Вокальное творчество брамса. М

ШЕРР, Иоганнес (Scherr, Johannes, 1817–1886), немецкий историк19Цезаристское безумие. // Kaiserwahnsinn.Так в книге Шерра «Блюхер и его эпоха» (1862) называлась глава, посвященная Наполеону I; далее говорилось и о «немецком цезаристском безумии». ? Gefl. Worte-01, S. 214. Затем у Густава Фрейтага

Иоганнес Брамс (Brahms, Johannes) У группы «Звуки Му» была поговорка: «Человек человеку композитор». Хм. Что мы знаем про композиторов? Композитор – как радиоприемник: воспринимает в бесконечной вселенной свое видение прекрасного и по мере сил передает его нам. Но вот

Иоганнес Брамс (1833-1897) - выдающийся немецкий композитор второй половины XIX века, времени, когда в лице Гектора Берлиоза, Ференца Листа, Рихарда Вагнера художественное направление Романтизм достигло высочайших вершин.

Творчество Брамса охватывает все известные жанры, кроме оперы и балета. Всего у него 120 орus`ов.

К симфоническим произведениям Брамса относятся: четыре симфонии (ор. 68 c-moll, ор. 73 D-dur, ор. 90 F-dur, ор. 98 e-moll), две увертюры («Торжественная» (ор.80) и «Трагическая» (ор. 81)), вариации на тему Гайдна (ор. 56) и две ранние серенады (ор.11 D-dur и op.16 A-dur).

В вокально-хоровом жанре Брамсом написано около двухсот произведений, включающих романсы, песни, баллады и хоры (мужские, женские и смешанные).

Как известно, Брамс был замечательным пианистом. Естественно, для фортепиано им написано огромное количество произведений: одно скерцо (op.4 es-moll), три сонаты (ор.1 С-dur, op.2 fis-moll, op.5 f-moll), Вариации на тему Шумана (ор.9), Паганини (ор.35), Вариации на венгерскую тему (ор.21), Вариации и фуга на тему Генделя (ор.24), 4 баллады (ор.10), 4 каприччио и 4 интермеццо (ор.76), 2 рапсодии (ор.79), фантазии (ор.116), множество пьес.

Среди сольных фортепианных произведений Брамса большой популярностью у исполнителей и слушателей пользуются две рапсодии ор.79, написанные в 1880 году. Брамс не был первым, кто использовал этот жанр в фортепианной музыке. Известно, что у чешского композитора В.Я. Томашека уже в 1815 году были произведения в этом жанре. Но, несмотря на этот факт, расцвет жанра рапсодии по праву связывают с именем выдающегося венгерского композитора Ференца Листа. Всемирную известность получили его 19 венгерских рапсодий, сочинённых композитором в период с 1840 по 1847 г. Известно, что практически в каждой из них использованы подлинные народные песенные и танцевальные мелодии. Двухчастное строение листовских рапсодий тоже обусловлено народной традицией контрастного сопоставления песни и танца. Внутреннее развитие рапсодий Листа довольно свободное, импровизационное, основанное на чередовании отдельных крупных разделов по принципу сквозной или контрастно-составной формы. Но самая главная особенность рапсодий Листа заключается в их глубоком венгерском национальном колорите.

Но совершенно другие две рапсодии Брамса ор.79, которые дают достаточно полное представление об образном содержании музыки композитора, о главных достоинствах его таланта и особенностях стиля.

В частности, рапсодия ор.79 №2 g-moll - произведение лирико-драматическое, написанное в полной сонатной форме.

В основе Второй рапсодии лежат четыре ярко выразительные, острохарактерные темы, которые в своём чередовании образуют экспозицию сонатной формы. Каждая из этих тем имеет своё собственное «лицо». Они определённы в жанровом и особенно в структурном отношении, что характерно для Брамса, как для немецкого композитора.

Первая из четырёх тем (главная тема сонатной формы) - возбуждённо-порывистая, романтически-устремлённая, с характерной немецкой патетической романсовостью. Средства выразительности (мелодия, лад и тональность, гармония, ритм, фактура, форма) в ней направлены на выражение бурного волнения человеческих чувств. В жанровом отношении главная тема неоднородна: одноголосная мелодия в правой руке явно песенная; триоли в среднем голосе - характерная особенность романсового сопровождения, а ямбические октавные басы в левой руке придают теме черты марша. В итоге создаётся трёхпластовая жанровая фактура, выражающая богатое, сложное, напряжённое образное содержание главной темы. Форма главной темы - простой период повторного строения, где каждое из двух предложений - четырёхтактовая волна с подъёмом и спадом.

