократические идеи в праве, каким он оста­вался до конца своих дней. To был смелый вызов молодого ученого, принципиально и мужественно отстаивающего свои взгляды и убеждения.

Научное дарование А. Ф. Кони было сразу же заме­чено, и он должен был по рекомендации" юридического факультета Московского университета занять место на ка­федре уголовного права и процесса. Однако А. Ф. Кони добровольно отказался от научной карьеры и почти всю свою жизнь посвятил судебной деятельности. Он прочно вошел в науку с большим опозданием во времени, но зато обогащенный многолетним опытом судебной и прокурор­ской деятельности. Быть может, потому столь весомы и значительны его научные выводы и положения, что они надежно и прочно опираются на обобщения и анализ обширной практики, на личный опыт крупного судебного деятеля и потому вызывают неослабевающий интерес и в наши дни.

Было бы ошибочно думать, что правовые взгляды А. Ф. Кони выражены лишь в его научных работах, со­ставляющих основное содержание данного тома его сочи­нений. Они красной нитью проходят через все его обвини­тельные речи и кассационные заключения, руководящие напутствия присяжным заседателям и кассационные до­клады, его выступления на собраниях юристов и воспоми­нания о прошлом.

А. Ф. Кони по праву считается основателем судебной этики - науки, не занявшей еще до сих пор заслуженного ею места. Взгляды его по этому вопросу Изложены B «Нравственных началах в уголовном процессе (общие черты судебной этики)».

Нравственйым началам при осуществлении правосудия А. Ф. Кони отводил видное место. He особенно веря, ви­димо, в возможность их реализации в судах царской Рос­сии, он утверждал, что нравственным началам «принад­лежит в будущем первенствующая роль в исследовании условий и обстановки уголовного процесса». Он надеялся на то, что рядом с «изощрением техники» в уголовном процессе Должно пойти «развитие истинного и широкого человеколюбия на суде, равно далекого и от механической нивелировки отдельных индивидуальностей, и от черство­сти приемов, и от чуждой истинной доброте дряблости воли в защите общественного правопорядка».

Он надеялся на то, что «центр тяжести учения о судопроизводстве пе­ренесется с хода процесса на этическую и обществен- но-правовую деятельность судьи во всех ее разветвле­ниях».

Центральное место в судебной деятельности А. Ф. Ко­ни всегда отводил личности судьи. Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых или недобросовестных руках, а самый обдуманный и справедливый уголовный закон обращается в ничто при дурном отправлении право­судия. Исходя из этого, А. Ф. Кони считал, что изучение судопроизводства в той его части, которая относится к судебной деятельности, должно иметь своим предме­том не только свойства и условия этой деятельности, HO и «поведение судьи по отношению к лицам, с которыми OH приходит в соприкосновение вследствие своей деятель­ности».

Большое внимание А. Ф. Кони уделяет проблеме внут­реннего убеждения судьи. Он прослеживает, как в истори­ческом развитии свобода внутреннего убеждения античного судьи сменяется предвзятостью внутреннего убеждения феодального судьи в уголовном процессе, где отсутствует защита и присутствуют безгласность, письменность и кан­целярская тайна, а последняя в свою очередь сменяется связанностью внутреннего убеждения судьи во времена господства системы формальных доказательств. Он^ при­ветствует возврат к свободе внутреннего убеждения судьи, связанный с судебной реформой 1864 года.

Судья, по мнению А. ®. Кони, должен напрягать все свои душевные силы для отыскания кстины в деле, при вынесении приговора он не должен быть в плену «мимо­летного мнения, внушенного порывом чувства или пред­взятым взглядом», он не вправе решать дела по прин­ципу: «Я так хочу». Ero девизом должно быть: «Я не могу иначе». B основе судебного приговора должна ле­жать не только логическая неизбежность, но и нравствен­ная обязательность.

Процесс формирования внутреннего убеждения судьи связан с непрерывным разрешением возникающих сомне­ний. А. Ф. Кони принадлежит определение понятия «со­мнения» и путей его преодоления. «Благодетельный и ра­зумный обычай, обратившийся почти в неписаный закон, предписывает всякое сомнение толковать в пользу подсу­димого. Ho какое это сомнение? Конечно, не мимолетное, непроверенное и соблазнительное по легко достигаемому при посредстве его решению, являющееся не плодом вя­лой работы ленивого ума и сонной совести, а остающееся после долгой, внимательной и всесторонней оценки каж­дого доказательства в отдельности и всех их в совокуп­ности, в связи с личностью и житейскою обстановкою обвиняемого^ C сомнением надо бороться - и победить его или быть им побежденным, так, чтобы в конце концов не колеблясь и не смущаясь сказать решительное слово - «виновен» или «нет»...». B этом теоретическом положении настойчиво звучит призыв к напряженной, интенсивной и плодотворной деятельности судей, вне которой не может быть достигнуто специальное и общепревентивное воздей­ствие судебного процесса, и особенно судебного приговора.

Высоко ценил А. Ф. Кони судейскую независимость как одно из важнейших условий, обеспечивающих поста­новление правильного приговора. Он считал необходимым ограждать судей от всяких посягательств на их независи­мость, от условий, дающих основание к развитию в них «малодушия и вынужденной угодливости».

B связи с этим он положительно оценивал принцип несменяемости судей, дающий, как ему представлялось, «возможность спокойно и бестрепетно осуществлять свою судейскую деятельность». Переоценка значения несменяе­мости судей как гарантии судейской независимости отно­сится к числу заблуждений А. Ф. Кони. Общеизвестна ленинская оценка принципа несменяемости судей, не даю­щего возможности замениаь негодных судей. Именно по­этому советское законодательство не восприняло этого принципа.

Заслуживают быть отмеченными суждения А. Ф. Кони о влиянии иа судей общественного мнения. Он высоко це­нил общественное мнение передовой России. Вместе с тем он предостерегал от подмены подлинного общественного мнения «общественными страстями». «Под видом «обще­ственного мнения», - писал он, - судье указывается ино­гда лишь на голос «общественной страсти», следовать ко­торому в судебном деле всегда опасно и нередко недо­стойно».

А. Ф. Кони весьма ярко показал, как отрицательно иногда влияет на суд общественное мнение, когда оно яв­ляется зыбким, неустойчивым, несозревшим. B обвини­тельной речи по делу Александра и Ивана Мясниковых, разбиравшемуся 14 лет и возбудившему массу толков, он говорил:

«Общественное мнение клонилось... TO в одну, TO в дру~ гую сторону, и судом общественного мнения дело это было несколько раз, и самым противоположным образом, разре­шаемо. Мясниковых признавали то закоренелыми преступ­никами, то жертвами судебного ослепления. Ho суд обще­ственного мнения не есть суд правильный, не есть суд, сво­бодный от увлечений; общественное мнение бывает часто слепо, оно увлекается, бывает пристрастно и - или жесто­ко не по вине, или милостиво не по заслугам. Поэтому приговоры общественного мнения по этому делу не могут и не должны иметь значения для вас».

