Сколько лет варе вишневый сад. Вишневый сад

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Время создания произведения. Пьеса написана в самом начале хх века (1903 год), в период переоценки и переосмысления устоявшихся ценностей и старых традиций. Три «революции» XIX века подготовили ощущение катастрофы, которую описывали в искусстве и чувствовали современники: биологическая (дарвинизм), экономическая (марксизм) и философская (учение Ницше).

«Вишнёвый сад» — последняя пьеса А. Чехова. Это символическое прощание писателя с жизнью. Он создавал её как эпилог к собственной жизни и как эпилог к русской литературе – золотой век классической русской литературы фактически заканчивался, начинался век серебряный. Произведение содержит в себе элементы и трагедии (метафора завершения жизни), и комедии (персонажи изображены пародийно). Главное событие в жизни театральной Москвы. Пьеса «Вишневый сад» была первым абсолютным успехом Чехова — драматурга. Она написана в 1903 году, и уже в январе 1904 состоялась первая постановка в театре МХТ.

Это произведение легло в основу новой драмы. Именно Чехов первым осознал, что прежние театральные приёмы устарели. Характер конфликта, персонажи, чеховская драматургия — всё это было неожиданно и ново. В пьесе много условностей (символов), и трактовать их следует исходя из авторского определения жанра — «комедия в четырёх действиях». Эта пьеса стала классикой русского театра и до сих пор остаётся актуальной. В ней проявились художественные открытия драматурга, которые положили начало модернизма в литературе и драматургии России. В конце пьесы топором стучат и струна лопнула. Чехов прощается и со старой русской жизнью, и с помещичьей усадьбой, и с русским помещиком. Но, прежде всего, она проникнута настроением прощания писателя с жизнью.

В конце пьесы все её герои разъезжаются, забыв в закрытом доме старого слугу Фирса — им всем не до него. О Фирсе забыли и добрый Петя, и романтическая Аня. Новаторство Чехова. В пьесе нет главного героя. Если в классической драме герой проявлял себя в поступках, то в чеховской — персонажи проявляют и раскрывают себя в переживаниях (пафос действия сменился пафосом размышления). Автор активно использует ремарки, которые формируют подтекст: тишина, молчит, пауза. Новая форма конфликта: «Люди обедают, пьют чай, а в это время ломаются их судьбы» (А. Чехов).

[свернуть]

ПОЧЕМУ ПЬЕСА НАЗВАНА "ВИШНЕВЫЙ САД"

Центральный образ пьесы выведен в названии произведения. Всё действие происходит вокруг вишнёвого сада: иногда сами события разворачиваются там, о нём постоянно говорят персонажи, его пытаются спасти, он объединяет всех героев произведения.

Малая родина — укромный уголок природы, родовое гнездо Раневской и Гаева, в котором прошли их детство и юность. Такие места становятся частью самого человека. Символ красоты — вишнёвый сад — нечто прекрасное и восхищающее, красота, которая всегда оказывает влияние на души людей и их эмоциональное состояние. Символ уходящего времени — уход дворянства из жизни России.

Умные и образованные люди не в силах сохранить сад, то есть свой уклад и образ жизни. В пьесе вырубается сад, а в жизни — распадаются дворянские гнёзда. «Вся Россия наш сад». Это слова одного из персонажей пьесы — Пети Трофимова. Вишнёвый сад — символ будущего России, размышления о судьбе всей страны. Сумеет ли молодое поколение вырастить новый цветущий сад? Этот вопрос остаётся в пьесе открытым.

[свернуть]

ЖАНР ПЬЕСЫ

Сюжет — продажа вишнёвого сада, владельцами которого являются разорившиеся дворяне Раневская и Гаев, брат и сестра. Новым владельцем сада становится купец Лопахин, внук крепостного, который раньше работал в этом имении.

[свернуть]

ОСОБЕННОСТИ ЖАНРА

Сам А. Чехов назвал «Вишнёвый сад» комедией не для жанрового определения. Тем самым автор отметил, что пьесу надо исполнять как комедию. Если разыгрывать её как драму или трагедию, не получится задуманного диссонанса, а глубинный смысл произведения потеряется. В пьесе и в самом деле много комедийных моментов, ситуаций, персонажей, реплик. «Вишнёвый сад» имеет структуру музыкального произведения — пьеса построена на лейтмотивах, используются музыкальные приёмы, повторы, дважды появляется звук лопнувшей струны. В пьесе много слёз, но автор отмечал, что это несерьёзные слёзы, над ними можно посмеяться. Смешное у Чехова переплетается с грустным, комическое с трагическим — всё, как в реальной жизни. Герои же напоминают печальных клоунов. «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс» (А. Чехов).

[свернуть]

ЛЮБОВЬ АНДРЕЕВНА РАНЕВСКАЯ

Когда-то богатая дворянка Раневская ездила в Париж, имела дачу на юге Франции, на балах в её доме «танцевали генералы, бароны, адмиралы». Теперь же прошлое представляется ей цветущим вишнёвым садом. Она не может приспособиться к новым условиям — продолжает сорить деньгами, во всём проявляя барскую беспечность. «Она хорошая, добрая, славная … », — говорит о ней её брат Гаев. «Хороший она человек. Лёгкий, простой … », — отзывается о Раневской Лопахин. Он с восторгом признаётся: «Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл всё и люблю вас, как родную … больше, чем родную». Раневскую любят и Аня с Варей, и помещик-сосед Симеонов-Пищик, и Петя Трофимов, и слуги. Она одинаково ласкова, щедра и добра со всеми. Но все положительные качества, соединяясь с беззаботностью, избалованностью и легкомыслием, часто превращаются в свою противоположность – жестокость и равнодушие. Случайному прохожему Раневская щедро даёт золотой, а дома нечего есть. Любовь Андреевна приглашает на бал оркестр, не имея возможности заплатить музыкантам. Легкомыслие и неумение жить самостоятельно появились благодаря крепостным, которые делали всю работу в её поместье. Она говорит, что жить не сможет без вишнёвого сада, но сад продан, а она устраивает в доме неуместный бал. Раневская эмоциональна и непоследовательна в своих поступках. В первом действии она решительно рвёт, даже не читая, телеграммы из Парижа. В дальнейшем героиня уже так не делает, а в финале пьесы, успокоенная и повеселевшая, охотно возвращается в Париж к прежнему измучившему её любовнику, оставляя без денег Варю и Аню, забыв про Фирса. Любовь для неё важнее всего в жизни (имя и фамилия даны неслучайно — героиня впечатлительна, чувствительна и ранима). Сначала она уверяла, что с Парижем покончено навсегда. Но когда ярославская тётушка прислала деньги, оказалось, что их не хватает на спасение поместья, но достаточно, чтобы вернуться в Европу. Благородство Раневской в том, что она никого не винит в постигших её несчастьях. И никто не упрекает Любовь Андреевну в том, что она фактически привела к полному краху родовое имение.

[свернуть]

ЛЕОНИД АНДРЕЕВИЧ ГАЕВ

Гаев — воплощение образа жалкого аристократа. Он сам признаётся: «Говорят, что я всё своё состояние проел на леденцах». Гаева можно назвать великовозрастным младенцем: ему 51 год, а лакей, которому уже 87, раздевает его перед сном. Леонид Андреевич привык к праздной жизни. У него две страсти — играть в бильярд и произносить пылкие речи (неслучайно фамилия Гаев так созвучна со словом гаер, что значит — шут; тот, кто паясничает, кривляется на потеху другим). Он выглядит пародией на образованного дворянина. у него особенная речь, изобилующая бильярдными терминами, характерное словечко — «кого?». Никчёмность, лень, пустословие и самомнение — вот основные черты этой личности. Аня говорит Гаеву: «Тебя все любят, уважают … Какой ты хороший, дядя, какой умный!» Но Чехов это мнение подвергает сомнению. Вместе с барским изяществом и чувствительностью в Гаеве заметны барская чванливость и спесь. Леонид Андреевич убеждён в исключительности людей своего круга («белой кости») и каждый раз даёт почувствовать окружающим своё положение барина. Он нежен с родными, но презрительно — брезглив со слугами («Отойди, любезный, от тебя курицей пахнет» — говорит он Яше. «Надоел ты, брат» — Фирсу). «Чумазого» Лопахина он считает хамом и кулаком. Но при этом Гаев гордится своей близостью к народу, утверждает: «Недаром меня мужик любит». В начале пьесы он клянётся честью, что вишнёвый сад не будет продан. Но сад покупает Лопахин, и никто не вспоминает его пустых обещаний и слов. Гаев и Раневская отвергли предложение Лопахина, но сами не смогли спасти своего поместья. Это не только легкомыслие и непрактичность разорившихся дворян, это идея того, что дворянство не способно, как прежде, определять пути развития страны. Их обострённое чувство прекрасного не позволяет сделать из поэтического вишнёвого сада коммерческое предприятие. Поступки персонажей демонстрируют зрителю, что доверять словам помещиков, сказанным даже искренне и взволнованно, невозможно. Вернувшись с аукциона, на котором был продан вишнёвый сад, Гаев не скрывает слёз. Однако его слёзы мгновенно исчезают, лишь только он слышит удары кия. Это доказывает, что глубокие переживания ему чужды.

[свернуть]

Новым хозяином вишнёвого сада становится бывший крепостной Гаева и Раневской. В недавнем прошлом его предки были крепостными, работавшими в имении, «дед и отец были рабами», «их не пускали даже в кухню». Лопахин восклицает: «Если бы отец мой и дед встали из гробов и посмотрели на всё происшествие, как их Ермолай, битый, малограмотный Ермолай, который зимой босиком бегал, как этот самый Ермолай купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете». Ермолай сумел выйти из бедности и достичь материального благополучия без посторонней помощи. у него много положительных черт: он помнит добро Раневской, трудолюбив («Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера… »), дружелюбен, «громаднейшего ума человек», как отзывается о нём Пищик. Предприимчивый купец обладает большой энергией и хваткой. Его трудолюбие и настойчивость сформировались в тяжёлых жизненных условиях, они и закалили его целеустремлённую натуру. Лопахин живёт сегодняшним днём. Его идеи рациональны и практичны. Он правильно оценивает положение Раневской и Гаева, даёт им весьма ценный совет. Если бы они приняли предложение разбить вишнёвый сад на дачные участки и сдавать землю в аренду, то могли бы спасти своё поместье и выбраться из трудного финансового положения. Действующие лица по-разному относятся к Лопахину. Раневская считает его хорошим, интересным человеком, Гаев — хамом и кулаком, Симеонов-Пищик человеком большого ума, а Петя Трофимов сравнивает его с хищным зверем. Такое противоречивое восприятие Лопахина отражает и отношение Чехова к нему. В модно одетом и преуспевающем коммерсанте нет культуры и образованности, и он сам часто чувствует свою ущербность. Деловая хватка вытравила в нём духовность (Чехов отмечает хищную природу капитализма). Способствуя экономическому прогрессу страны, лопахины вряд ли смогут ликвидировать нищету, несправедливость, бескультурье, потому что на первом месте у них личный интерес, нажива и выгода. Стук топора, вырубающего вишнёвый сад, символизирует переход от прошлого к настоящему. А будущее видится прекрасным, когда молодое поколение посадит и вырастит свой новый сад.

[свернуть]

ВТОРОСТЕПЕННЫЕ ПЕРСОНАЖИ

Персонажи второго плана участвуют в пьесе наравне с главными действующими лицами. Они часто повторяют мысли основных героев. К тому же в их уста автор вложил важные для понимания пьесы мысли. Гувернантка Шарлотта Ивановна всё серьёзное превращает в смешное. Своими фокусами и чревовещанием она подчёркивает комедийность происходящего. Именно ей принадлежит фраза, которую мог бы высказать любой персонаж: «откуда я и кто я — не знаю … » Слуги Яша и Дуняша смешны в своём желании во всём походить на господ. По сути это доведённые до гротеска образы Раневской и Гаева. Дуняша вечно пудрится, заявляет, что она «нежная стала, такая деликатная» и очень напоминает Раневскую. Развязный Яша, обвиняющий всех в невежестве, — узнаваемая пародия на Гаева. Старый слуга Фирс олицетворяет «старую жизнь», «старые порядки». Он появляется в пьесе редко, тем не менее играет немалую роль — ему доверен финальный монолог. В образе Фирса подчёркнуты те черты, которыми обделены его хозяева: основательность, хозяйственность.

Чехову неприятен Гаев, у которого в голове не осталось ничего, кроме правил бильярда. Лопахин, представитель только что народившегося русского капитализма, вызывает у него любопытство. Но автор не приемлет прагматичных людей, для него очевидно, что ничего у самодовольного Лопахина не выйдет. (Всё чудесным образом устраивается у не прагматичных персонажей: например, у Симеонова-Пищика в поместье вдруг обнаружили редкую белую глину, и он получил деньги за его аренду вперёд). Ермолай Лопахин всё время размахивает руками, Петя даёт ему совет: «Отвыкни от этой привычки — размахивать. И тоже вот строить дачи, рассчитывать, что из дачников со временем выйдут отдельные хозяева, рассчитывать так — это тоже значит размахивать … » У Лопахина наполеоновские планы, но сбыться им, по мнению автора, не суждено. Это временный персонаж, наступят другие времена и лопахины, сделав своё дело, переведутся. Симпатии Чехова на стороне Пети и Ани. Вечный студент Трофимов смешон (жалкие калоши, падает с лестницы), но ему достаётся любовь Ани.