Интересно, что после изложения главной темы нет сколько-нибудь развёрнутой связующей части (что в принципе было характерно для сонатных форм немецких композиторов-классиков), но есть внезапное, резкое переключение в яркую, самостоятельную, весьма лаконичную связующую тему. В образном отношении она внутриконтрастна: мужественно-решительные возгласы сменяются скерцозно-полётными элементами. Аккордово-октавная фактура, громкая (f) динамика и пронизывающие всю тему паузы придают музыке взволнованно-волевой, устремлённый характер. По форме связующая тема представляет простой период повторного, но не квадратного строения, как главная тема. А по масштабу она ещё более краткая, «недоговорённая», усечённая, требующая (из-за разомкнутости периода) продолжения.

Новый, контрастный, самый лирический образ экспозиции возникает с появлением побочной темы. В основе мелодии лежит островыразительный, щемящий триольный мотив, опевающий квинту ре-минора с уменьшённой терцией, причём с акцентированной остановкой на IV повышенной ступени, которая в этом же такте «отменяется» IV натуральной ступенью. В результате безостановочного, без единой паузы распева мелодии в союзе с широко разложенными фигурациями аккомпанемента создаётся ощущение тревожности, затаённой душевной боли, болезненных вздохов. Страстная порывистость сближает Брамса с Шуманом. По-шопеновски распевная мелодия словно парит над остальной фактурой темы.

Побочная тема приводит к горделивой, драматической заключительной теме. Сначала она звучит очень затаённо, даже мрачно. В первом предложении простого периода одна и та же повторяющаяся нота в правой руке создаёт фантастическое ощущение нагнетания, ожидания какого-то срыва, яростного выплеска эмоций. Октавные басы в левой руке будто изображают крадущиеся шаги, а триоли в среднем голосе, пульсирующие на протяжении всего изложения темы, придают теме ещё большую взволнованность и напряжённость. Во втором предложении музыка звучит более уверенно, настойчиво, даже маршево. Заканчивается (кстати, впервые в экспозиции сонатной формы) на развёрнутой чистейшей тонике ре-минора.

Психологический и художественный эффект этой тоники удивителен: будто после всех смятений, волнений и сомнений души усилием воли наконец достигнута некая уверенность, определённость эмоционального состояния человека.

Следуя традиции венских классиков, Брамс повторяет экспозицию сонатной формы. Заставляя вновь пережить резкие перепады настроений, характерных для романтических героев. Интересно при этом, что чисто романтическое содержание всех четырёх тем экспозиции Брамс воплощает в классически чётких, лаконичных формах простого периода, причём каждый разной внутренней структуры: главная тема - простой период квадратного строения (4+4), связующая тема - простой период неквадратного строения (3+2), побочная тема - период единого строения, заключительная тема - простой период повторного строения с расширением второго предложения (4+8). Удивительно, что при всей образной и жанровой контрастности тем у них есть много общего: везде на первом плане выразительная мелодия, объединяющий все темы триольный ритм, трёхпластовая фактура. В целом, музыкальные образы экспозиции развиваются стремительно, активно, причём в предельно сжатом масштабе: в экспозиции всего 32 такта.

В разработке Брамс подчёркивает конфликтную, драматическую сущность своей рапсодии, развивая исключительно главную и заключительную темы, то есть самую возбуждённо-порывистую и мужественно-горделивую из всех тем экспозиции. Разработка довольно развёрнутая (53 такта против 64 тактов экспозиции) и состоит из трёх разделов: в первом и третьем разделах развивается главная тема, а в среднем - заключительная тема. В связи с этим тематическим содержанием разработка воспринимается как масштабная трёхчастная форма с контрастирующей серединой и динамической репризой. В первом разделе разработки (20 тактов) Брамс обостряет эмоциональную возбуждённость, смятённость звучания главной темы, предельно усложняя её ладо-тональное развитие, включающее чередование далёких тональностей (F, f, gis, e, h), показанных через их доминанты, что в принципе было заложено в изложении главной темы в экспозиции. В среднем разделе заключительная тема звучит то тревожно-затаённо (p mezzo voce), то яростно-гневно (ff), причём тоже с резкими ладо-тональными срывами из h-moll в G-dur, g-moll и d-moll. Третий раздел воспринимается как огромный напряжённый предыкт к репризе сонатной формы, основанный на многократных ostinat"ных, вычлененных из главной темы порывистых восходящих призывных мотивах, нагнетающих ещё и динамическое напряжение (от рр до ff). Всю разработку объединяет бурлящий триольный ритм в среднем голосе трёхпластовой фактуры. После такого целенаправленного разработочного нагнетания драматизма Реприза сонатной формы воспринимается как «остров спасения» от пережитых бурь, хотя она, разумеется, построена на тех же четырёх контрастных темах, что и экспозиция. Но теперь их контраст отчасти сглажен общей для них главной тональностью рапсодии - d-moll, причём Брамс сохранил в репризе и строение, и масштабы всех тем, добавив лишь краткую (8 тактов) коду с пульсирующим и замирающим в конце триольным ритмом.