Эти соображения актуальны и в наши дни.

Присяжным заседателям, «почерпнутым из обществен­ного моря и снова в него возвращающимся», он всегда вну­шал, что они не должны приходить в суд с уже заранее сложившимся мнением. B них он видел представителей общественной совести. .

Обращая внимание судей на недопустимость автомати­ческого применения закона, на необходимость проникнове­ния в мысль законодателя, А. Ф. Кони вместе с тем воз­ражал против внесения в толкование закона своих личных вкусов, симпатий и антипатий, что способно поставить на место закона личное усмотрение и произвол. «Законода­тельная деятельность, - писал он, - в своей вдумчивой и медлительной, по самому своему существу, работе, уподоб­ляется старости, о которой поэт сказал, что она «ходит осторожно и подозрительно глядит». Пестрые явления и новые потребности мимо бегущей жизни обгоняют закон с его тяжелой поступью. Судье легко и извинительно увлечься представлением о том новом, которому следовало бы быть на месте существующего старого, и в рамки на­стоящего постараться втиснуть предполагаемые веления желанного будущего. Этот прием приложения закона.., од­нако, грозит правосудию опасностью крайней неустойчи­вости и случайности...».

Таким образом, А. Ф. Кони выступал против коррек- тировзния законов судьями в соотзетствии с потребно­стями практики и изменившимися условиями жизни. Так идея независимости судей дополнялась идеей законности, составляя двуединую формулу одного из важнейших устоев правосудия.

Высоко ценя закон, А. Ф. Кони тем не менее подчерки­вал, что он намечает лишь служебные обязанности судьи. Ho наряду со служебным долгом есть нравственный долгПоэтому в деятельности судьи должны сливаться право­вые и нравственные требования, в каждом судебном дей­ствии наряду с вопросом, что следует произвести, возни­кает не менее важный вопрос о том, как это произвести. Нравственный долг судьи А. Ф. Кони видел прежде всего в уважении к человеческому достоинству и в справедливом отношении к человеку. «Правосудие не может быть отре­шено от справедливости, - писал А. Ф. Кони, - а послед­няя состоит вовсе не в одном правомерном применении к доказанному деянию карательных определений закона. Судебный деятель всем своим образом действий относи­тельно людей, к деяниям которых он призван приложить свой ум, труд и власть, должен стремиться к осуществле­нию нравственного закона».

B ряде положений уголовно-процессуального закона А. Ф. Кони видел требования нравственности (право близ­ких родственников и супруга обвиняемого устраниться от дачи показаний о нем, недопущение к свидетельству защит­ника в отношении признания, сделанного ему обвиняемым во время производства по делу, право обвиняемого на мол­чание и недопустимость принять это молчание за призна­ние им своей вины и т. д.).

А. Ф. Кони стремился привить нравственную чуткость судье, развивать в нем стремление не только казаться, но и быть справедливым. Судья никогда не должен забывать, что подсудимый почти никогда не находится в спокойном состоянии, что следует всегда учитывать состояние потер­певшего, оскорбленного в своих лучших чувствах, а также состояние свидетелей, большинство которых теряется в не­обычной, торжественной обстановке суда, и потому надо уметь «вернуть спокойствие и самообладание одним,начала в уголовном процессе»: «Идеалы постепенно начали затемняться, и нравственные задачи стали отходить на задний план. Служение правосудию по­немногу начинает обращаться в службу по судебному ве­домству, которая отличается от многих других лишь своею тяжестью и сравнительно слабым материальным возна­граждением».

А. Ф. Кони мечтал, чтобы в курс уголовного судо­производства входил отдел судебной этики в дополнение к истории и догме процесса. Неоднократные его попытки получить возможность читать такой курс в университете не увенчались успехом. Ho мечта его была смелой и дерз­кой: утверждать и внедрять нравственные начала в уголов­ное судопризводство, хотя и пореформенной, но самодер­жавной России.

Большую научную ценность имеет включенный в чет­вертый том очерк «История развития уголовно-процес­суального законодательства в России». Законы о судо­производстве, подчеркивал А. Ф. Кони, помимо своего на­значения регламентировать осуществление правосудия, имеют историческое, политическое и этическое значение.

Метко и образно характеризует А. Ф. Кони старый до­реформенный суд, в котором торжествовало «своеобраз­ное правосудие, среди органов которого подчас власть без образования затопляла собою небольшие островки обра­зования без власти».

Волокита и исключительная медлительность производ­ства являлись непременными спутниками этого суда. B ра­боте приводится яркий пример такой волокиты: дело о краже из московского уездного казначейства медной мо­неты, возникшее в 1844 году, было окончено ЛИШЬ B 1865 году, т. e. через 21 год. Таких дел было немало.

Обличающие строки посвятил А. Ф. Кони временам, когда «сознание надо добыть во что бы то ни стало, - не убеждением, так страхом, не страхом, так мукою», когда судьи допытывались «правды» посредством изощренных пыток, когда суд находился в плену заранее «предустанов­ленных», формальных доказательств с их «присяжными» и «бесприсяжными» свидетельскими показаниями, с превос­ходством показаний знатного перед незнатным, духовного перед светским, мужчины перед женщиной, ученого перед неученым.

А. Ф. Кони показал и неприглядную роль правовой науки. «Вопиющие недостатки такого порядка вещей, - пи­сал он, - долгое время не привлекали к себе внимание законодателя и мало интересовали науку, которая, брезг­ливо отворачиваясь от действительности, уходила в глубь веков, изощряясь в исследованиях о кунах и вирах по Русской Правде или раболепно пела дифирамбы нашему судопроизводству».

И если делались отдельные попытки хотя бы коммен­тировать действующее законодательство, то они натал­кивались на противодействие цензуры. B очерке приво­дится приговор с «Практическим руководством к русскому уголовному судопроизводству», написанным H. И. Стоя- новским в 1850 году и признанным цензурой излишним по мотиву: «Что если в его руководстве приведено TO, что изложено в Своде законов, то к чему оно?, а если в нем содержится то, чего нет в Своде, то оно бесполезно, а сле­довательно и не нужно;..»,

Читатель найдет в указанной работе немало восторжен­ных строк, посвященных периоду, предшествовавшему су­дебной реформе и связанному с ее осуществлением, - периоду «судебного обновления России», «пробуждения правового чувства и юридической мысли».

