Жизнь и быт русских людей XVI века в "Домострое". Жизнь и быт русских людей XVI века в "Домострое" от пользователя Наставление отца к сыну

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего профессионального образования

«РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ ПРИ ПРЕЗИДЕНТЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ»

CЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ИНСТИТУТ

КАФЕДРА КУЛЬТУРОЛОГИИ И РУССКОГО ЯЗЫКА

РЕФЕРАТ
по дисциплине «Культурология»
На тему:
«Домострой» - энциклопедия жизни Древней Руси»

Выполнил:
студент-экстерн
факультета ГиМУ
группы Г11С
Харитонов Дмитрий Валерьевич
Проверил:
доцент
Савинкова Т.В.

Санкт-Петербург
2011

Введение………………………………………………………… ……………..3
1. Обобщающие произведения в XVI веке…………………………….….…7
1.1. Жанры………………………………………………………………… …...9
1.2. Композиционное построение «Домостроя»…………………….……...10
2. Особенности повествования…………… ……………………………...….14
3. О роли женщины в средневековой семье…………….…………… ...…...16
4. «Домострой» о воспитании……………… …………………………….….19
5. Значение «Домостроя» в жизни общества…………………….………… 21
Заключение…………………………………………………… …..…………..27
Список использованной литературы………………………………..………29

Введение

Культура Древней Руси произошла от культур местных восточнославянских племён. В тоже время, не смотря на ее славянскую направленность, русская культура активно развивала контакты с зарубежными культурами, в первую очередь с Византией, Болгарией, странами Центральной Европы, Скандинавией, Хазарским каганатом и арабским Востоком. Культура Древней Руси развивалась настолько стремительно, что уже к XI в. достигла довольно высокого уровня. В своем развитии она всё больше подчинялась феодальным порядкам, которые все больше преобладали в обществе. Большую роль в её формировании сыграло христианство, задавшее модель русской культуры, и определи перспективу её развития на многие века.
Домострой - памятник русской литературы XV века, являющийся сборником правил, советов и наставлений по всем направлениям жизни человека и семьи, включая общественные, семейные, хозяйственные и религиозные вопросы. Наиболее известен в редакции середины XVI века на старославянском языке приписываемой протопопу Сильвестру. Написан живым языком, с частым использованием пословиц и поговорок.
По мнению одних исследователей текст Домостроя – результат длительного коллективного творчества, начатого еще в 15 в. в Новгородчине, самой демократической и социально свободной по тем временам территории Руси. По мнению других авторство и составительская работа принадлежат протопопу Благовещенского монастыря в Москве, сподвижнику Ивана Грозного Сильвестру.
Домострой – памятник нравоучительной литературы, повествовательный элемент в нем подчинен назидательным целям поучения. Поучения «от отца к сыну» (известны на Руси с 11 в.), афористически выраженные нравственные сентенции учительных сборников (Поучение и наказание отцов духовных); разного рода средневековые «обиходники», которые определяли чин монастырского служения и порядок домашней жизни использованы составителем Домостроя для усиления доказательности и достижения беспрекословности исполнения, для чего автор ссылается на освященные традицией образцовые тексты Священного писания и отцов церкви. Исследователи обнаруживают среди источников Домостроя славяно-русские (Стослов Геннадия, поучения Иоанна Златоуста, вошедшие в состав сборников нравственного содержания типа Измарагда и Златой цепи) и западные (чешская Книга учения христианского, французский Парижский хозяин и др.) учительные сборники, чьи тексты восходили к древнейшим сочинениям (древнегреческого трактата Ксенофонта "О хозяйстве" 4 в. до н.э., Политики Аристотеля).
В Сильвестровской версии, «Домострой» состоит из 64 глав, сгруппированным по следующим основным направлениям:

О строении духовном (Как веровати)
О строении мирском (Как царя чтити)
Об организации семьи (Как жить с женами и с детьми и с домочадцами)
Об управлении семейным хозяйством (О строении домовном)
Кулинарная группа
Послание и наказание от отца к сыну