[свернуть]

ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ РОССИИ

«Вишневый сад» часто называют произведением о прошлом, настоящем и будущем России. Прошлое — Раневская и Гаев. Они живут воспоминаниями, их не устраивает настоящее, а о будущем даже не хотят и думать. Это образованные, утончённые люди, полные бездеятельной любви к окружающим. Когда им грозит опасность, герои ведут себя как дети, которые закрывают глаза от страха. Поэтому они не принимают предложения Лопахина по спасению вишнёвого сада и надеются на чудо, ничего даже не пытаясь изменить. Раневская и Гаев не способны быть хозяевами своей земли. Такие люди не могут влиять на развитие своей страны. Настоящее — Лопахин. Самодовольный Лопахин — яркий представитель нарождающейся в России буржуазии. На таких, как он, общество возлагает огромные надежды. Герой чувствует себя хозяином жизни. Но Лопахин так и остался «мужиком», не способным понять, что вишнёвый сад не только символ красоты, но и своеобразная нить, связывающая прошлое с настоящим. Нельзя рубить свои корни. А Ермолай безоглядно разрушает старое, не построив и не имея планов о строительстве чего-то нового. Он не может стать будущим России, потому что уничтожает красоту (вишнёвый сад) ради своей выгоды. Будущее — Петя и Аня. Нельзя сказать, что будущее за 17-летней девушкой, полной лишь сил и желаний делать добро. Или за вечным студентом, смешным «облезлым барином» (весь его облик довольно жалок), который пытается переустроить жизнь на основе одних только смутных идей. Чехов не видит в русской жизни героя, который стал бы настоящим хозяином вишнёвого сада. Вопрос в пьесе остаётся открытым. Чехов видит, что нет связи времён (лопнувшая струна — символ разрыва между поколениями). Но Ане и Пете предстоит искать ответ, потому что пока больше некому, кроме них.

Рассвет. За окном — цветущий вишневый сад.

В свое имение из Парижа возвращается Любовь Андреевна Раневская с дочерью Аней. День проходит в разговорах с домашними и гостями. Все возбуждены встречей, говорят, не слушая друг друга.

В конфиденциальной беседе с Варей, приемной дочерью Раневской, Аня узнает, что купец Лопахин, который считается женихом Вари, предложения так и не сделал, да и не предвидится этого события. Аня же жалуется на вечное безденежье в Париже и непонимание матерью создавшегося положения: та бездумно разбрасывает последние деньги, в ресторанах заказывает самое дорогое, лакеям на чай дает по рублю. В ответ Варя сообщает, что и здесь денег
нет, более того — в августе будут продавать имение.

В усадьбе пребывает еще Петя Трофимов. Это студент, бывший репетитор покойного сына Раневской, Гриши, утонувшего в семь лет от роду в реке. Аня, узнав о присутствии Пети, боится, что вид последнего вызовет у матери горькие воспоминания.

Появляется старый лакей Фирс, надевает белые перчатки и начинает накрывать на стол.

Входят Любовь Андреевна, ее брат Леонид Андреевич Гаев и Лопахин. Купцу в пятом часу надо уезжать, а так хотелось поглядеть на Любовь Андреевну, поговорить с ней, она все такая же великолепная.

Его отец был крепостным у ее отца, но она сделала для него когда-то так много, что он забыл все и любит ее больше, чем родную. Раневская радуется возвращению домой. Гаев, сообщая ей новости, время от времени достает из кармана коробку с леденцами, сосет. Лопахин говорит, что поместье продается за долги, и предлагает разбить эту землю на дачные участки и сдавать их в аренду.

Тогда они будут иметь в год двадцать пять тысяч дохода. Правда, придется снести старые постройки и вырубить сад. Любовь Андреевна категорически возражает: сад — самое замечательное место во всей губернии.

По мнению Лопахина, другого выхода у них нет, замечательного в саду только то, что он очень большой, а вишня родится раз в два года, да и ту никто не покупает. А вот Фирс помнит, что в прежнее время сушеную вишню возами возили в Москву и Харьков, денег выручали много. Варя подает матери две телеграммы из Парижа, но с прошлым покончено, и Любовь Андреевна рвет их. Гаев, меняв тему,
обращается к шкафу, которому сто лет, и начинает произносить сентиментально-высокопарную речь, доводя себя до слез. Сестра подытоживает. что он все такой же, Гаев конфузится. Лопахин напоминает, что если они надумают насчет дач, он даст денег взаймы, и удаляется. Любовь Андреевна и Леонид Андреевич любуются садом, вспоминают детство.

Входит Петя Трофимов в поношенном студенческом мундире. Любовь Андреевна обнимает его, плачет. и, всмотревшись, спрашивает, почему он так постарел и подурнел, а ведь был когда-то милым студентиком. Петя рассказывает, что в вагоне одна баба назвала его облезлым барином и, наверно, он будет вечным студентом.

В комнате остаются Гаев и Варя. Гаев замечает, что сестра не отвыкла ещё сорить деньгами. у него же много плавов, как поправить дела: хорошо бы получить наследство, хорошо бы выдать Аню замуж за очень богатого человека, хорошо бы поехать в Ярославль и попросить денег у тетушки-графини. Тетка очень богата, но их не любит: во-первых, Раневская вышла замуж за присяжного nовepeннoгo, не дворянина, во-вторых, вела себя не очень добродетельно.

Любовь Андреевна добрая, славная, но она порочна. Тут они замечают, что в дверях стоит Аня. Дядя целует ее, девушка упрекает его в последних словах и просит молчать, тогда ему самому будет покойнее. Он соглашается и возбужденно меняет свои планы по спасению имения: можно будет устроить заем под векселя, чтобы заплатите проценты в банк, мама Ани поговорит с Лопахиным, он ей не откажет, а Аня отдохнет и поедет к бабушке в Ярославль. Вот так все и наладится. Он клянется, что не допустит, чтобы имение было продано. Аня
успокоил ась и, счастливая, обнимает дядю. Появляется Фирс, укоряет Г аева, что тог еще не лег спать, и все расходятся.

Одним из произведений, изучаемых в школьной программе, является пьеса А.П.Чехова «Вишневый сад». Краткое содержание пьесы «Вишневый сад» по действиям поможет сориентироваться в содержании, разбить текст на сюжетные линии, выделить главных и второстепенных персонажей. Перед глазами пройдут события, связанные с продажей красивого вишневого сада, потерей имения нерачительными хозяевами старой купеческой России.

Действие первое

Действие начинается в имении, расположенном где-то в глубинке России. На улице месяц май, цветут вишни. В доме, где пройдет вся пьеса, ждут хозяев. Горничная Дуняша и купец Лопахин беседуют в их ожидании. Лопахин вспоминает, как подростком получил по лицу от отца, торговца в лавке. Любовь Раевская (одна из тех, кто должен приехать) успокаивала его, называя мужичком. Сейчас он поменял свое положение в обществе, но в душе так и остался принадлежать к мужицкой породе. Он засыпает при чтении, не видит прекрасного во многих вещах. Конторщик Епиходов приходит с цветами, он смущается, роняет их на пол. Уходит конторщик быстро, неуклюже роняя при этом стул. Дуняша хвастается, что Семен Епиходов сделал ей предложение.

Через комнату проходят приехавшие и их сопровождение. У помещицы Раневской Любови Андреевны две дочери: родная Анна, семнадцати лет, и приемная Варя, двадцати четырех лет. Вместе с ней приехал брат – Гаев Леонид. Хозяева радуются встрече с домом, на них нахлынули приятные воспоминания прошлого. Из разговора с сестрой выясняется, что Варя ждет предложения от Лопахина, но он оттягивает, молчит. Фирс (слуга) служит хозяйке, как пес, пытается предугадать все ее желания.

Купец Лопахин предупреждает хозяев, что имение выставлено на торги. Его продадут, если не предпринять каких-то действий. Лопахин предлагает вырубить сад, разбить землю на участки и продать под дачи. Брат с сестрой против вырубки вишневых деревьев. Фирс вспоминает, сколько всего делали из ароматных ягод. Лопахин объясняет, что дачники – это новый класс, который заполонит вскоре всю Россию. Гаев не верит купцу. Он хвастается возрастом шкафа, которому 100 лет. Он с пафосом обращается к мебели, практически плачет над шкафом. Эмоции вызывают молчание и недоумение присутствующих.

Помещик Пищик надеется на то, что все само собой разрешится. Раневская не понимает, что разорена, она «сорит» деньгами, которых почти нет, не может отказаться от барских привычек.

К молодому лакею Якову пришла мать, она сидит в ожидании сына в людской, но тот не торопится выйти к ней.

Гаев обещает Анне решить сложную ситуацию с садом, найти выход, который позволит не продавать имение. Дуняша делится с сестрой проблемами, но они никого не интересуют. Среди гостей есть еще один персонаж - Петр Трофимов. Он относится к разряду «вечных студентов», не умеющих жить самостоятельно. Петр красиво говорит, но ничего не делает.

Действие второе

Автор продолжает знакомить читателя с героями пьесы. Шарлотта не помнит, сколько ей лет. У нее нет настоящего паспорта. Когда-то родители возили ее по ярмаркам, где она давала представления, выкручивая «сальто-мортале».

Яша гордиться тем, что побывал за границей, но не может дать точное описание всего увиденного. Яков играет на чувствах Дуняши, откровенно хамит, влюбленная не замечает обмана и неискренности. Епиходов хвастается образованностью, но не может разобраться жить ему или застрелиться.

Хозяева возвращаются с ресторана. Из разговора понятно, что они не верят в продажу имения. Лопахин пытается образумить владельцев имения, но тщетно. Купец предупреждает, что на торги приедет богач Дериганов. Гаев мечтает о денежной помощи от тетушки-помещицы. Любовь Андреевна признается, что сорит деньгами. Судьбу ее нельзя считать счастливой: еще достаточно молодой осталось вдовой, вышла замуж за человека, который легко попадает под долги. После потери сына (утонул), уезжает за границу. Три года живет рядом с заболевшим мужем. Купила себе дачу, но ее продали за долги. Муж оставил без имущества и ушел к другой. Пробовала Любовь отравиться, но, вероятно, испугалась. Приехала в Россию в родное имение, надеясь поправить свое положение. От мужа получила телеграмму, в которой он звал ее вернуться. Воспоминания женщины проходят на фоне музыки еврейского оркестра. Любовь мечтает позвать музыкантов в имение.

Лопахин признается, что живет серо и однообразно. Отец, идиот, бил его палкой, он стал «болваном» с почерком, как у свиньи. Любовь Андреевна предлагает жениться на Варе, Ермолай Алексеевич не против, но это только слова.

К разговору присоединяется Трофимов. Лопахин, посмеиваясь, спрашивает мнение студента о себе. Петр сравнивает его с хищным зверем, съедающим все на своем пути. Разговор идет о гордости, интеллигентности человека. Гаев с пафосом обращается к природе, его красивые слова грубо прерывают, и он замолкает. Проходящий прохожий просит у Вари 30 копеек, девушка испуганно вскрикивает. Любовь Андреевна, не задумываясь, подает золотой. Лопахин предупреждает о скорой продаже вишневого сада. Создается впечатление, что его никто не слышит.

На сцене остаются Аня и Трофимов. Молодые рассуждают о будущем. Трофимов удивляется Варе, которая боится появлению чувств между ним и Анной. Они выше любви, которая может помешать им быть свободными и счастливыми.

Действие третье

В имении идет бал, приглашено множество народа: почтовый чиновник, начальник станции. Разговор идет о лошадях, звериной фигуре Пищика, картах. Бал проходит в день торгов. Гаев получил доверенность от бабушки. Варя надеется, что он сумеет купить дом с переводом долга, любовь Андреевна понимает, что денег на сделку не хватит. Она судорожно ждет брата. Раневская предлагает Варе выйти за Лопахина, та объясняет, что не может сама сделать мужчине предложение. С торгов возвращаются Гаев и Лопахин. В руках у Гаева покупки, на глазах слезы. Он принес еды, но это необычные продукты, а деликатесы: анчоусы и керченские сельди. Любовь Андреевна спрашивает о результатах торгов. Лопахин объявляет, кто купил вишневый сад. Оказывается, что он счастливчик и новый владелец сада. Ермолай рассказывает о себе в третьем лице, он горд и весел. Имение, где его отец, дед были в рабстве, стал его собственностью. Лопахин рассказывает о торгах, как он поднимал цену перед богачом Деригановым, сколько дал сверх долга. Варя бросает ключи посреди комнаты и уходит. Новый хозяин их поднимает, улыбаясь приобретению. Купец требует музыки, оркестр играет. Он не замечает чувств женщин: Любовь Андреевна горько плачет, Аня стоит перед матерью на коленях. Дочь пытается успокоить мать, обещая ей новый сад и тихую радостную жизнь.

Действие четвертое

Мужики приходят попрощаться с хозяевами, которые покидают дом. Любовь Андреевна отдает свой кошелек. Лопахин предлагает выпить, но объясняет, что был занят и купил всего одну бутылку на станции. Он жалеет потраченных денег, целых 8 рублей. Пьет только Яков. На дворе уже октябрь, в доме холодно так же, как и на душе многих присутствующих. Трофимов советует новому хозяину меньше махать руками. Привычка нехорошая, по мнению «ученого» студента. Купец посмеивается, иронизируя о будущих лекциях Петра. Он предлагает денег, но Петр отказывается. Лопахин опять напоминает о своем мужицком происхождении, но Трофимов говорит, что его отец был аптекарем, и это ничего не значит. Он обещает показать путь к высшему счастью и правде. Лопахин не расстраивается из-за отказа Трофимова взять в долг. Он снова хвастается тем, что много работает. По его мнению, есть часть людей, которые нужны просто для циркуляции в природе, дел от них нет, как и пользы. Все готовятся к отъезду. Анна интересуется, увезли ли Фирса в больницу. Яков перепоручил задание Егору, его больше это не интересует. К нему снова пришла мать, но он не доволен, она выводит его из терпения. Дуняша бросается к нему на шею, но ответных чувств нет. Яша душой уже в Париже, девушку он укоряет в неприличном поведении. Любовь Андреевна прощается с домом, она обводит взглядом знакомые с детства места. Женщина уезжает в Париж, у нее деньги, которые дала бабушка на покупку имения, их немного и хватит ненадолго.