Весьма тщательно показаны в этой * работе дискуссии, имевшие место в то время по вопросам введения суда при­сяжных, допущения защиты обвиняемых на предваритель­ном следствии и гласности при производстве предвари­тельного следствия.

А. Ф. Кони сочувственно относился к мнению, что «та­кая гласность представляется самым действительным сред­ством в смысле ограждения лица, подвергшегося пресле­дованию, от злоупотреблений и увлечений следователя», она нужна и «для устранения несправедливых нареканий на добросовестных следователей и для предупреждения возможности голословного отказа подсудимых от сделан­ного ими признания преступления». Что же касается до­пущения защиты на предварительное следствие, то оно «одинаково полезное не только для привлеченного, HO и для самого следователя».

А. Ф. Кони сочувственно приводит доводы редакцион­ной комиссии против предоставления права единолично мировому судье применять арест: «Арест есть лишение свободы - величайшего блага каждого гражданина, рас­поряжение которым нельзя предоставить единоличному мировому судье, способному, как всякий человек, увле­каться и страстями, и пристрастиями. B случае несправед­ливости этого наказания уже невозможно вознаградить сделанное им зло. Арест есть вычет из жизни, попол­нить который не в состоянии никакая сила человеческая. Представлять такое безвозвратное неисправимое наказание произволу одного судьи - нет никакой возможности. Рас­поряжение им может быть представлено только суду кол­легиальному, но никак не одному судье. Гражданская сво­бода- такое великое право, которое должно быть огоаж- дено самыми действительными гарантиями».

Весьма примечательно суждение А. Ф. Кони о царской тюрьме - «этой школе взаимного обучения праздности пороку, разврату и преступлению».

А. Ф. Кони был неизменным почитателем судебной реформы, осуществленной в России в 1864 году. Он счи­тал, что юрист найдет в истории судебной реформы ши­рокую и блистательную картину коренного изменения форм и условий правосудия, являющегося одной из важ­нейших сторон жизни. Уходил со сцены вотчинный суд C его расправой в голом виде, терялся сословный характер суда. C судебной реформой связывалась не оправдавшаяся впоследствии надежда, что уйдет в прошлое Русь, которая «в судах полна неправды черной».

B работе «Судебная реформа и суд присяжных» А. Ф. Кони прослеживает процесс рождения новых начал в судопроизводстве. Вначале, еще до реформы, полицей­ский розыск отделяется от судебного исследования. Ha смену полицейским чинам приходят судебные следова­тели. Двери залов судебных заседаний понемногу начи­нают открываться, и в них входит не только проситель, но и «слушатель и зритель». Однако это были лишь за­платы на старой одежде. B суде продолжала господство­вать теория формальных доказательств, преобладало пись­менное производство. «Составители Судебных уставов, - писал А. Ф. Кони, - понимали, что необходима кореиная реформа, что как ни подпирать, чинить и штукатурить старое здание, а все-таки в нем долго прожить будет не­возможно».

Судебная реформа на место теории формальных дока­зательств принесла свободную оценку доказательств, а взамен письменного производства провозгласила начала гласности, устности, непосредственности и состязатель­ности. Появился суд присяжных. «Живой человек, - писал А. Ф. Кони, - вызван ими во всех стадиях процесса пред лицо суда и в решительные моменты окончательного об­суждения его вины поставлен в условия свободного состя­зания».

А. Ф. Кони с грустью многократно отмечает, что осу­ществление в жизни основных начал Судебных уставов вызвало резкие и все возрастающие нападки на эти начала. Демократические начала и институты не могли пуститькории в почву царскойРоссии(этодалеконевсегда понимал А. Ф, Кони). Их судьба оказалась печальной. «Мировой институт, - констатирует А. Ф. Кони, - судеб­ные следователи, прокуратура, адвокатура и присяжные заседатели были подвергаемы беспощадней и, по большей части, крайне односторонней критике».

А. Ф. Кони возмущался несправедливостью огульных обвинений учреждения адвокатуры, «неразрывно связан­ного с коренным началом нового суда - состязанием сто­рон», и отмечал ту тяжелую и бескорыстную помощь, «ко­торую оказывала адвокатура отправлению правосудия в массе уголовных, подчас очень долгих процессов».

Он решительно отбивал все атаки на суд присяжных и отстаивал необходимость его сохранения. B присяжных заседателях он видел представителей общества, выразите­лей общественной совести, указывал иа ту пропасть, кото­рая отделяла их от сословных представителей. «Присяж­ные заседатели, - писал А. Ф. Кони, - решают дела по внутреннему убеждению, которое складывается свободно и независимо, согласно с тем, что они видят и слышат на суде. Это коренное свойство суда присяжных».

Как известно, суд присяжных подєергалея в то время критике главным образом за то, что он выносил значитель­ное число оправдательных приговоров. Особой силы до­стигла эта критика, когда был вынесен оправдательный приговор по делу Веры Засулич, по которому председа­тельствовал А. Ф. Кони (в качестве наказания за это он был «разжалован» в цивилисты и направлен в петербург­скую судебнуюпалатудля рассмотрения гражданскихдел). А. Ф. Кони потратил немало сил и энергии на".то, чтобы вскрыть подлинные причины оправдательных приговоров, выносимых присяжными заседателями. Он указывал на то, что присяжных спрашивают ке о том, совершил ли подсу­димый преступное деяние, а виновен ли он в том, что совер­шил его. И поэтому они нередко, установив факт соверше­ния подсудимым преступления и не найдя его личной вины в этом, выносят оправдательный вердикт. Он считал пре­увеличенными многочисленные заявления о слабой репрес­сии суда присяжных.

А. Ф. Кони утверждал, что можно не соглашаться с тем или иным оправдательным приговором суда присяж­ных, но его всегда можно понять и объяснить.

Оправдательные приговоры суда присяжных во мно­гих случаях содержали в себе критику действовавших тогда законов, c которыми не могло примириться право­сознание присяжных заседателей. Поэтому А. Ф. Кони подчеркивал, что систематически повторявшиеся оправда­тельные приговоры «сослужили службу законодатель­ству, указав ему на противоречие жизни с требованиями закона».

А. Ф. Ко-ни приходил к выводу, что правильное реше­ние вопроса заключается не в принятии предложений об упразднении суда присяжных, а в осуществлении мер по улучшению практики его деятельности. «Суд жизнен­ный, - писал он о суде присяжных, - имеющий облаго­раживающее влияние на народную нравственность, слу­жащий проводником народного правосознания, должен не отойти в область преданий, а укрепиться в нашей жизни».