Последняя глава является посланием Сильвестра своему сыну - Анфиму.
В последней части немало «картинок с натуры» – городских рассказов простонародного типа, характерных для демократической среды больших городов, коим была в 16 в. Москва. Иерархия в отношениях между людьми, точное соблюдение определенных циклов в организации жизненных процессов, в частности, регламентация личных отношений человека с близкими ему людьми – все это легко выявляется при чтении Домостроя. Для истории повседневности Московии 16–17 вв. и исторической феминологии особое значение имеют разделы 29, 34 и 36, касающиеся воспитания детей (в том числе обучения девочек рукоделию, а мальчиков «мужским» домашним работам), определяющие порядок отношений с женой, «государыней Дома», как автор Домостроя именовал хозяйку. Самые известные и часто цитируемые рекомендации Домостроя («быти грозою для жены», строго наказывать детей и жену за провинности, вплоть до «сокрушения ребер», «плетью стегать по вине смотря») вынесены из поучений, переведенных на славянский язык задолго до создания этого литературного памятника и сохранялись в составе учительных церковных сборников. Отсюда – архаическая форма выражения поучений и их нравственные мотивы, неприемлемые и осуждаемые сегодня (унижения женщины, суровой аскезы, жестоких форм воспитания детей). В оригинальных частях памятника, в том числе в твердо атрибутируемом «малом Домострое» (заключении к тексту, написанном в виде Посланием и наказанием от отца к сыну, возможно, к реальному лицу – сыну Сильвестра Анфиму) жесткость в отношениях между членами семьи не рекомендовалась. В них шла речь о том, «как Богу и мужу угодить», как блюсти честь рода и семьи, заботиться о семейном очаге, вести хозяйство. Судя по этой части Домостроя, женщины-московитки были настоящими домодержицами, руководившими заготовкой продуктов, приготовлением пищи, организовывавшими работу всех членов семьи и слуг (уборка, обеспечение водой и дровами, прядение, ткачество, пошив одежды и т.д.). Все члены домохозяйства, кроме хозяина, должны были помогать «государыне Дома», целиком подчиняясь ей.
Жестокость отношений с женой и детьми, предписываемая Домострою, не выходила за рамки морали позднего средневековья и мало отличалась от аналогичных назиданий западноевропейских памятников этого типа. Однако в историю русской общественной мысли Домострой попал именно благодаря одиозным описаниям наказаний жены, поскольку неоднократно цитировался именно в этой части русскими разночинцами-публицистами 1860-х, а затем В.И. Лениным. Этим объясняется несправедливое забвение этого ценнейшего памятника вплоть до последней четверти 20 в. В настоящее время выражение «домостроевские нравы» сохранило четко выраженную отрицательную коннотацию.
Как всякий популярный сборник текучего состава, Домострой может быть представлен как текст нескольких редакций. Первая редакция составлена в Новгороде в конце 15 в. Вторая – переработана выходцем из него протопопом Сильвестром, добавившим личное обращение к сыну Анфиму, которое также бытовало в самостоятельных списках. Третья редакция – контаминация двух основных. Домострой современен и стоит в одном ряду с такими памятниками как Стоглав, Великие Четьи-Минеи и др., превосходя их в выразительности и образности языка, щедро пропитанного фольклорными элементами (присловьями, поговорками).