Гаев устроился в банке за 6 тысяч в год. Лопахин сомневается в его трудолюбии и возможности задержаться на банковской службе.

Анна довольна изменениями в жизни. Она будет готовиться к экзаменам в гимназию. Девушка надеется на скорую встречу с матерью, они будут читать книги и познавать новый духовный мир.

В доме появляется Пищик, все боятся, что он опять будет просить деньги, но все происходит наоборот: Пищик возвращает часть долга Лопахину и Раневской. У него более счастливая судьба, не зря он предлагал надеяться на «авось». В его имении нашли белую глину, которая принесла ему доход.

Любовь Андреевна заботится (на словах) о двух вещах: больной Фирс и Варя. О старом слуге ей говорят, что Яков отправил старика в больницу. Вторая печаль – приемная дочь, которую она мечтает выдать замуж за Лопахина. Мать зовет девушку, Ермолай обещает покончить с желанным для Раневской предложением. Варя появляется в комнате. Жених спрашивает о ее планах, когда узнает, что она уезжает к Рагулиным в экономки, говорит о своем отъезде и быстро уходит из комнаты. Предложение не состоялось. Гаев пытается пафосно проститься с домом и садом, но его грубо обрывают.

Брат и сестра остаются одни в уже чужом доме. Гаев в отчаянии, Любовь Андреевна плачет. Все уезжают.

Фирс подходит к двери, но она оказывается закрытой. Про старого слугу забыли. Он расстраивается, но не о себе, а о господах. Сначала он хочет посидеть, затем полежать. Силы покидают Фирса, он ложится неподвижно. В тишине раздается стук топора. Вишневый сад вырубают.

Действующие лица: Любовь Андреевна Раневская, помещица; Аня, ее дочь, 17 лет; Варя, ее приемная дочь, 24 лет; Леонид Андреевич Гаев, брат Раневской; Ермолай Алексеевич Лопахин, купец; Петр Сергеевич Трофимов, студент; Борис Борисович Симеонов-Пищик, помещик; Шарлотта Ивановна, гувернантка; Семен Пантелеевич Епиходов, конторщик; Дуняша, горничная; Фирс, лакей, старик 87 лет; Яша, молодой лакей. Действие происходит в имении Раневской.

План пересказа

1. Раневская с дочерью возвращается из Парижа в свое имение.
2. Лопахин предлагает план спасения имения, выставленного на торги.
3. Гаев и Раневская надеются спасти его другим образом, но у них нет денег.
4. Раневская рассказывает о своей жизни.
5. Во время торгов Раневская устраивает праздник.
6. Известие о покупке Лопахиным вишневого сада ошеломляет всех.
7. Прощание с вишневым садом.

Пересказ

Действие 1

Май, цветут вишневые деревья. В комнате, которая до сих пор называется детской, горничная Дуняша, Лопахин и Епиходов. Они говорят о том, что скоро должны приехать из Парижа хозяйка Любовь Андреевна Раневская и ее дочь Анна. Лопахин: «Любовь Андреевна прожила за границей пять лет, не знаю, какая она теперь стала... Хороший она человек. Легкий, простой человек. Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати, отец мой, покойный - он тогда здесь на деревне в лавке торговал - ударил меня по лицу кулаком, кровь пошла из носу... Любовь Андреевна, еще молоденькая, подвела меня к рукомойнику, вот в этой самой комнате. «Не плачь, говорит, мужичок, до свадьбы заживет...» Отец мой, правда, мужик был, а я вот в белой жилетке, желтых башмаках. Со свиным рылом в калашный ряд... Только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться, то мужик мужиком...»

Лопахину не нравится, что Дуняша ведет себя как барышня. Епиходов постоянно что-нибудь роняет, натыкается на стулья: «Каждый день случается со мной какое-нибудь несчастье. И я не ропщу, привык и даже улыбаюсь». Вскоре слышатся голоса приехавших, и все идут встречать хозяйку.

Появляются Любовь Андреевна, Гаев, Аня, Шарлотта, Варя, Лопахин, Епиходов и Дуняша. Любовь Андреевна радуется возвращению домой: «Детская, милая моя, прекрасная комната...»

Уходят все, кроме Ани и Дуняши. Горничная начинает рассказывать, что Епиходов сделал ей предложение, но Аня не слушает ее. Приходит Варя: «Душечка моя приехала! Красавица приехала!» Аня: «Приезжаем в Париж, там холодно, снег. По-французски говорю я ужасно. Мама живет на пятом этаже, прихожу к ней, у нее какие-то французы, дамы, старый патер с книжкой, и накурено, неуютно. Мне вдруг стало жаль мамы, так жаль, я обняла ее голову, сжала руками и не могу выпустить. Мама потом все Ласкалась, плакала... Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю...» Варя рассказывает, что имение и вишневый сад продадут за долги, потому что у них совсем не осталось денег. Аня спрашивает, не сделал ли еще Лопахин предложение Варе. Варя: «Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня... и внимания не обращает. Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, все как сон...»

Они вспоминают, как шесть лет назад умер отец и утонул в реке маленький братик Гриша. Оказывается, что в имение приехал его бывший учитель Петя Трофимов. Сестры боятся, что он может напомнить Любови Андреевне про смерть мальчика.

Входят Фирс, Любовь Андреевна, Гаев, Лопахин и Симеонов-Пищик. Лопахин пытается завести разговор насчет вишневого сада, но Любовь Андреевна его не слушает, она слишком возбуждена своим возвращением домой. Лопахин говорит, что уже назначены торги, но имение можно еще спасти. Для этого надо только разбить его на участки под дачи. Так как место красивое, то эти участки быстро арендуют, и хозяева смогут заплатить долги за имение. Правда, для дач надо будет срубить вишневый сад. Ни Раевская, ни Гаев ничего не желают слушать про вырубку сада: «Какая чепуха!» Варя подает матери две телеграммы из Парижа, но та рвет их, не читая. Гаев произносит патетическую речь книжному шкафу: «Дорогой, многоуважаемый шкаф! Приветствую твое существование, которое вот уже больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра и справедливости; твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания». Всем неловко за него.

Входит Петя Трофимов. Раневская сначала не узнает его, но, вспомнив, что он бывший учитель ее сына, начинает плакать. Раневская: «Что же, Петя? Отчего вы так подурнели? Отчего постарели?» Трофимов: «Меня в вагоне одна баба назвала так: облезлый барин». Раневская: «Вы были тогда совсем мальчиком, милым студентиком, а теперь волосы негустые, очки. Неужели вы все еще студент?» Трофимов: «Должно быть, я буду вечным студентом».

Варя сообщает Яше, что к нему пришла мать из деревни, хочет повидаться, но он отвечает: «Очень нужно. Могла бы и завтра прийти». Все уходят, остаются только Гаев и Варя. Гаев говорит о своей сестре: «Вышла за недворянина и вела себя нельзя сказать чтобы очень добродетельно. Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна. Это чувствуется в ее малейшем движении». Гаев собирается взять в банке заем, предполагает, что ярославская бабушка и Лопахин могут дать денег взаймы, тогда имение не будет продано с аукциона. Аня верит ему.

Действие 2

Вечер. Двор около усадьбы. На скамье сидят Шарлотта, Дуняша, Яша и Епиходов. Шарлотта рассказывает: «У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько мне лет. Когда я была маленькой девочкой, то мой отец и мамаша ездили по ярмаркам и давали представления. А я прыгала salto mortale и разные штучки. И когда папаша и мамаша умерли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня учить. Я выросла, потом пошла в гувернантки. А откуда я и кто я - не знаю...» Шарлотта уходит.

Епиходов играет на гитаре. Он говорит, что у него есть револьвер, но он еще не знает, хочет ли он застрелиться или хочет жить. Он хочет поговорить с Дуняшей наедине. Но та отсылает его, остается с Яшей и говорит: «Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь... Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю, что будет с моими нервами... Я страстно полюбила вас, вы образованный, можете обо всем рассуждать». Яша (зевает): «Да-с... По-моему, так: ежели девушка кого любит, то она, значит, безнравственная». Дуняша уходит.

Приходят Любовь Андреевна, Гаев и Лопахин. Лопахин опять предлагает Раевской отдать имение под дачи. Но она по-прежнему не слушает его. Сегодня утром они ездили завтракать в ресторан и потратили почти все деньги. Но ей кажется, что имение можно спасти, Гаев ей обещает то же самое. Лопахин обзывает его бабой и хочет уйти. Лопахин: «Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете». Раневская просит его остаться и помочь что-нибудь придумать. Лопахин понимает, что от них не добьешься толку.

Любовь Андреевна вспоминает свою жизнь: «Я всегда сорила деньгами без удержу, как сумасшедшая, и вышла замуж за человека, который делал одни только долги. Муж мой умер от шампанского,- он страшно пил, - и, на несчастье, я полюбила другого, сошлась, и как раз в это время, - это было первое наказание, удар прямо в голову, - вот тут на реке... утонул мой мальчик, и я уехала за границу, чтобы не видеть этой реки... Я закрыла глаза, бежала, себя не помня, а он за мной... безжалостно, грубо. Купила я дачу возле Ментоны, так как он заболел там, и три года я не знала отдыха ни днем, ни ночью; больной измучил меня, душа моя высохла. А в прошлом году, когда дачу продали за долги, я уехала в Париж, и там он обобрал меня, бросил, сошелся с другой, я пробовала отравиться... Так глупо, так стыдно... И потянуло вдруг в Россию, на родину, к девочке моей... (Утирает слезы.) Господи, будь милостив, прости мне грехи мои! (Достает из кармана телеграмму.) Получила сегодня из Парижа... Просит прощения, умоляет вернуться... (Рвет телеграмму.)

Входят Трофимов, Варя и Аня. Лопахин подтрунивает над Трофимовым: «Ему пятьдесят лет скоро, а он все еще студент». Трофимов сердится: «Я, Ермолай Алексеич, так понимаю: вы богатый человек, будете скоро миллионером. Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен». Все смеются. Трофимов заводит разговор о высоких материях: «Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно... Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота...» Лопахин: «Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...» Гаев пытается что-то сказать, но его останавливают. Тишина. Вдруг раздается звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Фирс: «Перед несчастьем то же было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь». Гаев: «Перед каким несчастьем?» Фирс: «Перед волей».

К ним подходит подвыпивший прохожий, просит дать ему немного денег. Раневская дает ему золотой. Варя не может поверить собственным глазам. Она корит мать за излишнюю расточительность, ведь людям в доме есть нечего, а та раздает милостыню. Уходят все, кроме Трофимова и Ани. Трофимов: «Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, вот цель и смысл нашей жизни. Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали!

Вперед! Не отставай, друзья!» Аня (всплескивая руками): «Как хорошо вы говорите!» Аня: «Что вы со мной сделали, Петя, отчего я уже не люблю вишневого сада, как прежде». Трофимов: «Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна... Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами - ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет... Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня». Аня восхищена словами Пети. Вдалеке слышится голос Вари, зовущей сестру. Петя и Аня убегают от нее к реке.

Действие 3

Гостиная в имении. Слышно, как в передней играет оркестр. Вечер. В зале танцуют. Варя горько говорит: «Вот, наняли музыкантов, а чем платить?» Любовь Андреевна тоже понимает: «И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати...» Гаев в городе, на торгах, и она беспокоится, что его долго нет. Судьба имения неизвестна.

Раневская заговаривает с Варей о Лопахине. Она не может понять, почему они никак не объяснятся друг с другом. Варя отвечает, что она сама не может сделать предложение Лопахину. Варя уходит. Раневская просит Петю успокоить ее. Ей очень тревожно, ведь в этот момент решается ее судьба. Трофимов отвечает, что с имением «давно уже покончено, заросла дорожка... Не надо обманывать себя, надо хоть раз в жизни взглянуть правде прямо в глаза». Любовь Андреевна: «Какой правде? Вы видите, где правда и где неправда, а я точно потеряла зрение, ничего не вижу. Вы смело решаете все важные вопросы, но скажите, голубчик, не потому ли это, что вы молоды, что вы не успели перестрадать ни одного вашего вопроса? Вы смело смотрите вперед, и не потому ли, что не видите и не ждете ничего страшного, так как жизнь еще скрыта от ваших молодых глаз? Вы смелее, честнее, глубже нас, но вдумайтесь, будьте великодушны... пощадите меня. Ведь я родилась здесь, здесь жили мои отец и мать, мой дед, я люблю этот дом, без вишневого сада я не понимаю своей жизни, и если уж так нужно продавать, то продавайте и меня вместе с садом... (Обнимает Трофимова, целует его в лоб.) Ведь мой сын утонул здесь... (Плачет.) Пожалейте меня, хороший, добрый человек». Петя вместо этого протягивает ей телеграмму. Любовь Андреевна на этот раз не рвет ее, задумывается, не поехать ли в Париж, ведь «этот дикий человек» опять заболел... Раневская признается: «Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу». Петя пытается внушить Раневской, что этот человек обобрал ее, что он негодяй, ничтожество. Петя не понимает, что говорит бестактно. Раневская парирует: «Надо быть мужчиной, в ваши годы надо понимать тех, кто любит. И надо самому любить... надо влюбляться! (Сердито.) Да, да! И у вас нет чистоты, а вы просто чистюлька, смешной чудак, урод... Вы не выше любви, а просто вы недотепа. В ваши годы не иметь любовницы!.» Петя в ужасе от этих слов убегает: «Между нами все кончено!» Любовь Андреевна кричит вслед: «Петя, погодите! Смешной человек, я пошутила!»