«Суд присяжных России, - говорил А. Ф. Кони 28 но­ября 1880 г.в С.-Петербургскомюридическом обществе,- похож на дорогое и полезное растение. Опытный и знаю­щий садовод, в лице составителей Судебных уставов, пере­нес его из чужих краев на нашу почву, вполне для него пригодную, и затем уступил другим возращеиие этого растения. Пока оно не пустит глубоких корней и не рас­пустится во всей своей силе, необходимо не оставлять его на произвол судьбы, а заботливо следить за ним, охранять его от непогоды, защищать от дурных внешних влиянии, окопать и оградить таким образом, чтобы не было поводов и возможности срезать с него кору или обламывать его вегки».

B суждениях А. Ф. Кони о суде присяжных в царской России имелось немало заблуждений и главное чрезмерной идеализации этого института. Некоторые его предложения по усовершенствованию суда присяжных были ошибоч­ными. Он неправильно, например, полагал, что одной из причин недостатков в деятельности суда присяжных яв­ляется привлечение в их состав крайне бедных людей. Отмечая в работе «О суде присяжных и о суде с сослов­ными представителями» невысокий имущественный ценз для включения в списки присяжных (200 руб. валового до­хода или жалованьявгод)и предлагая повысить этотценз, А. Ф. Кони писал: «...всякий суд, не исключая и суда при­сяжных, должен состоять из людей, независимых от нуж­ды и от страстей, ею порождаемых». Он считал в связи с этим правильным исключение законом 1887 года из со­става присяжных Людей, впавших в крайнюю бедность, и домашнюю прислугу и ставил вопрос о возможности иск­лючения из их состава «...таких представителей служеб­ных профессий, которые, будучи надломлены в своей жив- ни и искажены в трезвости своих взглядов непрерывным механическим трудом за кусок хлеба, приносят затем иа скамью присяжных болезненную односторонность». Он сетовал на «...призыв в присяжные заседатели, по не­скольку лет сряду, одних и тех же лиц из числа весьма недостаточных крестьян, тогда как в тех же местностях много лиц дворянского и купеческого сословий...».

Отдавая должное судебной реформе, А. Ф. Кони тем не менее иногда трезво понимал, что если найдутся люди для ее осуществления в жизни, то не будет условий для деятельности этих людей. B речи в годовом собрании Юри­дического общества при С.-Петербургском университете 26 января 1892 г. «Новые меха и новое вино» он говорил: «У нас часто жалуются, что «нет людей», когда в сущно­сти нет не людей, а условий для их деятельности. Яв­ляются условия - появляются неведомо откуда, из безве­стной тьмы предполагаемого безличья, и деятели бодрые и добрые...».

B августе 1913 года в канун 50-летия Судебных уста­вов А. Ф. Кони писал: «Скоро минет пятьдесят лет с 20 ноября 1864 г.... Гармонические черты богини измени­лись, чело ее покрыли морщины - плод горьких утрат и тяжелых испытаний, н® для тех, кто ее узнал полвека назад, кто с любовью и тревогой следил за ее жизненным путем, ее внутренняя красота осталась неизменной, и в душе их живет вера, что все наносное, временное, случай­ное, вызванное «злобой дня» и служащее последней, при дальнейшем развитии русской правовой жизни «спадет ветхой чешуей», открыв неувядающие черты первоначаль­ного образа».

Демократические начала правосудия и идеалы, в кото­рые верил и которым служил А. Ф. Кони, были, однако, несбыточной мечтой в условиях царской России. Ему су­ждено было дожить и увидеть их торжество после Октября 1917 года в Советской России, где произошло действи­тельное судебное обновление как составная часть всеоб­щего обновления экономической, общественной и полити­ческой жизни..

А. Ф. Кони был неизменным приверженцем демокра­тических принципов уголовного процесса. Гласность,уст- ность, непосредственность и свободную оценку доказа­тельств он считал коренными началами правосудия.

Он высоко ценил принцип состязательности и полагал> что «едва ли скоро человечество... найдет возможным об­ходиться без состязательного начала», так как именно в судебном состязании «взаимно создаются и разрушаются аргументы и установляются новые и не всегда ожиданные точки зрения не только на закон, но и на личность подсу­димого, взятую не отвлеченно, а выхваченную из жизни со всеми своими корнями и ветвями».

«Гласность и устность, - писал он, - внесли в судебное производство начало непосредственного восприятия мате­риала для суждения. Они расшевелили и разметали по сторонам тот ворох бумаг, докладов, протоколов, проектов, резолюций и т. п., под которым был погребен живой человек, становившийся лишь нумером дела. Он встал из- под этого нагромождения письменной работы, стиравшей его личные краски, и предстал перед судьею вместе со своими фактическими обличителями и заступниками-свиде- телями».

Демократические принципы правосудия хорошо рас­крыты А. Ф. Кони в работе «Заключительные прения сторон в уголовном процессе». Здесь, в частности, указы­вается на то, что состязательное начало в процессе выдви­гает как необходимых помощников судьи в исследовании истины - обвинителя и защитника, совокупными усилия­ми которых освещаются разные и противоположные сто­роны дела.

А. Ф. Кони подчеркивал прежде всего нравственные обязанности прокурора-обвинителя, призванного с одина­ковой чуткостью и усердием ограждать «интересы обще­ства и человеческое достоинство личности».

«Мерилом дозволительности приемов судоговорения, - писал он, - должно служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокая задача правосудного ограждения общества и вместе защиты личности от несправедливого обвинения должна быть достигаема способами, не идущими вразрез с нравствен­ным чувством».

Весьма интересны суждения А. Ф. Кони о характере, содержании и предмете прений сторон. Нельзя не согла­ситься с его утверждением, что прения - самая живая, подвижная, изменчивая в содержаний и объеме часть су­дебного состязания. Прения не должны касаться вопросов, не имеющих никакого отношения к делу, но вместе с тем они, по мнению Кони, могут касаться обстоятельств, не бывших предметом судебного следствия (например, воп­роса о применении уголовного закона, меры наказания, указаний на общеизвестные истины, не требующие судеб­ных доказательств, и т. д.).

Касаясь вопроса об обременительности для суда уча­стия в деле нескольких защитников на стороне одного под­судимого, А. Ф. Кони остроумно замечает, что соображе­ния практического удобства не должны приниматься во внимание и что численное неравенство сил не имеет ника­кого значения, важно лишь их качество. «Рассматриваемые с точки зрения талантаизнания, - пишет он, - несколько заурядных защитников не могут составить надлежащего противовеса одному талантливому обвинителю, а три-че- тыре рядовых прокурора не идут в сравнение с одним богато одаренным защитником, горячим словом которого движет глубокое внутреннее убеждение».