Рапсодия рисует портрет Брамса - страстного мечтателя с бурным темпераментом и мятежными чувствами.

Форма рапсодии отличается стройностью и отточенностью, композитор изобретательно сочетает черты сонатной и трёхчастной композиции. Вторая рапсодия - великолепный образец концертного пианизма Брамса.

Разработка, как обычно у Брамса, сжатая и напряжённая. Преобразуя основные темы, в разработке он обнажает конфликтное содержание драмы. Драматизм и образная конфликтность выявлены с предельным лаконизмом.

Брамс - последний крупнейший представитель немецкого романтизма XIX века. Он сумел создать свой самобытный творческий стиль. Его музыкальный язык отмечен индивидуальными чертами: типичные интонации немецкой народной музыки (движения по звукам трезвучия с плагальными оборотами в мелодии и плагальностью в гармонии); характерное «мерцание» мажора-минора; характерные неожиданные отклонения, ладовая переменность, мелодический и гармонический мажор.

Для выражения богатства оттенков содержания служит ритм: внедрение триолей, пунктиров, синкоп. Темы часто разомкнуты, что открывает путь к дальнейшему развитию мысли.

Использование устоявшихся со времён венских классиков структур носило у Брамса глубоко индивидуальный характер: Брамс хотел доказать способность старых форм к передаче современного строя мыслей и чувств. С другой стороны, классические формы помогали ему «обуздать» обуревавшие его возбуждённые, тревожные, мятежные чувства.

Множественность образов - типичная черта музыки Брамса. Свободу выражения в сонатной форме он сочетал с классической, рациональной логикой развития.

Брамс написал произведение сложное и противоречивое, отразив в нём стилистику и речь своего времени.

брамс композитор романтизм рапсодия

Художественные склонности Брамса в области музыкальных жанров были изменчивы.
Сначала, в юношеские годы, его более привлекало фортепиано, вскоре затем наступила пора камерных инструментальных ансамблей; в годы полного расцвета гения Брамса, в 60—80-х годах, возросло значение крупных вокально-оркестровых произведений, потом — чисто симфонических; к концу жизни он вновь вернулся к камерно-инструментальной и фортепианной музыке. Но в долгие годы напряженной творческой работы у него неизменно сохранялся интерес к вокальному жанру. Он посвятил этому жанру 380 произведений; около 200 оригинальных песен для одного голоса с фортепиано, 20 дуэтов, 60 квартетов, около 100 хоров a cappella или с сопровождением.

Вокальная музыка служила Брамсу своеобразной творческой лабораторией. В работе над ней — и как композитор, и как руководитель любительских певческих объединений — он теснее соприкасался с демократическим музыкальным бытом. Брамс проверял в этой сфере возможности передачи идейно глубокого замысла доступными, доходчивыми средствами выражения; наделял свои сочинения песенным тематизмом, совершенствовал приемы контрапунктического развития. Певучесть, протяженность многих мелодий его инструментальных произведений, особенности их строения и полифонической ткани, голоса которой живут самостоятельной жизнью и вместе с тем тесно связаны друг с другом, возникли именно на вокально-речевой основе.

Вместе с тем вокальная музыка позволяет лучше узнать, яснее обнаружить духовные запросы композитора, его интересы в области смежных искусств, поэзии и литературы. Суждения Брамса по этим вопросам были определенными, а симпатии в годы зрелости стойкими.
В дни юности он увлекался Шиллером и Шекспиром, а также Жан-Полем и Гофманом, Тиком и Эйхендорфом. Как и другие деятели немецкой культуры середины XIX века, Брамс находился под обаянием романтической поэзии. Но позлее отношение к ней изменилось. С годами ему становилась все более чуждой и романтическая поза, и романтическая ирония, и романтическая растрепанность чувств. Он стал искать в поэзии иные образы.
Трудно обнаружить симпатии зрелого Брамса к какому-либо одному литературному направлению, хотя по-прежнему преобладают поэты-романтики. В вокальной музыке он использовал стихи более пятидесяти поэтов. Поклонник композитора Офюлс собрал и в 1898 году издал тексты, положенные Брамсом на музыку. Получилась любопытная антология немецкой поэзии, в которой наряду с популярными именами встречается и много таких, которые теперь мало кому известны. Но Брамса привлекала не столько индивидуальная манера автора, сколько содержание стихотворения, простота и естественность речи, непритязательный тон рассказа о значительном и серьезном, о жизни и смерти, о любви к родине и к близким. К поэтической же абстракции и туманной, вычурной символике он относился отрицательно.