Яша и Фирс смотрят на танцующих. Старый Фирс выглядит больным, ему тяжело стоять. Решается и его судьба: если имение продадут, ему некуда деться. «Куда прикажете, туда и пойду», - говорит он Раневской. Яше безразличны переживания хозяев. Его заботит одно: чтобы хозяйка опять взяла его в Париж: «Вы сами видите, страна необразованная, народ безнравственный, притом скука, на кухне кормят безобразно... Возьмите меня с собой, будьте так добры!»

В зале продолжается веселье: Шарлотта показывает фокусы, Дуняша кокетничает. Варя, раздраженная неуместным праздником, придирается к Епиходову, гонит его прочь из дому, замахивается палкой и случайно попадает по голове только что приехавшему Лопахину. Окружающим не терпится узнать результаты торгов. Любовь Андреевна торопит Лопахина и Гаева: «Говорите же!» Лопахин сконфужен, Гаев выглядит расстроенным. Любовь Андреевна: «Продан вишневый сад?» Лопахин: «Продан». Любовь Андреевна: «Кто купил?» Лопахин: «Я купил». Любовь Андреевна угнетена. Варя снимает с пояса ключи, бросает их на пол и уходит.

Лопахина наконец прорвало, он рассказывает о торгах, радуется, хохочет: «Вишневый сад теперь мой! Мой! Скажите мне, что я пьян, не в своем уме, что все это мне представляется... (Топочет ногами.) Не смейтесь надо мной!.. Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню. Я сплю,
это только мерещится мне... (Поднимает ключи.) Бросила ключи, хочет показать, что она уж не хозяйка здесь... Эй, музыканты, играйте! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!»

Любовь Андреевна опустилась на стул и горько плачет. Лопахин утешает ее: «Отчего же вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь. (Со слезами.) О, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастная жизнь...»

Раневская остается одна, «сжалась вся и горько плачет». Входят Аня и Петя. Аня бросается обнимать и успокаивать мать: «Не плачь, мама, у тебя осталась жизнь впереди, осталась твоя хорошая, чистая душа... Мы насадим новый сад, роскошнее этого... и ты улыбнешься, мама! Пойдем, милая! Пойдем!..»

Действие 4

Октябрь. Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота. Входят Раневская и Гаев; она бледна, лицо ее дрожит, она не может говорить. Лопахин предлагает шампанского на прощанье, но никто не откликается. Тогда шампанское достается Яше, он не отказывается выпить, да еще и критикует: «шампанское не настоящее». Яша смеется от удовольствия: его берут в Париж. До отъезда остается двадцать минут.

Входит Трофимов, ищет свои калоши. Лопахин говорит ему, что тоже уезжает: «Я все болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы..» Трофимов собирается в Москву. Лопахин подтрунивает: «Что ж, профессора не читают лекций, небось все ждут, когда приедешь!.. Сколько лет, как ты в университете учишься?» Трофимов вяло отмахивается. Говорит: «Знаешь, мы, пожалуй, не увидимся больше... Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...» Лопахин растроган, предлагает ему денег на дорогу, но Петя отказывается: «Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!» Лопахин: «Дойдешь?» Трофимов: «Дойду... Дойду или укажу другим путь, как дойти».

Слышно, как вдали стучат топором по дереву. Лопахин прощается с Петей: «Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего... Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год... Только ведь не усидит, ленив очень...»

Входит Аня, передает просьбу матери, чтобы не рубили сада до ее отъезда. Лопахин идет распорядиться. Сначала Аня, потом Варя спрашивают, отправили ли Фирса в больницу. Яша отвечает, что «утром говорил...», то есть он переложил это дело на других. К Яше приходит проститься его мать. Яша недоволен: «Выводят только из терпения». Дуняша плачет: «Вы уезжаете, меня покидаете...» Яша пьет шампанское: «Здесь не по мне, не могу жить... ничего не поделаешь. Насмотрелся на невежество - будет с меня. Ведите себя прилично, тогда не будете плакать».

Входят Гаев и Раневская. Любовь Андреевна: «Прощай, милый дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают...» Аня не разделяет грусти матери, она довольна: «Начинается новая жизнь!.. Я подготовлюсь, выдержу экзамен в гимназии и потом буду работать...» Показывается запыхавшийся Пищик. Он рассказывает, что в его имении нашли белую глину. Теперь англичане взяли у него имение в аренду и заплатили много денег.

Раневская говорит, что у нее две заботы - это больной Фирс и Варя. Она слышит, что старика отправили в больницу, и успокаивается. Любовь Андреевна заговаривает с Лопахиным о Варе: «Я мечтала выдать ее за вас...» Лопахин готов сделать предложение. Раневская зовет Варю и оставляет их наедине. Варя делает вид, будто ищет что-то. Лопахин все никак не может начать разговор. Вдруг его кто-то зовет, и он быстро уходит, точно ждал этого зова. Варя, сидя на полу, тихо рыдает.

Последние приготовления перед отъездом. Раневская и Гаев прощаются с домом. Аня: «Прощай, старая жизнь!» Петя подхватывает: «Здравствуй, новая жизнь!» Все, кроме Гаева и Раневской, выходят. «Они точно ждали этого, бросаются на шею друг другу и рыдают сдержанно, тихо, боясь, чтобы их не услышали». Любовь Андреевна: «О мой милый, мой нежный прекрасный сад!.. Моя жизнь, моя молодость, счастье мое, прощай!..»

Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как отъезжают экипажи. Среди тишины раздается глухой стук по дереву, звучащий одиноко и грустно. Слышатся шаги, показывается Фирс: «Заперто. Уехали... Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... Жизнь-то прошла, словно и не жил. Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотепа!..» Лежит неподвижно.

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву.

«Вишневый сад» — это социальная пьеса А.П. Чехова о гибели и вырождении российского дворянства. Написана она была Антоном Павловичем в последние годы жизни. Многие критики говорят, что именно эта драма выражает отношение писателя к прошлому, настоящему и будущему России.

Первоначально автор планировал создать беззаботную и смешную пьесу, где главной движущей силой действа станет продажа имения с молотка. В 1901 году в письме супруге он делится своими задумками. Ранее он уже поднимал подобную тему в драме «Безотцовщина», однако тот опыт признал неудачным. Чехов хотел экспериментировать, а не воскрешать сюжеты, погребенные в письменном столе. Процесс обнищания и вырождения дворян проходил перед его глазами, а он наблюдал, создавая и накапливая жизненный материал для создания художественной правды.

История создания «Вишневого сада» началась еще в Таганроге, когда отец писателя вынужден был продать родовое гнездо за долги. Видимо, Антон Павлович испытал нечто похожее на чувства Раневской, поэтому так тонко вник в переживания, казалось бы, выдуманных героев. Кроме того, Чехов лично был знаком с прототипом Гаева – А.С. Киселевым, который тоже пожертвовал усадьбой, чтобы поправить пошатнувшееся материальное положение. Его ситуация – одна из сотен. Вся харьковская губерния, где не раз бывал писатель, обмелела: дворянские гнезда исчезали. Вот такой масштабный и неоднозначный процесс привлек внимание драматурга: с одной стороны, крестьяне освободились и получили долгожданную свободу, с другой, благосостояния эта реформа никому не прибавила. Столь явный трагизм нельзя было игнорировать, легкой комедии, задуманной Чеховым, не получилось.

Смысл названия

Поскольку вишневый сад символизирует Россию, можно сделать вывод, что автор посвятил произведение вопросу об ее судьбе, как Гоголь написал «Мертвые души» ради вопроса «Куда летит птица-тройка?». По сути, речь идет не о продаже имения, а о том, что будет со страной? Не распродадут ли ее, не вырубят ли ради выгоды? Чехов, анализируя ситуацию, понимал, что вырождение дворянства, опорного сословия для монархии, сулит России смуту. Если эти люди, призванные своим происхождением быть стержнем государства, не могут нести ответственности за свои поступки, то страна пойдет ко дну. Такие мрачные мысли подстерегали автора на обратной стороне затронутой им темы. Оказалось, что его героям не до смеха, как и ему самому.

Символический смысл названия пьесы «Вишневый сад» в том, чтобы донести читателю идею произведения – поиски ответа на вопросы о судьбе России. Без этого знака мы бы воспринимали комедию, как драму семьи, драму из частной жизни или же притчу о проблеме отцов и детей. То есть, ошибочное, узкое толкование написанного не дало бы читателю и через сто лет понять главное: мы все в ответе за свой сад, независимо от поколения, убеждений и социального положения.

Почему Чехов назвал пьесу «Вишневый сад» комедией?

Многие исследователи действительно относят его к комедии, так как наряду с трагическими событиями (разрушение целого сословия) в пьесе постоянно происходят комические сцены. То есть, нельзя однозначно отнести ее к комедии, корректнее причислять «Вишневый сад» к трагифарсам или трагикомедиям, так как драматургию Чехова многие исследователи относят к новому явлению в театре 20 века – антидраме. Сам автор стоял у истоков этого направления, поэтому сам себя так не называл. Однако новаторство его работ говорило само за себя. Это сейчас писателя признали и ввели в школьную программу, а тогда многие его произведения остались непонятыми, так как выбивались из общей колеи.

Жанр «Вишневого сада» сложно определить, ведь сейчас, учитывая драматические революционные события, которых не застал Чехов, мы можем сказать, что эта пьеса – трагедия. В ней умирает целая эпоха, а надежды на возрождение настолько слабы и туманны, что даже улыбнуться в финале как-то не получается. Открытый финал, закрытый занавес, и только глухой стук по дереву раздается в мыслях. Таково впечатление от спектакля.

Основная идея

Идейно-тематический смысл пьесы «Вишневый сад» заключается в том, что Россия оказалась на распутье: она может выбрать дорогу в прошлое, настоящее и будущее. Чехов показывает ошибки и несостоятельность прошлого, пороки и хищную хватку настоящего, но на счастливое будущее он все же надеется, показывая возвышенных и в то же время самостоятельных представителей нового поколения. Прошлого, какое бы прекрасное оно ни было, не вернуть, настоящее слишком несовершенно и убого, чтобы его принять, поэтому надо вложить все силы в то, чтобы будущее оправдало светлые ожидания. Для этого все должны постараться именно сейчас, не откладывая.

Автор показывает, как важно действие, но не механическая погоня за наживой, а действие одухотворенное, осмысленное, нравственное. Именно о нем и говорит Петр Трофимов, именно его хочет видеть Анечка. Однако и в студенте мы видим пагубное наследие прошлых лет – много говорит, но мало сделал для своих 27 лет. И все-таки писатель надеется, что эту вековую дрему удастся преодолеть ясным и прохладным утром – завтрашним днем, куда придут образованные, но в то же время деятельные потомки Лопахиных и Раневских.

Тема произведения

1. Автор использовал образ, хорошо знакомый каждому из нас и понятный для каждого. Вишневые сады у многих есть и по сей день, а тогда они были и вовсе незаменимым атрибутом каждого имения. Они расцветают в мае, красиво и благоуханно отстаивают отпущенную им неделю, а потом быстро опадают. Так же прекрасно и скоропостижно опало дворянство, некогда опора Российской Империи, погрязшая в долгах и нескончаемых полемиках. Что до дела, эти люди были неспособны оправдать возложенные на них надежды. Многие из них своим безответственным отношением к жизни лишь подтачивали основы Российской государственности. То, что должно было бы быть вековой дубравой, было лишь вишневым садом: красивым, но быстро улетучившимся. Плоды вишни, увы, не стоили того места, которое они занимали. Так раскрылась тема гибели дворянских гнезд в пьесе «Вишневый сад».
2. Темы прошлого, настоящего и будущего реализуется в произведении благодаря многоуровневой системе образов. Каждое поколение символизирует время, ему отведенное. В образах Раневской и Гаева отмирает прошлое, в образе Лопахина хозяйничает настоящее, ну а будущее ждет своего дня в образах Ани и Петра. Естественный ход событий приобретает человеческое лицо, смена поколений показывается на конкретных примерах.
3. Важное место занимает и тема времени. Его сила оказывается разрушительной. Вода камень точит – так и время стирает в порошок человеческие законы, судьбы и убеждения. Еще недавно Раневская и подумать не могла, что ее бывший крепостной поселится в усадьбе и вырубит сад, передававшийся Гаевым из поколения в поколение. Этот незыблемый порядок социального устройства рухнул и канул в лету, на его месте водрузился капитал и его рыночные законы, в которых власть обеспечивали деньги, а не положение и происхождение.