B противовес многим ученым и судебным ораторам А. Ф. Кони категорически возражал против составления текста обвинительной и защитительной речей сторон и оглашения их в судебных прениях. Он сам никогда не при­бегал к этому, выступая в судах в качестве обвинителя, так как это «подрывало бы впечатление, которое они дол­жны производить, и ослабляло бы непосредственность вос­приятия их содержания, сосредоточивая на себе гораздо менее внимания, чем изустные объяснения...». B другом месте он пишет: «Изустное слово всегда плодотворнее

письменного: оно живит слушающего и говорящего». Он сообщает, что Сенат признал недопустимым произнёсение заключительных речей по проектам, заранее заготовлен­ным, разрешив лишь «заглядывать» в заметки в случаях, когда память изменяет. А. Ф. Кони был сторонником жи­вого, образного и яркого слова на суде, лично показывая всем обвинителям неистощимый талант первоклассного судебного оратора.

B подтверждение своей позиции по этому вопросу А. Ф. Кони приводит высказывание московского проку­рора Громницкого по поводу заранее изготовленных ре­чей: «Они гладки и стройны, но бледны, безжизненны, и не производят должного впечатления; это блеск, но не свет и тепло; это красивый букет искусственных цветов, но с запахом бумаги и клея».

B известной работе «Приемы и задачи прокуратуры» А. Ф. Кони показывает не только то, что вправе и обязан делать прокурор, но и то, как он должен это делать. Здесь он прежде всего обращает внимание на трудности, связан­ные с деятельностью обвинителя «в обстановке публичного столкновения и обмена убежденных взглядов, а не в тиши «присутствия». Прокурор не должен обвинять BO что бы то ни стало и допускать «близорукую или ослепленную односторонность». B речи прокурора не должно быть развязности и насмешек над подсудимым. Кони вспоми­нает случай, когда один из товарищей прокурора, pac-: сказав об исходе обвинения, которое он поддерживал, заявил ему: «Ну, хоть я и проиграл, но зато ему (подсу­димому.- И. П.) всю морду сапогом вымазал, - останется доволен». А. Ф. Кони тут же устранил этого «судебного деятеля» от выступлений в качестве обвинителя на суде.

Особого такта требовал А. Ф. Кони от прокурора в отношении к суду и к своему процессуальному противни­ку - защитнику. Он выступал против каких бы то ни было выпадов и личных оскорблений защитника, против обоб­щения отдельных недостатков адвокатуры и огульного охаивания ее деятельности. «Было бы, однако, в высшей степени несправедливо, - писал А. Ф. Кони, - обобщать эти случаи и поддерживать на основании такого обобще­ния неблагоприятный и нередко даже враждебный взгляд на такую необходимую жизненную принадлежность состя­зательного процесса, как защита».

А. Ф. Кони считал невозможным преподать какие-либо советы, исполнение которых может сделать человека крас­норечивым. Важно^уметь говорить публично, а это умение обусловлено, по его мнению, исчерпывающим знанием пред­мета, о котором говоришь, хорошим знанием языка, на ко­тором говоришь, умением пользоваться всеми богатствами языка, и, наконец, правдивостью того, о чем говоришь. B основании судебного красноречия, утверждал А. Ф. Ко­ни, лежит необходимость доказывать и убеждать, т. e. иными словами, - необходимость склонять слушателей присоединиться к своему мнению.

Весьма решительно осуждал А. Ф. Кони практику, по­явившуюся в середине восьмидесятых годов, когда лицо, в отношении которого было собрано достаточно доказа­тельств, для того чтобы быть поставленным в положение обвиняемого, на протяжении почти всего предварительного следствия оставалось в качестве подозреваемого, чем гру­бо нарушалось право обвиняемого на защиту. «Следова­телем и прокуратурой, - писал А. Ф. Кони, - в этих случаях руководило желание достигнуть успеха обвинения лишением заподозренного возможности защищаться, мол­чаливо и беспомощно видя и чувствуя, как куется про­тив него целая цепь улик и доказательств, своевременно опровергнуть или иначе осветить которые он лишен воз­можности».

C возмущением А. Ф. Кони отзывался о незаконной практике, когда будущий несомненный обвиняемый, против которого уже были вполне достаточные данные, допраши­вался как свидетель, иногда по нескольку раз в течение следствия. «Легко себе представить, - писал А. Ф. Ко­ни, - что переживал такой псевдосвидетель, какие ложные и опасные для себя шаги он делал, «оглушенный шумом внутренней тревоги» и измученный этой следственной игрой «в кошку и мышку».

Заслуживает внимания еще одна рекомендация, содер­жавшаяся в «Приемах и задачах прокуратуры». Речь идет об использовании в обвинительной речи на суде сознания подсудимого. «При обвинениях на суде, - писал А. Ф. Ко­ни, - и я, и некоторые из моих товарищей старались не опираться на собственное сознание подсудимого, даже сде­ланное на суде, и строить свою речь, как бы сознания во­все не было, почерпая из дела объективные доказательства и улики, не зависящие от того или другого настроения подсудимого, - от его подавленности, нервности, желания принять на себя чужую вину или смяглить свою, созна­ваясь в меньшем, чем то, в чем его обвиняют...».

Среди работ о судебной психологии видное место за­нимает статья «Память и внимание». И хотя она снабжена автором весьма скромным подзаголовком «Из воспомина­ний судебного деятеля», в ней сделаны научные обобщения и выводы, имеющие значение для развития новой и моло­дой еще в настоящее время науки - судебной психологии.

«Память и внимание» - это глубокое и тщательное исследование одной из важнейших проблем судебной пси­хологии - психологии свидетельских показаний.

А. Ф. Кони справедливо указывает на то, что способ­ность человека останавливать свое внимание на окружаю­щем и происходящем, свойства и характер памяти с ec ви­доизменениями под влиянием времени и личности рассказ­чика имеют большое значение для формирования и дачи показаний. Поэтому проблема внимания и памяти лиц, дающих показания, является ключевой для проверки оцен­ки достоверности этих показаний.

Решительно выступает А. Ф. Кони против учения клас­сической школы, опутавшей «жизнь своим учением о злой воле и ее проявлениях», против появившейся тогда тенден­ции заменить суд присяжных судом «врачей-специалистов, для которого, по самому его существу, не нужны гласность, защита, обжалование, возможность помилования». Он об­ращает внимание на то, что «это все шаткие условия иска­ния истины в деле, а не положительного и твердого зна­ния о ней, даваемого наукой», что это лишь способно низвести карательную деятельность государства «к охоте на человека с применением научных приемов антропомет­рии». Bce эти тенденции не могли не сказаться отрица­тельно не только на уголовном праве и судоустройстве, но и на уголовном процессе, который, по меткому замечанию А. Ф. Кони, «острее соприкасается с жизнью и ее вечно новыми запросами».