Среди поэтов, к которым Брамс чаще всего обращался, выделяется несколько имен.
Из ранних романтиков ему полюбился умерший в молодые годы Л. Хёльти, в сердечной поэзии которого наивная эмоциональная порывистость сочетается со сдержанной скорбью. (Брамс любил Хёльти за «красивые, теплые слова» и на его стихи написал 4 песни) У представителей позднего романтизма И. Эйхендорфа, Л. Уланда, Ф. Ргоккерта он брал стихи, отмеченные задушевностью, простотой формы, близостью к народным источникам. Те же черты его интересовали у Г. Гейне и поэтов так называемой мюнхенской школы — П. Гейзе, Э. Гейбеля и других. Он ценил у них музыкальность стиха, совершенство формы, но не одобрял пристрастия к изысканным выражениям. Также не принимал он и шовинистические мотивы в творчестве таких поэтов, как Д. Лилиенкрон, М. Шенкендорф или К. Лемке, но ценил их зарисовки родной природы, проникнутые то светлым, радостным, то мечтательным, элегическим настроением.
Выше же всего Брамс ценил поэзию Гёте и Г. Келлера, тепло относился к лучшему новеллисту Германии той поры Т. Шторму — поэту севера страны, откуда родом Брамс. Однако, преклоняясь перед Гёте, Брамс лишь изредка обращался к музыкальному претворению его поэзии. «Она столь совершенна,— говорил он,— что музыка здесь излишня.» (Вспоминается аналогичное отношение Чайковского к стихам Пушкина.) Мало представлен в вокальных сочинениях Брамса и Готфрид Келлер"— этот выдающийся представитель немецкой реалистической литературы XIX века, живший в Швейцарии. Их связывали тесные дружеские отношения, и в складе творчества можно обнаружить немало общих черт. Но, вероятно, Брамс полагал, что совершенство стихов Келлера, как и Гёте, ограничивало возможность их музыкального претворения.

Два поэта наиболее полно отражены в вокальной лирике Брамса. Это Клаус Грот и Георг Даумер.
С Гротом, профессором истории литературы в Киле, Брамса связывали долгие годы дружбы. Оба они обязаны образованием самим себе; оба из Гольштинии, влюблены в обычаи и нравы родного северного края. (Грот даже писал стихи на северном крестьянском диалекте — platt-deutsch.) К тому же друг Брамса был страстным любителем музыки, знатоком и ценителем народной песни.
Иначе обстояло дело с Даумером. Этот ныне забытый поэт, примыкавший к мюнхенскому кружку, издал в 1855 году сборник стихов «Полидора. Всемирная книга песен» (по типу знаменитого собрания поэта-просветителя И. Гер-дера «Голоса народов в песнях», 1778—1779). Даумер дал свободную транскрипцию поэтических мотивов народов многих стран. Не это ли творческое обращение с фольклором привлекло к поэту внимание Брамса? Ведь и он в своих произведениях так же свободно подходил к использованию и разработке народных мелодий.
Все же поэзия Даумера неглубока, хотя выдержана в духе народных песен. Бесхитростный тон повествования, чувственный жар, наивная непосредственность—все это привлекало Брамса.
Они прельщали его и в переводах других поэтов из народной поэзии — итальянской (П. Гейзе, А. Копиш), венгерской (Г. Конрат), славянской (И. Венциг, 3. Каппер).
Вообще народным текстам Брамс отдавал предпочтение: более четверти из 197 сольных песен основано на них.
Это не случайно.
В 14 лет Брамс попробовал силы в переложении для хора народных мелодий, а за три года до смерти написал свое духовное завещание — 49 песен для голоса с фортепиано. В промежутке — на протяжении многих десятилетий — он вновь и вновь обращался к народным песням, некоторые полюбившиеся ему напевы обрабатывал по два-три раза, разучивал с хорами. Еще в 1857 году Брамс писал. Иоахиму: «Для собственного удовольствия работаю над народной песней». «Я жадно впитываю ее в себя»,— говорил он. Много радости доставляло ему дирижирование в Гамбурге собственными хоровыми обработками народных мелодий. И позже, в 1893 году, первый свой концерт в Венской певческой капелле Брамс ознаменовал исполнением трех народных песен. Десять лет спустя, возглавив Общество друзей музыки, он неизменно включал народные песни в программы концертов.
Размышляя о судьбах современной вокальной лирики, полагая, что «она сейчас развивается в неверном направлении», Брамс произнес замечательные слова: «Народная песня — мой идеал» (в письме к Кларе Шуман, I860). В ней он находил опору в поисках национального склада музыки. Вместе с тем, обращаясь не только к немецкой или австрийской песне, но и к венгерской или чешской, Брамс пытался найти более объективные средства выразительности для передачи обуревавших его субъективных чувств. Верными помощниками в этих исканиях композитору служили не только мелодии, но и поэтические тексты народных песен.
Отсюда проистекало также пристрастие к строфической форме. «Мои небольшие песни мне милее развернутых»,— признавался он. Стремясь к максимально обобщенному претворению текста в музыке, Брамс запечатлевал не столько декламационные моменты, как это свойственно отчасти Шуману, в особенности лее Гуго Вольфу, но верно схваченное настроение, общий склад выразительного произнесения стиха.