Проблематика

1. Проблема человеческого счастья в пьесе «Вишневый сад» проявляется во всех судьбах героев. Раневская, например, пережила в этом саду немало бед, но счастлива вновь вернуться сюда. Она наполняет дом своей теплотой, вспоминает родимые края, ностальгирует. Ее совсем не волнуют долги, продажа имения, наследство дочери, в конце концов. Она счастлива забытыми и вновь пережитыми впечатлениями. Но вот дом продан, векселя погашены, а счастье не спешит с приходом новой жизни. Лопахин говорит ей о спокойствии, но только тревога нарастает в душе. Вместо освобождения приходит подавленность. Таким образом, что для одного счастье – несчастье для другого, все люди по-разному понимают его сущность, поэтому им так сложно ужиться вместе и помочь друг другу.
2. Проблема сохранения памяти тоже волнует Чехова. Люди настоящего безжалостно вырубают то, что составляло гордость губернии. Дворянские гнезда, исторически важные сооружения, гибнут от невнимания, стираются в небытие. Конечно, деятельные коммерсанты всегда найдут аргументы, чтобы разрушить неприбыльное старье, но так бесславно погибнут исторические памятники, памятники культуры и искусства, о которых будут жалеть дети Лопахиных. Они будут лишены связей с прошлым, преемственности поколений, и вырастут Иванами, не помнящими родства.
3. Проблема экологии в пьесе не остается без внимания. Автор утверждает не только историческую ценность вишневого сада, но и его естественную красоту, его важность для губернии. Все жители окрестных деревень дышали этими деревьями, и их исчезновение – маленькая экологическая катастрофа. Местность осиротеет, зияющие земли оскудеют, зато люди заполонят каждый пятачок неприветливого пространства. Отношение к природе должно быть столь же бережным, как и к человеку, иначе все мы останемся без дома, который так любим.
4. Проблема отцов и детей воплощается во взаимоотношениях Раневской и Анечки. Видно отчуждение между родными людьми. Девушка жалеет непутевую мать, но ее образа жизни разделить не хочет. Любовь Андреевна балует дитя нежными прозвищами, но не может понять, что перед ней уже не ребенок. Женщина продолжает делать вид, что та ничего еще не понимает, поэтому беззастенчиво строит свою личную жизнь в ущерб ее интересам. Они очень различаются, так что и не делают попыток найти общий язык.
5. Проблема любви к родине, точнее, ее отсутствия тоже прослеживается в произведении. Гаеву, например, безразличен сад, он заботится лишь о собственном комфорте. Его интересы не поднимаются выше потребительских, поэтому судьба отчего дома его не волнует. Лопахин, его противоположность, тоже не понимает щепетильности Раневской. Однако он не понимает и того, что сделать с садом. Он руководствуется только меркантильными соображениями, ему важны прибыли и расчеты, но не сохранность родного дома. У него ярко выражается лишь любовь к деньгам и процессу их получения. Поколение детей мечтает о новом саде, старый им ни к чему. Здесь же проявляется и проблема равнодушия. Вишневый сад никому не нужен, кроме Раневской, да и той нужны воспоминания и старый уклад, где она могла бы ничего не предпринимать и жить счастливо. Ее безразличие к людям и вещам выражено в сцене, где она спокойно пьет кофе, выслушивая новость о смерти своей няни.
6. Проблема одиночества терзает каждого героя. Раневскую бросил и обманул любовник, Лопахин не может наладить отношения с Варей, Гаев – эгоист по природе своей, Петр и Анна только начинают сближаться, и уже очевидно, что они затеряны в мире, где некому подать им руку помощи.
7. Проблема милосердия преследует Раневскую: никто не может ее поддержать, все мужчины не просто не помогают, а не щадят ее. Муж спился, любовник бросил, Лопахин отнял имение, брату на нее наплевать. На этом фоне она сама становится жестокой: забывает Фирса в доме, его заколачивают внутри. В образе всех этих бед кроется неумолимая судьба, которая немилосердна к людям.
8. Проблема поиска смысла жизни. Лопахина его смысл жизни явно не удовлетворяет, поэтому он так низко себя оценивает. Анну и Петра этот поиск только ожидает впереди, но они уже петляют, не найдя себе места. Раневская и Гаев с потерей материальных благ и своей привилегированности теряются и не могут сориентироваться вновь.
9. Проблема любви и эгоизма хорошо видна на контрасте брата и сестры: Гаев любит только себя и особо не страдает от потерь, а вот Раневская всю жизнь искала любви, но не нашла, и сама по пути ее растеряла. Только крохи пришлись на долю Анечки и вишневого сада. Даже любящий человек может стать эгоистом после стольких лет разочарования.
10. Проблема нравственного выбора и ответственности касается, прежде всего, Лопахина. Ему достается Россия, его деятельность способна ее изменить. Однако ему не хватает моральных основ для осознания важности его действий для потомков, осознания ответственности перед ними. Он живет по принципу: «После нас — хоть потоп». Ему не важно то, что будет, он видит то, что есть.

Символика пьесы

Главный образом в пьесе Чехова является именно сад. Он не только символизирует усадебную жизнь, но и соединяет времена и эпохи. Образ Вишневого сада – это дворянская Россия, с помощью него Антон Павлович предсказал будущее перемены, которые ждали страну, хотя сам их увидеть уже не смог. Также он выражает авторское отношение к происходящему.

Эпизоды изображают обычные бытовые ситуации, «мелочи жизни», через которые мы и узнаем о главных событиях пьесы. У Чехова смешано трагическое и комическое, например, в третьем действие Трофимов философствует, а затем нелепо падает с лестницы. В этом можно усмотреть определенный символизм авторского отношения: он иронизирует над героями, ставит под сомнение правдивость их слов.

Так же символична система образов, значение которой описано в отдельном пункте.

Композиция

Первое действие — экспозиция. Все ждут приезда хозяйки имения Раневской из Парижа. В доме каждый думает и говорит о своем, не слушая других. Разобщенность, расположившаяся под кровлей, иллюстрирует разноголосую Россию, где живут такие не похожие друг на друга люди.

Завязка – входят Любовь Андреева с дочерью, постепенно все узнают, что им грозит разорение. Ни Гаев, ни Раневская (брат и сестра) не могут предотвратить его. Только Лопахин знает сносный план спасения: вырубить вишни и построить дачи, но гордые хозяева не соглашаются с ним.

Второе действие. Во время захода солнца в очередной раз обсуждается судьба сада. Раневская высокомерно отвергает помощь Лопахина и продолжает бездействовать в неге собственных воспоминаний. Гаев и купец постоянно ссорятся.

Третье действие (кульминация): пока старые владельцы сада устраивают бал, как ни в чем ни бывало, идут торги: имение приобретает бывший крепостной Лопахин.

Четвертое действие (развязка): Раневская возвращается в Париж проматывать остальные сбережения. После ее отъезда все расходятся кто куда. Только старый слуга Фирс остается в забитом доме.

Новаторство Чехова — драматурга

Остается добавить, что пьеса неспроста не поддается пониманию многих школьников. Многие исследователи относят ее к театру абсурда (что это?). Это весьма сложное и неоднозначное явление в модернистской литературе, споры о возникновении которого продолжаются до сих пор. Дело в том, что пьесы Чехова по ряду признаков можно причислить к театру абсурда. Реплики героев очень часто не имеют логической связи друг с другом. Они как будто обращены в никуда, как будто их произносит один человек и при этом разговаривает с собой. Разрушение диалога, несостоятельность коммуникации – это то, чем знаменита так называемая антидрама. Кроме того, отчуждение личности от мира, ее глобальное одиночество и жизнь, обращенная в прошлое, проблема счастья — все это черты экзистенциальной проблематики в произведении, которые опять же присущи театру абсурда. В этом и проявилось новаторство Чехова-драматурга в пьесе «Вишневый сад», эти особенности и привлекают многих исследователей в его творчестве. Такое «провокативное» явление, непонятое и осужденное общественным мнением, тяжело воспринять в полной мере даже взрослому человеку, не говоря уже о том, что полюбить театр абсурда удалось лишь немногим приобщенным к миру искусства.

Система образов

У Чехова нет говорящих фамилий, как у Островского, Фонвизина, Грибоедова, но есть внесценические герои (например, парижский любовник, ярославская тетушка), которые важны в пьесе, но Чехов не выводит их во «внешнее» действие. В этой драме нет разделения на плохих и хороших героев, зато есть многогранная система персонажей. Действующих лиц пьесы можно разделить:

• на героев прошлого (Раневская, Гаев, Фирс). Они умеют только сорить деньгами и размышлять, не желая ничего менять в своей жизни.
• на героев настоящего (Лопахин). Лопахин – простой «мужик», который с помощью труда разбогател, купил имение и не собирается останавливаться.
• на героев будущего (Трофимов, Аня) – это молодое поколение, мечтающее о высшей правде и о высшем счастье.

Герои «Вишневого сада» все время прыгают от одной темы к другой. При видимой диалогичности они не слышат друг друга. В пьесе целых 34 паузы, которые образуется между многими «никому не нужными» высказываниями героев. Неоднократно повторяется фраза: «Ты все такая(-ой) же», которая дает понять, что герои не меняются, они стоят на месте.

Действие пьесы «Вишневый сад» начинается в мае, когда плоды вишневых деревьев начинают цвести, а заканчивается в октябре. Конфликт не имеет ярко выраженного характера. Все основные события, решающие будущее героев происходят за сценой (например, торги имения). То есть Чехов полностью отказывается от норм классицизма.

Чехов Громов Михаил Петрович

«ВИШНЕВЫЙ САД»

«ВИШНЕВЫЙ САД»

«Вишневый сад» - последняя пьеса Чехова; когда он держал в руках ее печатные оттиски, жить ему оставалось недолго, несколько считанных месяцев. Премьера комедии в Московском художественном театре состоялась в день рождения автора, 17 января 1904 года, и с нею «Вишневый сад» вошел в сокровищницу мировой драматургии. Переведенная на все основные языки мира, пьеса не выходит из репертуара и, по сведениям международного театрального ежегодника, где ведется летопись постановок, вот уже много лет идет везде.

«Вишневый сад» стал великой и вечной премьерой мирового театра, об истории его постановок написаны труды. Пьеса открывается заново англичанином П. Бруком, итальянцем Дж. Стрелером, немцем П. Штайном.

Во многих странах «Вишневый сад» воспринимается как национальное достояние. Он был возобновлен в Токио в послевоенном 1945 году, в разрушенном здании театра Юракудза, его смотрели люди, пережившие атомный пожар Хиросимы, по-своему понимавшие финал: «Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина…»

В рецензии Андо Цуруо в газете «Токио симбун», едва ли не первой театральной рецензии после войны, говорилось: «Вновь возвратился в Японию наш любимый Чехов».

Комедия создавалась в 1902–1903 годах для Художественного театра. В эту пору Чехов был уже тяжело болен, работал с непривычной медлительностью, с трудом. В иные дни, судя по письмам, ему не удавалось написать и десяти строк: «Да и мысли у меня теперь совсем другие, не разгонистые…» Между тем О. Л. Книппер торопила его: «Меня мучает, почему ты откладываешь писать пьесу? Что случилось? Так дивно все задумал, такая чудесная будет пьеса - гвоздь нашего сезона, первого сезона в новом театре! Отчего душа не лежит? Ты должен, должен написать ее. Ведь ты любишь наш театр и знаешь, какое ужасное огорчение будет для нас. Да нет, ты напишешь».

В пьесе Ольге Леонардовне предназначалась роль Раневской. Заканчивая работу, Чехов писал жене 12 октября 1903 года: «Пьеса уже окончена, окончательно окончена и завтра вечером или, самое позднее, 14-го утром будет послана в Москву. Если понадобятся переделки, то, как мне кажется, очень небольшие… как мне трудно было писать пьесу!»

Временами Чехову казалось, что он повторяет себя. В известном смысле так оно и было: «Вишневый сад» - дело целой жизни, а не только двух предпоследних, омраченных усталостью и болезнью, лет.

Замыслы (это относится не только к «Вишневому саду», но, по-видимому, ко всем сложным рассказам, повестям, пьесам) возникали задолго до того, как Чехов брался за перо, долго формировались в непрерывном потоке наблюдений, среди множества других образов, сюжетов, тем. В записных книжках появлялись заметки, реплики, завершенные фразы. По мере того как наблюдения процеживались в памяти, возникала последовательность фраз и периодов - текст. В комментариях отмечаются даты создания. Их было бы правильнее называть датами записывания, поскольку за ними стоит перспектива времени, протяженная, дальняя - на годы, на много лет.

В своих истоках «Вишневый сад» восходит к раннему творчеству, к «Безотцовщине», где за долги предков расстаются с родовыми имениями Войницевы и Платоновы: «Тю-тю именье! Как тебе это нравится? Сплыло… Вот тебе и хваленый коммерческий фокус! А все потому, что Глагольеву поверили… Обещался купить имение, а на торгах не был… в Париж уехал… Ну, феодал? Что теперь делать будешь? Куда пойдешь? Бог предкам дал, а у тебя взял… Ничего у тебя не осталось…» (д. IV, явл. III).

Все это уже было в русской литературе до Чехова и не казалось бы новым, если бы не своеобразное чеховское настроение, где странно сочетаются беспечальное отчаяние, чувство роковой вины и полнейшая беззащитность перед силою и обманом: будь что будет, и поскорее бы в Париж…

В повести «Цветы запоздалые», написанной в самом начале 80-х годов, примерно в одну пору с первой пьесой, с теми же мотивами распада старой жизни, дома, семьи, есть очень близкие «Вишневому саду» сюжетные повороты. Некий Пельцер, купец, богач, обещал, как Лопахин Раневской, денежную помощь и спасение Приклонским, и в конце концов за бесценок пустил с молотка княжескую библиотеку: «- Кто ее купил?