Без свидетельских показаний не обходится почти ни одно уголовное дело. Поэтому роль свидетельских показа­ний в формировании внутреннего убеждения следователей и судей огромна. Чтобы обеспечить получение правильных показаний, недостаточно одной лишь борьбы с злоупот­реблениями со стороны лиц, ведущих допрос. «В самом свидетеле, - писал А. Ф. Кони, - могут заключаться эле­менты, отклоняющие его показание от истины, замутняю- щие и искажающие его строго фактический источник».

Если бы внимание каждого свидетеля было обращено на все стороны воспринимаемого явления, а память удер­живала все воспринятое, то при правильном и полном вос? произведении воспринятого мы всегда получали бы досто­верные свидетельские показания. Ho внимание обращается не на все, а память не все удерживает. Это усложняет ра­боту следователя и судьи при оценке свидетельских пока­заний. «Эта своего рода «усушка и утечка» памяти вызы­вает ее на бессознательное восстановление образующихся пробелов - и таким образом, мало-помалу, в передачу ви­денного и слышанного прокрадываются вымысел и само­обман. Таким образом, внутри почти каждого свидетель­ского показания есть своего рода язва, отравляющая по­немногу весь организм показания, ие только против воли, но и без сознания самого свидетеля. Вот с каким материа­лом приходится судье иметь дело...»

Здесь А. Ф. Кони ставит важный вопрос о субъективно добросовестных, но объективно ложных показаниях, во­прос о необходимости отграничить заведомо ложные пока­зания свидетеля, влекущие уголовную ответственность лжесвидетеля, от лжи бессознательной и невольной, не влекущей ответственности свидетеля, но тем не менее оди­наково затемняющей истину, преграждающей к ней путь.

Указывая на трудности, связанные с оценкой свиде­тельских показани^, А. Ф. Кони не пошел, однако, по не­правильному пути отказа вообще от этих показаний как источника доказательств, он мобилизует судей на преодо­ление этих трудностей, в частности, путем изучения основ судебной психологии. Для этой цели он предлагал ввести на юридическом факультете преподавание психологии и психопатологии.

Вместе с тем А. Ф. Кони высказывался против психо­логической экспертизы показаний свидетелей, предлагае­мой рядом ученых (Штерн, Врещнер и др.). Исключение он делал для психологической экспертизы показаний де­тей, легко подвергаемых самовнушению и потому представ­ляющих опасность для правосудия.

«...С точки зрения судоустройства, - писал А. Ф. Ко­ни,- признание допустимости и даже существенной - не­обходимости экспертизы 9 внимания и памяти связано, выражаясь официальным языком, с «колебанием основ», как суда вообще, так и суда присяжных в частности... He по­следовательнее было бы в таком случае преобразовать суд согласно мечтаниям криминальной психологии, заменив и профессиональных, и выборных общественных судей сме­шанною коллегиею из врачей, психиатров, антропологов и психологов, предоставив тем, кто ныне носит незаслужен­ное имя судей, лишь формулировку мнения этой колле­гии».

Подробно и тщательно прослеживает А. Ф. Кони связь между показаниями свидетеля и его темпераментом чув­ства (сангвинический и меланхолический), темпераментом деятельности (холерический и флегматический), полом, возрастом, физическими недостатками, бытовыми и пле­менными особенностями, профессией, образованием и т. д* Глубокому анализу подвергает он различные виды внима­ния (сосредоточенное и рассеянное, центростремительное и центробежное, гиперэтезическое (обостренное) и анестези- ческое (принудительное)и т.д.).Яркие строки посвящены эгоистической памяти, отражающей все события и явления сквозь призму собственного «я», свидетелям с «дырявой» памятью.

А. Ф. Кони приходит к правильному выводу, что про­тиворечия между показаниями различных свидетелей объясняются нередко не тем, что одни из них дали правди­вые показания, а другие - ложные, а чаще всего различ­ными свойствами внимания и памяти лиц, давших пока­зания. «Таким образом, - делает вывод А. Ф. Кони,- очень часто о выходящем из ряда событии или резкой кол­лизии, о трагическом положении или мрачном происше­ствии создаются несколько показаний разных лиц, одина­ково внешним образом стоявших по отношению к ним и показывающих каждый неполно, а все вместе, в своей со­вокупности, дающих совершенно полную и соответствую­щую действительности картину».

Особенный акцент делает А. Ф. Кони на допускаемом потерпевшими от преступления преувеличении обстоя­тельств и действий, наблюдаемых ими. «Простая палка оказывается дубиной, угроза пальцем - подъемом кулака, возвышенный голос - криком, первый шаг вперед - напа­дением, всхлипывание - рыданием, и слова - «ужасно», «яростно», «оглушительно», «невыносимо» - пересыпают описание того, что произошло или могло произойти с по­терпевшим». Ошибочно поступают судьи, которые это есте­ственное преувеличение, легко объяснимое тем, что «у стра­ха глаза велики», воспринимают как заведомую ложь.

«Пред судом предстоит,- писал А.Ф. Кони,- не мерт­вый фотографический механизм, а живой и восприимчивый человеческий организм». Это затрудняет судебную дея­тельность, делает путь к истине тернистым и зигзагообраз­ным, но ни в коей мере не делает невозможным раскрытие и достижение истины в уголовном деле. Глубокое проник­новение в психологию свидетельских показаний не разору­жает, а, наоборот, вооружает следователей и судей в их нелегком труде по установлению объективной истины. Та­ков оптимистический вывод, который следует из работы «Память и внимание». Несомненно, что развивающаяся в наши дни судебная психология не может пройти мимо этой интересной и замечательной работы.

Круг научных интересов А. Ф. Кони был широк и раз- носторонен. Он обращался к исследованию разных проб­лем, имевших социальное и правовое значение. Одной из них была проблема самоубийства, которой он посвятил специальную работу «Самоубийство в законе и жизни».

Рост числа самоубийств А. Ф. Кони рассматривал как социальное явление. «Черное крыло насильственной смер­ти от собственной руки, - писал он, - все более и бо­лее развертывается над человечеством, привлекая под свою мрачную тень не только людей, по-видимому обтерпев­шихся B жизни, HO и нежную юность, и тех, KTO дожил до близкой уже могилы». Он приводит данные о росте само­убийств в Петербурге, Германии и США и возражает тем, кто пытался объяснить самоубийства лишь состоянием сумасшествия и пьянством или наклонностями, передаю­щимися в силу атавизма. «...Случайное и само по себе не имеющее особо мрачного характера обстоятельство или событие представляет собой лишь последнюю каплю в пе­реполненной житейскими страданиями чаше, заставляя перелиться ее содержание через край».