Олицетворяли два противоположных полюса. Имя Вагнера было символом радикального новаторства, Брамс же воспринимался как хранитель классических традиций. Многие современники считали, что он идет «проторенными дорогами», называли академистом и консерватором.

Вокруг Вагнера и Листа группировалась т.н. веймарская школа ,выступавшая за коренное обновление музыкального языка, новые формы, программность, синтез музыки и драмы. Позиция Брамса была иной: стремясь к гармонии нового и традиционного ,он не считал, что классические жанры и формы исчерпали себя и их нужно обязательно заменить чем-то новым. Показателен круг жанров, в которых он работал: отдав дань новым романтическим жанрам (миниатюре, балладе, рапсодии), композитор явно тяготел к классическим жанрам симфонии, сонаты, концерта. Более того: благодаря Брамсу возрождаются некоторые принципы еще более старинных жанров и форм - эпохи барокко (это пассакалия, concerto grosso, органная хоральная прелюдия, полифонический цикл прелюдия-фуга). Самым ярким примером использования барочных принципов является трагический финал 4-й симфонии.

Уже то, что Брамс не разделял взглядов листо-вагнерианцев, послужило поводом для причисления его к противоположной - лейпцигской школе , тем более, что среди ее представителей были самые близкие друзья композитора (Роберт и Клара Шуманы, скрипач Йозеф Иоахим). Брамс сам считал себя наследником Р.Шумана, который незадолго до смерти «благословил» его в своей последней статье.

Борьба веймарской и лейпцигской школ в немецкой музыке была ожесточенной, долгой и непримиримой. Парадокс заключался в том, что Вагнер осуществлял свои реформаторские принципы в том единственном жанре, к которому не обращался Брамс - опере.

В этой борьбе Брамс проявил присущее ему благородство: он ни разу не унизился до газетной полемики, и его ответом на резкие нападки как самого Вагнера, так и его сторонников, было молчание.

Итак, в своем творчестве Брамс выступил как хранитель вечных ценностей - классических традиций , и это роднит его с такими романтиками, как Шуберт, Мендельсон, Шопен. Классическое начало ощущается у Брамса и в ясности тематизма, опирающегося на обобщенные интонации (музыковеды часто упоминают о его пристрастии к интонациям терций и секст), и в стройности, пропорциональности, уравновешенности форм. Показательно, в частности, что обратившись к листовскому жанру рапсодии, Брамс придает ему более строгие, классические очертания.

Примером может служить 1-я рапсодия, си минор . В отличие от полных импровизационной свободы рапсодий Листа, она написана в репризной 3-частной форме с сонатными крайними разделами. В основе ее музыки лежит контраст двух образов - страстного, порывисто-экспрессивного (Г.П.), и более спокойного, лирически задумчивого (П.П. и родственная ей мажорная тема средней части).

Как пианист и дирижер Брамс исполнял много произведений XVII - XVIII веков, мог в любое время сыграть наизусть любую из 48 фуг «ХТК» Баха.

Вместе с тем, в новых исторических условиях - в эпоху романтизма - объективно не могла быть достигнута гармоничность мироощущения венских классиков. Во многих сочинениях Брамса господствуют драматизм и трагедийность, характерные для романтического искусства в целом. Примером тому может служить концепция 4-й симфонии: движение мысли идет в ней как бы в обратном направлении по сравнению с бетховенскими - «от света - к мраку», к трагической катастрофе финала.

В музыке Брамса есть и другие типичные черты романтизма - эмоциональная порывистость, внимание к душевному миру человека, господство лирического начала.

Лирика характеризует весь творческий облик Брамса. Почти все его темы имеют лирическую природу. При этом лирика Брамса отличается удивительной емкостью, нередко она вбирает в себя и жанровость, и эпические, повествовательные элементы.