Я, Борис Пельцер…»

Чехов родился за год до отмены крепостного права, он принадлежал к первому поколению русских людей, которые могли считать себя свободными по закону, но не чувствовали себя свободными лично: рабство было в крови. «Что писатели-дворяне брали у природы даром, то разночинцы покупают ценою молодости» - эти слова из письма к Суворину, написанного 7 января 1889 года, сказаны о целом поколении, но есть в них след личного душевного подвига, личного страдания и надежды. В одном из поздних писем к О. Л. Книппер он заметил, что дед его, Егор Михайлович, был по убеждениям ярым крепостником. Это вспоминалось в пору работы над последней пьесой, и это позволяет представить себе, на каком широком фоне воспоминаний она создавалась.

Егор Михайлович стал впоследствии управляющим приазовских имений графа Платова, и Чехову, когда он приезжал к нему, поручалась работа; он должен был вести учет обмолоченного зерна: «В детстве, живя у дедушки в именье гр. Платова, я по целым дням от зари до зари должен был просиживать около паровика и записывать пуды и фунты вымолоченного зерна; свистки, шипенье и басовый, волчкообразный звук, который издается паровиком в разгар работы, скрип колес, ленивая походка волов, облака пыли, черные, потные лица полсотни человек - все это врезалось в мою память, как «Отче наш»… Паровик, когда он работает, кажется живым; выражение у него хитрое, игривое; люди же и волы, наоборот, кажутся машинами».

Впоследствии, когда Чехова не стало и сверстники стали припоминать свою жизнь и писать мемуары, появились указания на прямые источники «Вишневого сада». М. Д. Дросси-Стейгер, например, рассказывала: «Моя мать Ольга Михайловна Дросси, урожд. Калита, владела имением в Миргородском уезде Полтавской губ., богатым вишневыми садами… Мать любила Антошу и отличала его среди гостей-гимназистов. Она часто беседовала с Антошей и между прочим рассказывала ему об этих вишневых садах, и когда много лет спустя я прочла «Вишневый сад», мне все казалось, что первые образы этого имения с вишневым садом были заронены в Чехове рассказами матери. Да и крепостные Ольги Михайловны в самом деле казались прототипами Фирса… Был у нее дворецкий Герасим, - он стариков называл молодыми людьми».

Подобные мемуарные свидетельства имеют свою ценность и смысл, хотя их не стоит понимать буквально.

Жизнь узнает себя в своих литературных отражениях и подобиях, а иногда и заимствует из книг свои черты. Л. Н. Толстой сказал о тургеневских женщинах, что подобных им не было в русской жизни, но они появились, когда Тургенев вывел их в «Рудине», «Дыме», «Дворянском гнезде». Так и о «Вишневом саде» можно сказать: не было бы Фирса, не было бы и прототипов; Чехов, конечно, помнил свои гимназические годы (может быть, и рассказы О. М. Калиты), но помнил, конечно, и то, что было гораздо позднее…

В 1885 году Н. А. Лейкин купил имение графов Строгановых. Поздравляя его с покупкой, Чехов писал ему: «Ужасно я люблю все то, что в России называется имением. Это слово еще не потеряло своего поэтического оттенка…»

В то время он не подозревал еще, что Лейкину, этому «буржуа до мозга костей», поэзия в имении была нужна ничуть не больше, чем Лопахину сад. «Эти места, - скажет лавочник в рассказе «Панихида», умеряя восторги дочери, - эти места только место занимают…» Красота в природе бесполезна, как описания в книге.

Побывав позднее у Лейкина в бывшем графском дворце, Чехов спросил: «Зачем вам, одинокому человеку, вся эта чепуха?» - и услышал в ответ нечто почти дословно лопахинское: «Прежде здесь хозяевами были графы, а теперь я, хам…» Справедливости ради нужно заметить, что, увидев чеховское имение, Лейкин изумился убожеству Мелихова и полнейшему отсутствию у его владельца задатков барина и качеств буржуа.

Рассказывая Суворину о местах, где в имении Линтваревых на Украине провел весну и лето 1888 года, Чехов, конечно, не думал создать описание природы - писал письмо как письмо. Получился же прекрасный и сложный пейзаж, в котором живой взгляд и личный тон («Нанял я дачу заглазно, наугад… Река широка, глубока, изобильна островами, рыбой и раками, берега красивы, зелени много…») пробуждают эхо непроизвольных литературных припоминаний и непрерывно меняют стилевую окраску: «Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях» (профессиональная журналистская стилистика, газетный жаргон); «не говоря уж о соловьях, которые поют день и ночь… о старых запущенных садах» (отголоски старого романса и альбомных стихов, предисловие к следующим откровенно тургеневским строчкам), «о забитых наглухо, очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин, не говоря уж о старых, дышащих на ладан лакеях-крепостниках» (все еще Тургенев, но в предчувствии символических мотивов и образов «Вишневого сада»); «недалеко от меня имеется даже такой заезженный шаблон, как водяная мельница… с мельником и его дочкой, которая всегда сидит у окна и, по-видимому, чего-то ждет» («Русалка», Пушкин, Даргомыжский); заключительные строки особенно важны: «Все, что я теперь вижу и слышу, мне кажется, давно уже знакомо мне по старинным повестям и сказкам».

Единственное в своем роде по красоте и поэтичности описание сада, цветов, ржаного поля, весенних утренних заморозков - всего, что невозможно было дать в сценических ремарках и что приходится помнить и подразумевать, - в рассказе «Черный монах». Сад здесь представляется каким-то особенно сложным и совершенным явлением художественной природы, а не созданием рук человеческих. Этот сад обречен на гибель, как и тот, что будет куплен Лопахиным. Чехов нашел ужасный по своему драматизму символ гибели: Коврин рвет диссертацию, и клочки бумаги цепляются и виснут на ветках смородины и крыжовника, как бумажные цветы, ложноцветие.

Важен и рассказ «В родном углу», написанный в 1897 году, - вся картина жизни старинного поместья, доживающего свой век, и характерные особенности барской психологии, искажающие такой страшной гримасой лицо юной хозяйки имения, особы столь милой, невинной и на первый взгляд очаровательной. Едва ли не каждая подробность этого рассказа и все его образы по-своему символичны, но дедушка - это подлинный символ одряхлевшего уклада, в котором нет уже ничего человеческого, одна животная способность и страсть - еда. «За обедом и за ужином он ел ужасно много; ему подавали и сегодняшнее, и вчерашнее, и холодный пирог, оставшийся с воскресенья, и людскую солонину, и он все съедал с жадностью, и от каждого обеда у Веры оставалось такое впечатление, что когда потом она видела, как гнали овец или везли с мельницы муку, то думала: «Это дедушка съест».

В том же 1897 году создан другой рассказ, сюжетно близкий «Вишневому саду» - «У знакомых». Чехов работал над ним, живя в Русском пансионе Ниццы, куда его гнала болезнь легких. Там он получил в декабре письмо от М. В. Киселевой, владелицы Бабкина, где чеховская семья провела три лета в середине 80-х годов.

«…B Бабкине многое разрушается, начиная с хозяев и кончая строениями; зато дети и деревья выросли… Хозяин стал старым младенцем, добродушным и немного пришибленным. Работает много, никаких «Рашечек» и в помине нет, в хозяйство не входит, и когда его приглашают взглянуть на какой-нибудь беспорядок, он отмахивается и уныло говорит: «Ты знаешь, я уже больше никуда не хожу!» Хозяйка стара, беззуба, но… бедовая! Выползла из-под всякого ига и ничего на свете не боится. Виновата, боится: пьяных, сумасшедших и кликуш. Старость и беды не «сожрали» ее - ни апатия, ни уныние, пи пессимизм не одолели. Штопает белье, глубоко убежденная, что делает дело, исходя из той мысли, что раз более широкого pi интересного не дано, надо брать то, что под руками. Ручаюсь, что с каждой пуговицей и тесемкой пришивается и частичка ее души. Это значит: достукалась до более ясного и глубокого понимания жизни и ее задач. Живу я, правда, одной силой воли, т. к. материальная скорлупа моя вся разбита в пух и прах, но я ее презираю, и мне нет дела до нее. Я буду жить хоть до 100 лет, пока меня не покинет сознание, что я нужна на что-нибудь».

Тогда же хозяин мечтал, что с проводкой через Воскресенск железной дороги «вздорожает земля в Бабкине, настроим дач и сделаемся Крезами». Судьба судила иначе. Бабкино было продано за долги, а Киселевы поселились в Калуге, где бывший владелец имения получил место в правлении банка.

До конца столетия в русских газетах печатались извещения о торгах и аукционах: уплывали из рук, шли с молотка старинные поместья и состояния. Например, имение Голицыных с парком и прудами было поделено на участки и сдавалось иод дачи, от 200 до 1300 рублей за участок. А это, как и судьба Бабкина, очень близко сюжетной основе «Вишневого сада», где Лопахин готовит землю для будущего сообщества дачников…

Мировой литературе известно великое множество утопий, но утопия Лопахина выглядит среди них едва ли не самой комичной.

В рассказе «Жена» доживают свой век последний барин и последние дворовые и слуги, самый дом похож на музей патриархальной старины, набитый вышедшими из моды, никому не нужными теперь, очень прочными, драгоценными вещами, сделанными на века. Как в «Мертвых душах» Гоголя, возникают тени сильных, крепких людей, мастеров, творивших в свое время и своими руками чудеса, не сравнимые с инженерными сооружениями новой поры.

Вещи у Чехова говорят о людях - только в этом смысле они и бывали нужны ему и в драматургии, и в прозе. В рассказе «Жена» есть своеобразный предтеча «многоуважаемого шкафа» - здесь он также олицетворяет память о минувшем времени и о прежних людях, каких теперь уже нет, и дает инженеру Асорину, от имени которого идет рассказ, хороший повод сравнить «век нынешний и век минувший».

«Я думал: какая страшная разница между Бутыгой и мной! Бутыга, строивший прежде всего прочно и основательно и видевший в этом главное, придавал какое-то особенное значение человеческому долголетию, не думал о смерти и, вероятно, плохо верил в ее возможность; я же, когда строил свои железные и каменные мосты, которые будут существовать тысячи лет, никак не мог удержаться от мыслей: «Это не долговечно… Это ни к чему». Если со временем какому-нибудь толковому историку искусств попадутся на глаза шкап Бутыги и мой мост, то он скажет: «Это два в своем роде замечательных человека: Бутыга любил людей и не допускал мысли, что они могут умирать и разрушаться, и потому, делая свою мебель, имел в виду бессмертного человека, инженер же Асорин не любил ни людей, ни жизни; даже в самые счастливые минуты творчества ему не были противны мысли о смерти, разрушении и конечности, и потому, посмотрите, как у него ничтожны, конечны, робки и жалки эти линии»…

В комедии в самом деле отразились реальные перемены, происходившие в русской пореформенной жизни. Начались они еще до отмены крепостного права, ускорились после его отмены в 1861 году и на рубеже столетий достигли драматической остроты. Но это всего лишь историческая справка, правда, совершенно достоверная, но мало раскрывающая суть и тайну «Вишневого сада».

Есть в этой пьесе нечто глубокое и захватывающее, нечто вечное, как в пьесах Шекспира. В идеальной пропорциональности сочетаются традиционные мотивы и образы с художественной новизной, с непривычной трактовкой сценического жанра (комедия), с историческими символами огромной глубины. Трудно найти пьесу, которая была бы до такой степени связана с литературным фоном, романами и пьесами недавних памятных лет - с «Дворянским гнездом» Тургенева, с «Лесом», «Горячим сердцем», с «Волками и овцами» Островского - и в то же время до такой степени отличалась бы от них. Пьеса написана так, с такой прозрачностью литературных соотнесений, что старый роман со всеми его коллизиями, разочарованиями просто не мог не прийти на память при взгляде на Гаева и Раневскую, на старый дом, на декорации вишневого сада. «Здравствуй, одинокая старость, догорай, бесполезная жизнь…» - это должно было вспомниться и в самом деле вспоминалось, так что К. С. Станиславский и В. И. Немирович-Данченко прочитали и поставили «Вишневый сад» скорее как традиционно тургеневскую элегию прощания с прошлым, чем как пьесу во всех отношениях новую, созданную для будущего театра, будущего зрителя.

Вскоре после премьеры, 10 апреля 1904 года, Чехов в письме к О. Л. Книппер в необычном для него резком тоне заметил: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы».

Многократно в разных письмах и беседах с разными людьми Чехов упорно повторял: «Вишневый сад» - это комедия, «местами даже фарс».

И столь же упорно «Вишневый сад» понимали и ставили как драму. Станиславский уже после первого прочтения пьесы не согласился с Чеховым: «Это не комедия… Это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте… Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержаться». И уже после смерти Чехова, вероятно, в 1907 году, Станиславский повторил еще раз, что видит в «Вишневом саде» тяжелую драму русской жизни.

Иные современники желали бы увидеть на сцене не драму даже, а трагедию.

О. Л. Книппер писала Чехову 2 апреля 1904 года: «Кугель говорил вчера, что чудесная пьеса, чудесно все играют, но не то, что надо». И спустя два дня: «Он находит, что мы играем водевиль, а должны играть трагедию, и не поняли Чехова. Вот-с».