Анализируя вопрос о карательных мерах в отношении самоубийства, А. Ф. Кони считал их жестокими и неце­лесообразными, полагая, что они «били по оглобле, а не по коню». Поэтому он приветствовал отказ в советском уголовном законодательстве от наказуемости самоубийства и покушения на него.

Касаясь причин самоубийства, А. Ф. Кони указывал на развал семьи и разрушение ее внутренней гармонии, иа общественно-политические причины, связанные с потерей надежд в «продолжительный период реакции», на обо­стренную борьбу за существование, вызывающую «край­нюю нужду и безработицу», на «скученность населения в городах, ютящегося в огромном числе в самой нездоровой обстановке, без света и чистого воздуха», на тлетворное действие кинематографа, который вместо научно-поучи- тельных и просветительных картин показывает «методоло­гию преступлений и сцены самоубийств, действующие за­разительно на молодое поколение», на культ самоубийств, присущий многим произведениям литературы, на дурное воспитание в семье и школе, что имеет своим результатом формирование эгоистов, и т. д.

«Вечный» вопрос о том, является ли самоубийство про­явлением малодушия или, наоборот, силы характера и твердой решимости, А. Ф. Кони разрешает так, что здесь имеет место и то, и другое: сама мысль о самоубийстве - проявление малодушия. Ho осуществление этой мысли, противоречащее естественному чувству самосохранения, «требует сильного напряжения воли...»

А. Ф. Кони задумывался и над проблемой эффектив­ной борьбы с пьянством как большим социальным злом, приводящим к многим преступлениям. Корень зла он ви­дел в казенной продаже водки и спирта. Запрещение этой продажи, вызванное войной, привело, по его мнению, к тому, что «порядок и спокойствие в деревне, очевидное и быстрое уменьшение преступности во всей стране, ослаб­ление хулиганства и поразительный по своим сравнитель­но с прошлыми годами размерам приток взносов в сбере­гательные кассы - служат блестящими доказательствами благодетельности этой меры».

Между тем, указывал А. Ф. Кони, министры финдн- сов защищали винную монополию, так как она приносила 700 млн. руб. дохода в год, из которых на содержание ле­чебниц для алкоголиков расходовалось в 1908 году лишь 28 тыс. руб. А. Ф. Кони критически оценивал предполо­жение, что в связи с введением казенной продажи вина кабак прекратит свое существование. «Ho это была иллю­зия, и кабак не погиб, а лишь прополз в семью, внося в нее развращение и приучение жен и даже детей пить вод­ку. Сойдя официально с лица земли, кабак ушел под зем­лю, в подполье для тайной продажи водки, став от этого еще более опасным».

Активно участвовал А. Ф. Кони в выработке и обсуж­дении ряда важных законопроектов. Ero речи свидетель­ствуют о его неизменных демократических и прогрессив­ных устремлениях. Он возражал тем, кто противился при­нятию законопроекта об условном досрочном освобожде­нии, ссылаясь на недовольство слабостью репрессии. «С этой точки зрения, - говорил он, - ощущения и впе­чатления потерпевшего от преступления, недовольного сла­бостью уголовной репрессии, никогда, несмотря на приве­денные здесь личные примеры, не могут и не должны служить директивой для законодателя».

B своей речи А. Ф. Кони высказал ряд интересных суждений по вопросу о преступлении и наказании. «Ныне оставлена мысль, что уголовную кару можно применять на одну общую мерку, считая, что преступное деяние есть результат преступной воли отдельного человека, развив­шего ее в себе, совершенно независймо от всего, с чем OH соприкасается в жизни и чем эта жизнь влияет на него... Преступление... создается множеством обстоятельств и обстановкой, окружающими человека, и к нему, стоящему в центре этого круга, радиусами тянутся те условия, нахо­дясь в которых, он совершил нарушение закона».

Именно такой подход к преступлению обеспечивает необходимую индивидуализацию и назначение справедли­вого наказания, а главное применение не только наказания за совершенное преступление, но и борьбу с причинами и условиями, способствовавшими ему.

Касаясь теоретического обоснования необходимости условного досрочного освобождения, А. Ф. Кони справед­ливо замечает: «...He надо забывать, что в преступлении, подлежащем рассмотрению суда, заключается и статика, и динамика. Статика - это совершенное деяние и назначен­ное за него наказание, а динамика - это применение и воз­действие наказания». При этом речь идет не о воздействии возмездия, в котором отсутствуют нравственные основы, не о воздействии устрашения, а о воздействии исправления, для которого в об\асти динамики нужен ряд активных мер, в том числе и такая мера, как условное досрочное освобождение.

Условное досрочное освобождение А. Ф. Кони рассмат­ривает как стимул к быстрейшему исправлению осужден­ного. Этого стимула не может быть у осужденного, сознаю­щего. «что как бы он себя ни велг он не сократит срока своего содержания, а выйдя на свободу, встретится лицом к лицу с отчуждением и недоверием к тюремному сидель­цу. Так развивается в нем пассивность и замирает само­деятельность. Надобно возбудить в нем активность, сде­лать его в некотором отношении хозяином своего положе­ния, внушить ему, что от него зависит сокращение срока его содержания...»

А. Ф. Кони возражал против того, чтобы не распро­странять условное досрочное освобождение на осужденных, содержащихся в крепости, так как нельзя «держаться внешнего признака и ставить разрешение вопроса в зави­симости не от деяния, а от здания, считая, что исправле­ние возможно только в пределах острога с традиционными башнями, а не за крепостной оградой, которая в действи­тельности в огромном большинстве случаев осужденного и не окружает».

А. Ф. Кони всегда подчеркивал, что подлинный гума­низм в уголовном судопроизводстве достигается не в ре­зультате «всепрощения» и оправдания виновных, а в ре­зультате назначения справедливого наказания и надлежа­щего его исполнения.