Подобно всем другим романтикам Брамс питал огромный интерес к фольклору . Как ни один из современных ему немецких композиторов, он глубоко и вдумчиво изучал фольклор. С 24 лет и до конца жизни Брамс обрабатывал немецкие народные песни и пропагандировал их в качестве руководителя руководителя хоровой капеллы. Не случайны слова композитора: «Народная песня - мой идеал». Проведя половину жизни в Вене, т.е. в центре многонациональной страны, Брамс прекрасно знал и любил фольклор самых разных народов. Он часто сочинял на переводы из славянской (чешской, словацкой, сербской, моравской), итальянской, шотландской, венгерской народной поэзии. Восхищаясь венгерской народной музыкой, композитор создал замечательные «Венгерские танцы» для фортепиано в 4 руки (они существуют в различных переложениях).

За исключением театральной музыки, нет такой области композиторского творчества, к которой бы Брамс не обращался. В его музыке представлены все музыкальные жанры от симфонии до музыки для домашнего музицирования в 4 руки.

Четыре симфонии Брамса относят к высшим достижениям послебетховенского симфонизма, наряду с симфониями Шуберта. По своему значению не уступают симфониям его концерты - 2 фортепианных, 1 скрипичный и 1 двойной (для скрипки и виолончели).

Исключительно богато вокальное творчество: песни (около 200), вокальные ансамбли, разнообразные хоровые сочинения (с сопровождением и a capella), вокально-симфонические произведения, среди которых выделяется «Немецкий реквием».

Та же широта интересов наблюдается в камерно-инструментальной области: здесь и разнообразнейшие по составу камерные ансамбли, и фортепианная музыка.

Интерес композитора к фортепиано был постоянным, что вполне закономерно, т.к. он был замечательным пианистом, постоянно выступавшим в ансамбле со скрипачами (Эдуардом Ременьи, Йозефом Иоахимом), певцами, с Кларой Шуман. Среди самых ранних фортепианных сочинений Брамса - 3 больших фортепианных сонаты, названные Шуманом «скрытыми симфониями». Действительно, их музыка явно вырывается за традиционные камерные рамки.

Кроме этих сонат Брамс посвятил фортепиано 5 вариационных циклов (в том числе вариации на т. Генделя, на т. Паганини, на т. Шумана), 5 баллад, 3 рапсодии, 2 сборника фп. этюдов, а также каприччио (7) и интермеццо (18) - свой оригинальный вариант фп. миниатюры.

Стало главным жанром позднего . В его трактовке интермеццо обретает самостоятельность (тогда как ранее такое название давалось одной из средних частей сонатно-симфонического или сюитного цикла). Здесь получил обобщение весь мир брамсовской лирики - от просветленного покоя (интермеццо Es dur, ор.117) до глубокого трагизма (интермеццо es moll, ор.118).

Содержание статьи

БРАМС, ИОГАННЕС (Brahms, Johannes) (1833–1897), одна из выдающихся фигур в немецкой музыке 19 в. Родился 7 мая 1833 в Гамбурге, в семье Якоба Брамса, профессионального контрабасиста. Первые уроки музыки Брамсу давал отец, впоследствии он учился у О.Косселя , о котором всегда вспоминал с благодарностью. В 1843 Коссель передал своего ученика Э.Марксену. Марксен, педагогика которого основывалась на изучении произведений Баха и Бетховена , быстро понял, что имеет дело с необыкновенным дарованием. В 1847, когда умер Мендельсон , Марксен сказал другу: «Один мастер ушел, но другой, более крупный, идет ему на смену – это Брамс».

В 1853 Брамс закончил учение и в апреле того же года отправился в концертное турне со своим другом, Э.Ременьи: Ременьи играл на скрипке, Брамс на фортепиано. В Ганновере они встретились с другим известным скрипачом, Й.Иоахимом. Тот был поражен мощью и огненным темпераментом музыки, которую Брамс показал ему, и два молодых музыканта (Иоахиму было тогда 22 года) стали близкими друзьями. Иоахим дал Ременьи и Брамсу рекомендательное письмо к Листу , и они отправились в Веймар. Маэстро проиграл с листа некоторые сочинения Брамса, и они произвели на него столь сильное впечатление, что он тут же захотел «причислить» Брамса к передовому направлению – Новонемецкой школе, которую возглавляли он сам и Р.Вагнер . Однако Брамс устоял перед обаянием личности Листа и блеском его игры. Ременьи остался в Веймаре, Брамс же продолжил свои странствия и в конце концов оказался в Дюссельдорфе, в доме Р.Шумана .