«Значит, Кугель похвалил пьесу? - удивился Чехов в ответном письме. - Надо бы предать ему 1/4 фунта чаю и фунт сахару…»

Суворин посвятил премьере «Вишневого сада» страницу своих «Маленьких писем» («Новое время», 29 апреля): «Все изо дня в день одно и то же, нынче, как вчера. Говорят, наслаждаются природой, изливаются в чувствах, повторяют свои излюбленные словечки, пьют, едят, танцуют - танцуют, так сказать, на вулкане, накачивают себя коньяком, когда гроза разразилась… Интеллигенция говорит хорошие речи, приглашает на новую жизнь, а у самой нет хороших калош… разрушается нечто важное, разрушается, может быть, по исторической необходимости, по все-таки это трагедия русской жизни, а не комедия и не забава».

Суворин порицал постановщиков пьесы, театр, а не автора; между тем «Вишневый сад» назвал комедией Чехов, и он же требовал, чтобы так его ставили и так играли; режиссеры сделали все, что могли, но автора не переспоришь. Возможно, жанр «Вишневого сада» - проблема не формы, а мировоззрения.

Постановщики недоумевали. Немирович-Данченко телеграфировал в Ялту 2 апреля 1904 года: «С тех пор как занимаюсь театром, не помню, чтобы публика так реагировала на малейшую подробность драмы, жанра, психологии, как сегодня. Общий тон исполнения великолепен по спокойствию, отчетливости, талантливости. Успех в смысле всеобщего восхищения огромный и больше, чем на какой-нибудь из твоих пьес. Что в этом успехе отнесут автору, что театру - не разберу еще. Очень звали автора…»

Ведущие критики тех лет, Ю. Айхенвальд, например, подыскивали для оценки «Вишневого сада» незатертые стилевые обороты: между героями комедии «есть какое-то беспроволочное соединение, и во время пауз по сцене точно проносятся на легких крыльях какие-то неслышимые слова. Эти люди связаны между собой общим настроением». Улавливая нетрадиционность сценических коллизий и образов «Вишневого сада», писали, что Чехов все более и более «удаляется от истинной драмы как столкновения противоположных душевных складов и социальных интересов… стирается, словно при взгляде издалека… стушевывается социальный тип», что только Чехов мог показать в Ермолае Лопахине не просто кулака, а придать ему «облагораживающие черты раздумья и нравственной тревоги».

И в этом была достоверность: плохие хозяева. «Прежние баре наполовину генералы были…»

«Рухнувший дворянский строй, и какое-то еще не вполне выразившееся маклачество Ермолаев Лопахиных, пришедшее ему на смену, и беспардонное шествие обнаглевшего босяка, и зазнавшееся лакейство, от которого пахнет пачулями и селедкой, - все это, значительное и ничтожное, ясное и недосказанное, с ярлыками и без ярлыков, наскоро подобрано в жизни и наскоро снесено и сложено в пьесу, как в аукционный зал», - писал Ю. Беляев («Новое время», 3 апреля 1904 г.).

Святая правда! Только: в жизни - да, наскоро, а вот на сцене - нет.

Восхищался, толкуя по-своему, Всеволод Мейерхольд: «Ваша пьеса абстрактна, как симфония Чайковского. И режиссер должен уловить ее слухом прежде всего. В третьем акте на фоне глупого «топотанья» - вот это «топотанье» нужно услышать - незаметно для людей входит Ужас.

«Вишневый сад продан». Танцуют. «Продан». Танцуют. И так до конца… Веселье, в котором слышны звуки смерти. В этом акте что-то метерлинковское, страшное. Сравнил только потому, что бессилен сказать точнее. Вы несравнимы в Вашем великом творчестве. Когда читаешь пьесы иностранных авторов, Вы стоите оригинальностью своей особняком. И в драме Западу придется учиться у Вас».

Надеялся на новое, революционное, М. Горький: «Озорную штуку Вы выкинули, Антон Павлович. Дали красивую лирику, а потом вдруг звякнули со всего размаха топором по корневищам: к черту старую жизнь! Теперь, я уверен, ваша следующая пьеса будет революционная».

Опыт современных режиссерских трактовок и всяческих театральных экспериментов красноречиво свидетельствует, что не все ясно и для нас, что гениальное творение неисчерпаемо, что сценическое воплощение «Вишневого сада» - задача вечная, как постановка «Гамлета», например, и что новые поколения режиссеров, актеров и зрителей будут искать свои ключи к этой пьесе, столь совершенной, таинственной и глубокой.

Создателю пьесы в 1904 году едва ли довелось пережить триумф. И были серьезные огорчения.

До постановки и задолго до публикации театральный критик H. Е. Эфрос, едва рукопись дошла до театра, изложил в газете «Новости дня», с большими искажениями, содержание пьесы. «Вдруг теперь я читаю, писал Чехов Немировичу-Данченко, - что Раневская живет с Аней за границей, живет с французом, что 3-й акт происходят где-то в гостинице, что Лопахин кулак, сукин сын, и проч. и проч. Что я мог подумать?»

Много раз возвращался он к этой обиде в письмах.

«У меня такое чувство, точно меня помоями опоили и облили» (О. Л. Книппер, 25 октября 1903 г.).

«Эфрос продолжает напоминать о себе. Какую провинциальную газету ни разверну, везде - гостиница, везде Чаев» (28 октября).

Еще тяжелей оказалась другая история. По договору, заключенному в 1899 году, Чехов имел право только на первую публикацию каждого нового сочинения, а перепечатка принадлежала исключительно книгоиздательству Маркса. Чехов обещал и отдал «Вишневый сад» М. Горькому в сборник «Знание». Но книга задерживалась в цензуре (не из-за пьесы Чехова), Маркс же торопился со своим отдельным изданием, желая поскорее получить свою выгоду. 5 июня 1904 года на обложке журнала «Нива» появилось сообщение о «только что» вышедшем издании «Вишневого сада» ценою 40 копеек. Это сильно вредило интересам «Знания»; их сборник поступил в продажу лишь несколькими днями раньше. Тяжко больной Чехов, проводивший в Москве последние дни, вынужден был объясняться в письмах с А. Ф. Марксом, М. Горьким, К. П. Пятницким.

За три дня до отъезда в Берлин, 31 мая, он просил Маркса: «Я послал Вам корректуру и теперь убедительно прошу не выпускать моей пьесы в свет, пока я ее кончу се; мне хочется прибавить еще характеристику действующих лиц. И у меня договор с книжной торговлей «Знание» - не выпускать пьесы до определенного срока».

В день отъезда отправлена была телеграмма Пятницкому, руководившему практической деятельностью «Знания»: «Маркс отказал. Посоветуйтесь присяжным поверенным. Чехов».

Между драматургией и прозой Чехова не чувствуется столь резкой границы, какая отделяет эти области творчества у других писателей. В нашем сознании Тургенев и Лев Толстой, например, прежде всего великие прозаики, романисты, а не драматурги. Чехов же и в работе над прозой чувствовал себя как драматург, живущий в образах своих персонажей: «Я все время должен говорить и думать в их тоне и чувствовать в их духе, иначе, если я подбавлю субъективности, образы расплывутся, и рассказ не будет так компактен…»

В отношении к творчеству Чехова у современников не было единодушия: догадывались, что его пьесы обновляют сцену и, быть может, являются новым словом в истории мирового театра, но в большинстве полагали все же, что Чехов прежде всего рассказчик и что пьесы его сильно выиграли бы, если бы он переделал их в повести. Так думал й Лев Толстой: «Не понимаю пьес Чехова, которого высоко ставлю как беллетриста… зачем ему понадобилось изображать на сцене, как скучают три барышни?.. А повесть из этого вышла бы прекрасная и, вероятно, очень удалась бы ему».

Дело не в том, что при чтении пьес и повестей Чехова возникает явственное, хотя и несколько неопределенное ощущение единства стиля и творческого почерка, но в том, что Чехов часто - и, конечно, сознательно - варьировал и повторял в пьесах тему символического города, в котором живут и о котором с такой печалью и горечью говорят персонажи, тему труда, который оправдает пустоту и никчемность жизни, тему самой жизни, которая будет прекрасной через двести или триста лет… Рассказы, повести, пьесы Чехова действительно связаны единством авторского замысла, общей художественной темой и составляют завершенный и целостный художественный мир.

Действие «Вишневого сада» происходит в имении Раневской. Но «видна дорога в усадьбу Гаева», и «далекодалеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду».

На сцене стоят прадедовские вещи, олицетворяющие патриархальную основательную старину - «твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая (сквозь слезы) в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания». Что касается персонажей, того же Гаева, например, обратившегося к шкафу с этой воодушевленной речью, то жизнь давно уже разметала их по свету - по российским и европейским столицам, кого на службу в губернию, кого в Сибирь, кого куда. Собрались они здесь поневоле, в какой-то мистической - разумеется, совершенно напрасной - надежде спасти старый сад, старинное родовое имение, и свое прошлое, которое кажется им теперь таким прекрасным, и самих себя.

Между тем событие, из-за которого они съехались, происходит за сценой, а на самой сцене никакого «действия» в традиционном смысле этого слова, собственно говоря, нет: ждут. В сущности, пьесу нужно играть как сплошную четырехактную паузу, великую паузу между прошлым и будущим, наполненную ворчанием, восклицаниями, жалобами, порывами, но главное - молчанием и тоской. Пьеса трудна и для актеров, и для зрителей: первым играть почти нечего - все держится на полутонах, все - сквозь сдержанные рыдания, полушепотом или вполголоса, без сильных порывов, без яркой жестикуляции, только Варя звякнет ключами, или Лопахин заденет столик ногой, или загудит самовар да Фирс заворчит о чем-то своем, никому не нужном, никому непонятном; вторым же приходится следить за мимикой, интонациями и паузами, за тем психологическим подтекстом игры, который важен далеко не для всех и о котором помнят лишь те, кто застал на сцене «доефремовский» МХАТ - Добронравова, Тарасову, Ливанова.

У одних все в прошлом, как у Фирса, у других - в будущем, как у Трофимова и Ани. У Раневской, да и у ее лакея Яши, все мысли во Франции, а не в России («Вив ля Франс!»), поэтому делать им на сцене, в сущности, нечего - только томиться и ждать. Нет привычных коллизий - влюбленности, неверности; нет комических неурядиц, как нет и трагических поворотов судьбы. Иногда засмеются и тут же перестанут - не смешно, или всплакнут о чем-нибудь невозвратном. А жизнь течет своим чередом, и все чувствуют, что она течет, что сад будет продан, что уедет Раневская, уйдут Петя с Аней, умрет Фирс. Жизнь течет и проходит - со всеми воспоминаниями о прошлом и мечтами о будущем, с тревогой и сильным нервным беспокойством, которым наполнено настоящее, то есть время сценического действия «Вишневого сада» - беспокойством до такой степени напряженным, что на сцене и в зале становится трудно дышать.

Хотя в этой пьесе нет нп одного лица, ни одной сцены или коллизии, которые хоть сколько-нибудь расходились бы с реальной действительностью или, тем более, противоречили ей, «Вишневый сад» представляет собою поэтический вымысел: в известном смысле это сказочный, полный скрытых подразумеваний, сложных олицетворений и символов мир, сохраняющий тайны истекшего времени, отошедшей поры. Это драматургический миф, и, быть может, лучшим жанровым для него определением было бы следующее: мифологическая комедия.

Дом и сад населены воспоминаниями и тенями. Кроме действующих - так сказать, «реальных» - лиц, на сцене незримо присутствуют те, кто сажал и выхаживал эти деревья и этих людей - Гаевых и Раневских, столь беззащитных, недеятельных и нежизнеспособных. Все эти лица, глядящие на Петю Трофимова и Аню «с каждого листка, с каждой ветки в саду», должны каким-то образом существовать на сцене; а кроме них - те, кто прожигал здесь жизнь («муж мой умер от шампанского…»), и те, кто появился здесь на свет и, пожив недолго, умер, как сын Раневской, которого Петя должен был воспитать и научить уму-разуму («Мальчик погиб, утонул… Для чего? Для чего, мой друг?..»).

Быть может, некий избыток реальности в постановке К. С. Станиславского - ярко-зеленые листья, слишком большие цветы, слишком громкий сверчок в паузах и т. д. - смущали Чехова потому, что в итоге страдала духовность «Вишневого сада», где в каждой мелочи на сцене, в мебели, в ветках и цветках, о которых говорит Трофимов, должно было ощущаться дыхание прошлого, его не музейная или мавзолейная достоверность, а скорее основательность, вера в бессмертие и его безграничное, как у доморощенного крепостного столяра Глеба Бутыги, доверие к новой жизни, которая сменяет его.

По старинной, теперь уже почти вековой традиции, чеховские пьесы идут в подчеркнуто реальных декорациях, со всеми подробностями старого русского быта, с иконами в красном углу, с вечерним чаем в гостиной или на веранде, где кипит самовар, где ютятся нянюшки, похожие на Арину Родионовну. За окнами старых домов, за оградами прадедовских усадеб живут беспокойные, одетые по моде прошлого века господа в сюртуках, мундирах и платьях, которые современные актеры уже не умеют носить. А. Блок особенно ценил эту, как он сказал, «питательность» чеховских пьес, сценический уют, основательность старинных вещей, словно бы сознающих свое достоинство: «дорогой, многоуважаемый шкаф…»

А Станиславский еще усиливал эту вещественность и реальность, возмещая то, что казалось недостатком действия: были и выстрелы («лопнула склянка с эфиром»), и стук топора по дереву, и звук лопнувшей струны, «замирающий, печальный»; шумели дожди и деревья под ветром, в паузах внятно кричали сверчки.