Он выступил в защиту законопроекта о допущении женщин в адвокатуру. Здесь он прежде всего полемизиро­вал с министром юстиции, возражавшим против принятия этого законопроекта. Ero довод, что, будучи избранными в совет присяжных поверенных, женщины получат дисцип­линарную власть над своими товарищами, А. Ф. Кони опровергает ссылкой на речь самого министра, в которой он разделил женщин «на таких, которые заставляют себя слушаться и которые не умеютслушаться».«Такпоче- му же женщинам первой категории, - спрашивалА.Ф.Ко- ни, - и не участвовать в принятиидисциплинарныхмер?» Неверно, по мнению А. Ф. Кони, и утверждение, что нет никакой неотложной надобности в допущении женщин в адвокатуру, так как нет недостатка в адвокатах в большин­стве городских местностей. Ho закон, отмечал Кони, дол­жен основываться не на такой необходимости, а быть ре­зультатом спокойно сознанной потребности общества. A по­требность в допущении женщин в адвокатуру имеется. «Для кого же секрет, - спрашивал А. Ф. Кони, - что жизнь удорожилась чрезвычайно? Кто же не чувствует, что бытовые и житейские условия чрезвычайно измени­лись за последние 50 лет?.. Необходимо многим, безза­ботно жившим, самим идти зарабатывать хлеб. Необходи­мо лично вступать в борьбу за существование, т. e. за кусок хлеба. И вследствие этого является потребность возмож­ного расширения областей честной и непостыдной деятель­ности.., как же государство может не придти на помощь этому положению и не открыть новую сферу деятельности, не открыть женщине новый способ заработка?»

А. Ф. Кони вскрывает противоречие между законом 1911 года, разрешившим женщинам получать высшее юри­дическое образование, и попытками не допускать женщин в адвокатуру. Это-противоречие между «расширенным горизонтом знаний» и «крайне суженным приложением их к делу». Резкой критике А. Ф. Кони подвергал возраже­ния против допущения женщин в адвокатуру со ссылкой на особые физические и духовные свойства женской природы.

«Как можно взваливать на женщину, говорят нам, адво­катские обязанности? Взваливая их на женщину, вы хо­тите заставить ее рыскать по делам, прибегать к уловкам, обходить закон, нанимать подставных свидетелей и вообще заниматься всякою скверностью. Ho, господа, если бы адвокатура и представляла иногда некоторые нежелатель­ные стороны, так как это слишком обширное собрание лю­дей, с пестрым нравственным развитием, то нельзя же го­ворить, что вся адвокатура только этим занимается..."нель- зя так размашисто характеризовать адвокатуру».

Критически разбирает А. Ф. Кони еще два довода, противоречащих друг другу: 1) «женщины будут иметь опасное и незримое влияние на судей» и 2) «надо пощадить женскую стыдливость». «Вот тут и есть то лицемерие, 0 котором я позволил себе говорить. Женщина будет иметь опасное, незримое влияние на судей, это - сирена, соблаз­нительница Ева, которая ничем не будет брезгать, чтобы повлиять на судью. И тут же, рядом, говорят, что необхо­димо охранять ее стыдливость, поберечь ее нервы. Ho надо же быть последовательным: если она соблазнительница, никакими приемами не брезгающая, то у нее стыдливости искать напрасно».

Заключает свою блестящую полемическую речь А. Ф. Коки словами: «Я думаю, что женщина-адвокат вне­сет действительно некоторое повышение нравов в адвока- туру.., она их своим присутствием поддержит и упрочит, ибо очень часто женщина укрепляет человека в хороших намерениях.., оиа внесет облагорожение и совсем в другие места... Женщина не будет сидеть в трактирах, не будет в закоулках писать полуграмотных прошений. Она явится с юридическим образованием, которого частные ходатаи не имеют, и эту ближайшую к народу адвокатуру подымет технически и морально. Вот почему я высказываюсь за проект Государственной думы и подам голос согласно с ним».

Выступая в 1902 году с речью в юбилейном заседании Петербургского юридического общества в связи с его 25-ле­тием, А. Ф. Кони высоко поднял роль и значение право­вой науки. Он указал на то, что посредством слияния научных начал с житейским опытом выявляются правопо* требности общества и развивается в нем правильное право* сознание, что при наличии трех источников, питающих Юри­дическое общество, - науки, законодательства и судебной практики, - науке принадлежит важная роль. «Научные положения, - говорил А. Ф. Кони, - преломившись в за­конодательной призме на радугу отдельных мер, получают воплощение в обыденной жизни путем судебной практики».

Вместе с тем А. Ф. Кони справедливо отмечал, что отчужденность науки от практики и ее угодливость де­лают совершенно ничтожным влияние науки на законода­тельство и судебную практику. Точно так же закон, резко оторванный от народного правосознания, обречен на по­стоянный обход или на применение, «насильственное по приемам и бесплодное по нравственным результатам».

Одной из важных задач правовой науки А. Ф. Ко­ни считал разработку правовых вопросов, вызываемых жизнью, имеющих целью подготовку ценных материалов для законодателя. «Различно и своеобразно, - говорил А. Ф. Кони, - текут запросы, назревшие потребности и чаяния жизни, пока не впадут в многоводную реку зако­нодательства. Одни падая с высоты идеала, дробясь, пе­нясь и разбиваясь о камни житейской прозы, то разбра­сываясь на мелкие и быстрые ручейки, то снова сливаясь вместе, быстро и с ропотом несутся влеред; другие, по­винуясь непреложному закону истории, спокойно, но неот­вратимо текут по наклонной плоскости; третьи, переполняя стоячие воды своекорыстной обособленности, тянутся зат­хлыми и медлительными струйками к той же реке. И всех она принимает в себя и, претворив в себе, катит свои воды, прокладывая себе русло».

Так образно и мудро нарисовал большой ученый труд­ный путь преобразования научных предложений в право­вые нормы.

K Анатолию Федоровичу Кони вполне применимы сло­ва, сказанные им в отношении первого председателя Мо­сковского окружного суда E. E. Люминарского: «Он был настоящий судья», «судья от головы до ног». Мы к этому можем добавить: он был «ученым от головы до ног».

А. Ф. Кони ставил и решал научные проблемы, акту­альные для времени, в котором OH жил и творил. Ho B TOM и заключается научная сила и ценность трудов большого ученого, что они не теряют своей значимости много лет спустя. Теоретические положения и выводы А. Ф. Кони актуальны и сейчас.

«Право на плодотворное будущее,-говорил А.Ф.Ко- ни, - дает ясное понимание своего прошедшего и уваже­ние к тому, что в нем было хорошего и достойного. Только пред тем ясно и определенно рисуется завтрашний день, кто не забыл уроков, примеров и заветов дня вчерашнего».

Советские юристы внимательно и настойчиво изучают труды своего талантливого предшественника, они сохра­нили уважение к тому, что в этих трудах было хорошего и достойного. Они не забывают уроки, примеры и заветы, которые он преподал вчера. И потому завтрашний день советской правовой науки рисуется ясным и определен­ным, обогащенным достижениями дня вчерашнего.Вэтих достижениях немалая заслуга принадлежит Анатолию Фе­доровичу Кони.