Шуман и его жена, пианистка Клара Шуман-Вик , уже слышали о Брамсе от Иоахима и тепло приняли молодого музыканта. Они пришли в восторг от его сочинений и стали самыми стойкими его приверженцами. Брамс прожил в Дюссельдорфе несколько недель и направился в Лейпциг, где его концерт посетили Лист и Г.Берлиоз . К Рождеству Брамс прибыл в Гамбург; он покинул родной город безвестным учеником, а вернулся артистом с именем, о котором в статье великого Шумана было сказано: «Вот музыкант, который призван дать самое высокое и идеальное выражение духу нашего времени».

В феврале 1854 Шуман в нервном припадке попытался покончить с собой; его отправили в лечебницу, где он влачил свои дни до самой кончины (в июле 1856). Брамс поспешил на помощь семье Шумана и в период тяжких испытаний заботился о его жене и семерых детях. Вскоре он влюбился в Клару Шуман. Клара и Брамс по обоюдному согласию никогда не говорили о любви. Но глубокая взаимная привязанность сохранилась, и в течение всей своей долгой жизни Клара оставалась ближайшим другом Брамса.

В осенние месяцы 1857–1859 Брамс служил придворным музыкантом при небольшом княжеском дворе в Детмольде, а летние сезоны 1858 и 1859 проводил в Гёттингене. Там он встретился с Агатой фон Зибольд, певицей, дочерью университетского профессора; Брамс был серьезно увлечен ею, однако поспешил ретироваться, когда речь зашла о браке. Все последующие сердечные увлечения Брамса носили мимолетный характер.

Семья Брамса по-прежнему жила в Гамбурге, и он постоянно ездил туда, а в 1858 снял для себя отдельную квартиру. В 1858–1862 он успешно руководил женским любительским хором: это занятие очень нравилось ему, и он сочинил для хора несколько песен. Однако Брамс мечтал о месте дирижера гамбургского Филармонического оркестра. В 1862 прежний руководитель оркестра умер, но место досталось не Брамсу, а Ю.Штокхаузену. После этого композитор решился на переезд в Вену.

К 1862 роскошный красочный стиль ранних фортепианных сонат Брамса уступает место стилю более спокойному, строгому, классичному, что проявилось в одном из лучших его произведений – Вариациях и фуге на тему Генделя . Брамс все дальше отходил от идеалов Новонемецкой школы, и его неприятие Листа достигло кульминации в 1860, когда Брамс и Иоахим опубликовали весьма резкий по тону манифест, в котором, в частности, говорилось, что сочинения последователей Новонемецкой школы «противоречат самому духу музыки».

Первые концерты в Вене были встречены критикой не слишком дружелюбно, однако венцы охотно слушали Брамса-пианиста, и вскоре он завоевал всеобщую симпатию. Остальное было делом времени. Он уже не бросал вызова коллегам, его репутация окончательно установилась после громкого успеха Немецкого реквиема , исполненного 10 апреля 1868 в кафедральном соборе Бремена. С этих пор самыми заметными вехами биографии Брамса становятся премьеры его крупных сочинений, таких, как Первая симфония до минор (1876), Четвертая симфония ми минор (1885), квинтет для кларнета и струнных (1891).

Его материальное благосостояние росло вместе со славой, и теперь он дал волю своей любви к путешествиям. Он посещал Швейцарию и другие живописные места, несколько раз ездил в Италию . До конца жизни Брамс предпочитал не слишком трудные путешествия, и потому его излюбленным местом отдыха стал австрийский курорт Ишль. Именно там 20 мая 1896 он получил известие о смерти Клары Шуман. Умер Брамс в Вене 3 апреля 1897.

Творчество.

Брамс не написал ни одной оперы, но в остальном его творчество охватывало почти все основные музыкальные жанры. Среди его вокальных сочинений, как горная вершина царит величественный Немецкий реквием , за ним следует полдюжины произведений меньшего масштаба для хора и оркестра. В наследии Брамса – вокальные ансамбли с сопровождением, мотеты a capella, квартеты и дуэты для голосов с фортепиано, около 200 песен для голоса и фортепиано. В области оркестрово-инструментальной следует назвать четыре симфонии, четыре концерта (в их числе возвышенный скрипичный концерт ре мажор, 1878, и монументальный Второй фортепианный концерт си-бемоль мажор, 1881), а также пять оркестровых сочинений разных жанров, включая Вариации на тему Гайдна (1873). Он создал 24 камерно-инструментальных произведения разного масштаба для фортепиано соло и для двух фортепиано, несколько пьес для органа.