В чеховских пьесах, если читать и перечитывать их внимательно и неторопливо, всегда есть нечто доступное слуху, но ускользающее от глаза, нечто большее, чем сценическое действие. Это «нечто» очень похоже на томление духа, на своеобразное необычное настроение, которое иначе, как чеховским, пожалуй, и не назовешь: ничего подобного в мировой драматургии до «Дяди Вани», «Чайки», «Трех сестер» и «Вишневого сада» не было. Оно легче улавливается в ремарках и между строк - поэтому лучше читать, чем смотреть: на сцене ради основных тонов поневоле жертвуют оттенками, и даже в очень хороших постановках утрат, как правило, гораздо больше, чем удач. Это по-своему понимали и критики, советовавшие Чехову писать не пьесы, а повести (советовали, впрочем, и обратное, и впоследствии, уже в наше время, почти все рассказы и повести зрелых лет были экранизированы или инсценированы).

Присматриваясь и вслушиваясь, начинаешь постепенно понимать, что пьесы Чехова, такие домашние, такие уютные, разыгрываются в обширном мире, который окружает этот уют и дает знать о себе голосами птиц, шелестом листьев, кликами журавлей. Персонажи живут в своей роли, в своем гриме, по какой-то драматургической старинке, не замечая, что вокруг простирается безграничный мир с его лесами, дальними дорогами, звездами, с бесчисленным множеством жизней, истекающих или грядущих. Здесь у каждого - и на сцене, и в зрительном зале - свои заботы и беды, но вот пролетят в «Трех сестрах» журавли, и Маша скажет им вослед: «Жить и не знать, зачем журавли летят, зачем дети родятся, зачем звезды на небе». Слова эти никакого отношения к действию не имеют, но они-то, среди множества других намеков и всяческих подразумеваний, и создают «тоску», о которой писал М. Горький, прослушав «Вишневый сад». Астров в «Дяде Ване» останется наедине с Еленой Андреевной: казалось бы, должна начаться любовная сцена, которую профессиональные актеры умеют играть, которая проходит удачно даже на среднем уровне, - и она действительно начнется, но сразу же будет прервана: Астров развернет карту уезда, где так мало осталось лесов.

До Чехова ничего подобного в театре не было, сцена идет не по правилам, ее в самом деле трудно исполнить: актриса молча, праздно выслушивает пространный монолог, изображая интерес и внимание к Астрову и его карте. Другой сценической задачи у нее нет, играть нечего, все держится на настроении, на доверии к залу.

Среди множества сложных проблем, возникающих при всяком обращении к «Вишневому саду» - иные из них появились так давно и решаются так долго, что временами кажутся неразрешимыми, - есть одна, на первый взгляд не слишком трудная: вполне ли правдоподобна эта комедия, столь достоверная в целом и, кажется, во всех своих деталях и подробностях, насколько историчен и реален «Вишневый сад»?

Бунин писал в своей книге о Чехове, что он имел «весьма малое представление о дворянах, помещиках, о дворянских усадьбах, о их садах», но еще и теперь чуть не всех поголовно пленяет мнимой красотой своего «Вишневого сада», который в отличие от «многого истинно прекрасного», что дал русской литературе Чехов, лишен какой бы то ни было исторической достоверности и правдоподобия:

«Я рос именно в «оскудевшем» дворянском гнезде. Это было глухое степное поместье, но с большим садом, только не вишневым, конечно, ибо, вопреки Чехову, нигде не было в России садов сплошь вишневых; в помещичьих садах бывали только части садов, иногда даже очень пространные, где росли вишни, и нигде эти части не могли быть, опять-таки вопреки Чехову, как раз возле господского дома, и ничего чудесного не было и нет в вишневых деревьях, совсем некрасивых… корявых, с мелкой листвой, с мелкими цветочками в пору цветения… совсем невероятно к тому же, что Лопахин приказал рубить эти доходные деревья с таким глупым нетерпением, не давши их бывшей владелице даже выехать из дому…»

Относительно правдоподобным лицом во всей пьесе был, на взгляд Бунина, один только Фирс - «единственно потому, что тип старого барского слуги уже сто раз был написан до Чехова…».

Удивительно, что Бунин написал эту страницу уже в эмиграции, в свои поздние, преклонные годы, прекрасно зная обо всех выкорчеванных садах, рощах, лесах, о снесенных усадьбах и храмах; он знал, что в новейшей русской истории, разворачивавшейся на его глазах, ежедневно сбывалось как раз то, что он считал невозможным, «невероятным», и если в последней комедии Чехова было что-либо по-настоящему правдоподобное, так это лопахинское нетерпение, с каким рубили вишни…

Удивительна также эта жажда абсолютной жизненной правды - до плана усадьбы, до места, где могли, а где не могли стоять вишни, этот ортодоксальный реализм. Бунин был серьезным и многоопытным писателем, на собственном опыте знал, как необходим в литературе поэтический вымысел и насколько он в ней обычен. Например, о своем собственном рассказе, овеянном такой провинциально русской задумчивостью, столь безупречно правдивом, он вспоминал: «Легкое дыхание» я написал в деревне… в марте 1916 года: «Русское слово» Сытина просило дать что-нибудь для пасхального номера. Как было не дать? «Русское слово» платило мне в те годы два рубля за строку. Но что делать? Что выдумать? И вот вдруг вспомнилось, что забрел я однажды зимой совсем случайно на одно маленькое кладбище на Капри и наткнулся на могильный крест с фотографическим портретом на выпуклом фарфоровом медальоне какой-то молоденькой девушки с необыкновенно живыми, радостными глазами. Девушку эту я тотчас же сделал мысленно русской, Олей Мещерской, и, обмакнув перо в чернильницу, стал выдумывать рассказ с той восхитительной быстротой, которая бывала в некоторые счастливейшие минуты моего писательства».

Б своих истоках «Легкой дыхание» не имеет, таким образом, никакого отношения ни н «правде жизни» (могилка на каприйском кладбище - это, конечно, совсем другая история), ни к самой России (Капри - островок в территориальных границах Италии).

В «Грасском дневнике» Г. Н. Кузнецовой есть красноречивые строки о разногласиях с И. А. Буниным по поводу «правды жизни» и поэтичности рассказа, который не казался собеседнице писателя ни правдивым в том интимно женственном смысле этого слова, который и составлял его соль, ни, тем более, поэтичным:

«Говорили о «Легком дыхании».

Я сказала, что меня в этом очаровательном рассказе всегда поражало то место, где Оля Мещерская весело, ни к чему, объявляет начальнице гимназии, что она уже женщина. Я старалась представить себе любую девочку-гимназистку, включая и себя, - и не могла представить, чтобы какая-нибудь из них могла сказать это. И. А. стал объяснять, что его всегда влекло изображение женщины, доведенной до предела своей «утробной сущности». - «Только мы называем это утробностью, а я там называл это легким дыханием… Странно, что этот рассказ нравился больше, чем «Грамматика любви», а ведь последний куда лучше…»

Можно возразить, что все это - и кладбище на Капри, похожее на русское кладбище так же мало, как на итальянскую русская зима, и вдохновляющий гонорар, и даже «утробность» ничего в конце концов не значат и не решают: все равно это очень похоже на жизнь, и рассказ все равно остается прекрасным, поэтически трогательным и живым…

Все так: «кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете», и рассказ по-своему интересен и действительно хорош; как заметил Толстой, в литературе можно выдумывать все, что угодно, ей противопоказаны лишь психологические выдумки.

Но психология искусства, когда она не выдумка, гораздо более многогранна и сложна, чем это представляется нам, знатокам и специалистам.

«Вишневый сад» - вероятно, самая продуманная и уравновешенная из всех пьес Чехова. Здесь не могло быть и речи о романтическом всплеске вдохновения, о «счастливых минутах»…

Суждения Бунина о «Вишневом саде» ведут к первоосновам истории литературы и поэтики: искусство и жизнь, предмет и слово, символ, метафора, быль.

Правда, Бунин не любил и плохо понимал драматургию Чехова - не только «Вишневый сад», но, как он и говорил, вообще все пьесы. И не только Бунин, но многие другие из его современников недолюбливали и не понимали - Лев Толстой сказал однажды Чехову: «Вы знаете, я Шекспира терпеть не могу, но ваши пьесы еще хуже». И эти его слова, столь неожиданно соединившие имена Чехова и Шекспира, у которого не было как раз того, чего не находили и в чеховских пьесах - все того же правдоподобия , - эти слова были в известном смысле пророческими. В истории мирового театра наступала новая пора: старое не нравилось по той причине, что было старым , далеким от современных нужд и забот, а время для нового еще не приспело, оно еще не утвердило себя ни в общественном сознании, ни во вкусах людей, любивших литературу и театр, с наивным доверием искавших на сцене правду жизни. Мировой театр открывал новую главу своей истории, меняя свой занавес, декорации, зал. Наступил не антракт, а скорее перерыв, своеобразный «час равноденствия» - в сущности, его-то наступление и отметил Лев Толстой, с одинаковой неприязнью отозвавшись и о Чехове, и о Шекспире.

Возражая Бунину, можно обратиться, например, к старым энциклопедическим справочникам и словарям, к старым книгам по садоводству. Можно, пожалуй, документально доказать, что вишневые сады все же бывали в усадьбах и вокруг барских домов. Но этот «реальный комментарий» ничего, в сущности, не опровергнет и не объяснит: старых барских домов и усадеб в России давно уже нет, нет и садов, которые некогда их окружали и осеняли; а «Вишневый сад» по-прежнему ставится - и на русской сцене, и в Англии, и в Японии, где Раневских, Лопахиных, Гаевых, Симеоновых-Пищиков не только в наши дни, но и в прежние времена быть не могло и, естественно, никогда не бывало.

Теперь, обращаясь к главному, можно сказать, что сад в этой пьесе - не декорация, на которой более или менее достоверно изображены цветущие вишни (на взгляд Бунина, в МХТ это выглядело совсем недостоверно, даже аляповато из-за слишком крупных и пышных цветов, каких нет у реальных вишен), а сценический образ; лучше было бы сказать, что это - символический сад , но здесь-то нас и подстерегают настоящие трудности из-за многозначности и неопределенности термина «символ».

Вполне обычно, например, ошибочное совмещение понятий «символ» и «символизм», и не так-то просто объяснить, что это совершенно разные вещи. Раз уж символ, значит, символизм, а реализм - это «детали», «предметы», «живые картины», «живые образы», это та самая правда жизни , о которой писал Бунин, то правдоподобие, которого по своей наивности требуем от искусства и мы…

Существуют специальные труды, посвященные символу в литературе (и в искусстве вообще), но здесь мешает многословие, иллюстративность или даже тривиальная бессодержательность представлений о символе, сводимых к какому-нибудь примеру, скажем, к гербу, где ленты обозначают то-то, колосья - то-то и т. д.

Иные из серьезных определений символа основываются на малознакомых или неоднозначных терминах, которые, в свой черед, нужно каким-то образом истолковывать и определять: «Символ есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и… знак, наделенный всей органичностью мифа и неисчерпаемой многозначностью образа» («Литературная энциклопедия»). Нет возможности коротко и сколько-нибудь ясно сказать, что в этом словосочетании - «Вишневый сад» - от мифа, что от знака и образа. Но вполне ясно, что «Вишневый сад» суть словосочетание, вынесенное автором в заглавие пьесы. Можно задаться вопросом о смысле - или, говоря точнее, о смысловых границах - этого словосочетания; очевидно, границы здесь не слишком широки, возможные («разрешенные») значения далеко не бесконечны. Быть может, «авторская воля» в литературе, в этом искусстве, пользующемся только словами, выражается в том, что словосочетания защищены от неверных («запрещенных») толкований и смыслов, независимо от того, какие реальные сады мы видели (или не видели) в жизни, от того, существовали в России сплошь вишневые сады или нет.

Что он собою символизирует, что означает - сад, вишневый сад? Труд и время. Меру трудов человеческих, меру человеческой жизни. Мы говорим: этому дереву тридцать лет - стало быть, сажал его наш отец; этому дереву сто лет - и должны думать о прадедах; этому дереву двести лет, триста, пятьсот, восемьсот лет, «это дерево видело Петра I» - и думаем о предках. А еще и земля, на которой растут эти деревья, и забота о них, чтобы их не изломали во времена смут и переустройств. Нужна преемственность поколении, которые сменяют друг друга.

В России не было сплошь вишневых садов - это не наивность, а стиль мышления, привычка к реализму. В русском искусстве уже не было старых и еще не было новых символов, от них отвыкли до совершенной к ним невосприимчивости.

Абсолютному настоящему времени Чехов противопоставил идею потока времен; настоящее относительно, оно ценимо только на фоне прошлого и в перспективе будущего.

В нашей памяти и жизненном опыте может и вовсе не быть никаких реальных представлений и образов, связанных с садом, тем более - садом вишневым; автор этой книги, например, видел старые вишни в чеховских краях и на Украине, где, как в стихах Тараса Шевченко, «садок вишневый биля хаты», видел и цветущую вишневую поросль - два или три десятка деревьев - у стен Донского монастыря в Москве. Но и помимо всяких реальных припоминаний, чаще всего мимолетных и бедных, в самом сочетании этих звуков есть нечто нужное слуху, нечто насущное для души человеческой, пусть даже недоброй и черствой души. Не живописность, не старомодная поэтичность, а какая-то осеняющая духовность и непорочность, противоположная суетности и злу. Объясняя Станиславскому, что на сцене должен быть не «вишневый», а «вишнёвый» сад, Чехов, быть может, как раз и предостерегал от ненужных конкретизаций, от «бытовизма», который так мешал Бунину понять пьесу, и не ему одному…

«…неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов…»