Когда Брамсу было 22 года, такие знатоки, как Иоахим и Шуман, предполагали, что он возглавит возрождающееся романтическое движение в музыке. Неисправимым романтиком Брамс остался на всю жизнь. Однако это был не патетический романтизм Листа и не театральный романтизм Вагнера. Брамс не любил слишком ярких красок, и иногда может показаться, что он вообще безразличен к тембру. Так, мы не можем сказать с полной уверенностью, были Вариации на тему Гайдна первоначально сочинены для двух фортепиано или для оркестра, – они опубликованы в обеих версиях. Фортепианный квинтет фа минор сначала задумывался как струнный квинтет, потом как фортепианный дуэт. Такое пренебрежение к инструментальному колориту – редкость среди романтиков, ведь красочности музыкальной палитры придавалось решающее значение, а Берлиоз, Лист, Вагнер, Дворжак, Чайковский и другие произвели настоящую революцию в области оркестрового письма. Но можно припомнить и звучание валторн во Второй симфонии Брамса, тромбонов – в Четвертой, кларнета – в кларнетовом квинтете. Ясно, что композитор, таким образом пользующийся тембрами, отнюдь не слеп к краскам – просто он иногда предпочитает «черно-белый» стиль.

Шуберт и Шуман не только не скрывали своей приверженности к романтизму, но и гордились ею. Брамс – гораздо осторожнее, он словно боится выдать себя. «Брамс не умеет ликовать», – сказал как-то оппонент Брамса, Г.Вольф, и в этой колкости есть доля правды.

Со временем Брамс стал блестящим контрапунктистом: его фуги в Немецком реквиеме , в Вариациях на тему Генделя и других сочинениях, его пассакальи в финалах Вариаций на тему Гайдна и в Четвертой симфонии непосредственно исходят из принципов баховской полифонии. В других случаях влияние Баха преломляется через стиль Шумана и обнаруживает себя в густой хроматизированной полифонии оркестровой, камерной и поздней фортепианной музыки Брамса.

Размышляя о страстном поклонении композиторов-романтиков Бетховену, нельзя не поразиться тому, что они оказались относительно слабыми именно в той области, в которой особенно преуспел Бетховен, а именно в области формы. Брамс и Вагнер стали первыми великими музыкантами, которые оценили достижения Бетховена в этой области, сумели воспринять и развить их. Уже ранние фортепианные сонаты Брамса пронизаны такой музыкальной логикой, какая не встречалась со времен Бетховена, а с годами брамсовское владение формой становилось все более уверенным и изощренным. Он не чуждался новаций: можно назвать, например, использование одной и той же темы в разных частях цикла (романтический принцип монотематизма – в соль-мажорной скрипичной сонате, op. 78); медленное, задумчивое скерцо (Первая симфония); скерцо и медленная часть, слитые воедино (струнный квартет фа мажор, op. 88).

Таким образом, в творчестве Брамса встретились две традиции: контрапункт, идущий от Баха, и архитектоника, развитая Гайдном, Моцартом, Бетховеном. К этому добавляется романтическая экспрессия и колорит. Брамс соединяет разные элементы немецкой классической школы и подытоживает их – можно сказать, что его творчество завершает классический период в немецкой музыке. Неудивительно, что современники часто обращались к параллели «Бетховен – Брамс»: действительно, у этих композиторов много общего. Тень Бетховена витает – с большей или меньшей отчетливостью – над всеми крупными сочинениями Брамса. И только в малых формах (интермеццо, вальсах, песнях) ему удается забыть про эту великую тень – для Бетховена малые жанры играли второстепенную роль.

Как автор песен Брамс охватил, быть может, менее широкий круг образов, чем Шуберт или Г.Вольф; большинство лучших его песен – чисто лирические, обычно на слова немецких поэтов второго ряда. Несколько раз Брамс писал на стихи Гёте и Гейне. Почти всегда песни Брамса точно соответствуют настроению избранного стихотворения, гибко отражают смену чувств и образов.

Как мелодист Брамс уступает только Шуберту, в композиторском же мастерстве у него нет соперников. Симфоничность брамсовского мышления проявляется в широком дыхании вокальных фраз (часто ставящих перед исполнителями нелегкие задачи), в стройности формы и насыщенности фортепианной партии; Брамс бесконечно изобретателен в сфере фортепианной фактуры и в умении вовремя применить тот или иной фактурный прием.

Брамс – автор двух сотен песен; он работал в этом жанре всю жизнь. Вершина песенного творчества – написанный в конце жизни великолепный вокальный цикл Четыре строгих напева (1896) на библейские тексты. Ему принадлежат также около двухсот обработок народных песен для разных исполнительских составов.