1. Обобщающие произведения в XVI веке

Как и другие памятники XVI века, «Домострой» опирался на более раннюю литературную традицию. К этой традиции относился, например, такой выдающийся памятник Киевской Руси, как «Поучение Владимира Мономаха». На Руси издавна бытовали проповеднические сборники, состоящие из отдельных поучений и замечаний по вопросам повседневного жизненного обихода. Литературная традиция, породившая «Домострой», идет от древних переводов на славянский язык христианских текстов нравственного характера.
XVI век - время окончательного складывания и укрепления Русского централизованного государства. В этот период продолжает развиваться русская архитектура, живопись, возникает книгопечатание. Вместе с тем XVI век был временем жесткой централизации культуры и литературы - разнообразные летописные своды сменяет единая общерусская летопись.
В 1551г. в Москве происходил церковный собор, постановления которого были изданы в особой книге, состоящей из царских вопросов и соборных ответов на эти вопросы; всего в этой книге было 100 глав. Отсюда и название этой книги и самого собора, ее выпустившего. Стоглавый собор утвердил сложившийся на Руси церковный культ как незыблемый и окончательный (установления «Стоглава» сыграли потом важную роль во время церковного раскола XVII века). Вместе с тем решения Стоглавого собора были направлены против любых реформационно- еретических учений. В послании «отцам» Стоглавого собора Иван Грозный призывал их защищать христианскую веру «от душегубительных волк и от всяких козней вражиих».
С официальной идеологической политикой Ивана Грозного в период Стоглавого собора был связан ряд обобщающих литературных мероприятий XVI века. К числу таких мероприятий относится составление выдающегося памятника письменности «Великие Минеи Четий». Если «Домострой» предлагал систему норм внутренней, домашней жизни, то «Стоглав» содержал основные нормы церковного культа и обрядности на Руси, а «Великие Минеи Четий» определяли круг чтения русского человека. «Домострой» также находит аналогии в других обобщающих мероприятиях эпохи Грозного, таких как Судебник 1550 г., Степенная книга, Летописный свод Лицевой.
Домостроевский жанр свойствен большинству старых литератур и, восходя ко времени до настоящей эры, был популярен и в западноевропейском средневековье, причем даже попал там в печать не позднее XVI в. Но воздействие западноевропейского «Домостроя» на русский вполне допустимо и в XV-XVI вв., в виду сходства в соединении морали и хозяйства, что, например, мы видим как в нашем «Домострое», так и в итальяно-немецком, напечатанном в 1542 г.
Этот жанр имел разное оформление, являясь то в виде набора несвязанных афоризмов (например, в библейских книгах Притчей и Премудрости Иисуса Сирахова и Соломона или в Повести об Акире Премудром), то в виде завещаний и поучений отцов и воспитателей, между прочим, и правителей (например, византийских императоров Василия I, Константина Багрянородного и Алексея Комнина). Поучения эти разнообразны по сфере действия и по степени церковности (например, «святоотеческие» - Василия Великого юношам и т. д.). У испанских королей было в обычае составлять домострои в назидание своим детям. Таково, например, поучение короля Дон-Санчо. Инфант Дон-Хуан Мануэль составил несколько домостроев по разным предметам и с разными назначениями. Французский король Людовик Святой дал поучение своему сыну, которое потом вошло в повествовательно-назидательные сборники». Есть поучение «одного испанца своим дочерям XIV века». «Для домашнего хозяйства особенно славилась Латинская книга Платины Кремонского», изданная во французском переводе в 1539 г.: «это вместе поваренная книга, домашний лечебник и энциклопедический сборник по естественным наукам. Особенно богата домостроями литература итальянская XVI столетия. По большему или меньшему объему захватываемых вопросов жизни общественной и семейной сочинения эти предлагают самое разнообразное содержание». К семейным домостроям относится сочинение Joannis Ludovici Vivis об обязанностях мужа, о правилах «женщины-христианки» в девичестве, замужестве и во вдовстве и о воспитании детей. «Есть еще особые домострои, специально посвященные обязанностям замужних женщин, или же вдов; домострои для девиц и, особенно, для воспитания юношества. В последнем отношении пользовалось большою популярностью сочинение монсиниора Делля Каза под названием Galateo. Цивилизация вырабатывает условия приличия и вежливости; потому есть домострои, специально посвященные этому предмету.

1.1. Жанры

В основе текста «Домостроя» лежат несколько традиционных жанров.
Во-первых, это «поучения от отца к сыну», известные на Руси с середины 11 века (например, поучения Владимира Мономаха, оставленные сыновьям). Здесь наблюдается назидательность и лаконичность, подчас афористичность изложения.
Во-вторых, это сжатые по форме «слова святых отцов». Впоследствии они были собраны и составили несколько замечательных сборников нравственного содержания - «Измарагд» («изумруд»). Многие разделы «Измарагда» вошли в текст «Домостроя».
В-третьих, «Домострой» испытал влияние многих средневековых «обиходников», которые определяли порядок и чин, например, монастырского служения и во многом сближался с идеалом монастырской жизни.
Иерархия в отношениях между людьми и точное соблюдение определенных циклов в организации жизненных процессов - важная черта средневекового быта, и в этом смысле «Домострой» является типичным произведением своего времени.
В-четвертых, текст «Домостроя» содержит в себе картинки с натуры - городские рассказы простонародного типа, характерные для среды больших городов. Именно в подобных рассказах можно найти множество простонародных выражений, примет быта и точных характеристик, вводящих читателя в реальную жизнь городского дома.
В-пятых, большое влияние на текст «Домостроя» оказали современные ему западноевропейские «домострои», восходящие к древнейшим текстам такого типа. Можно назвать древнегреческие сочинения Ксенофонта (445-355 гг. до н.э.) «О хозяйстве», «Политику» Аристотеля, писателя, авторитет которого в средневековой литературе был особенно высок.
В 1479 году были переведены на старославянский язык «Василия царя греческого главизны наказательны к сыну его царю Льву».
Были известны чешские и польские обработки и переложения (Фомы Щитного, Смиля Фляшки, Николая Рея), итальянские, французские, немецкие (а также изданные на латыни): Егидия Колонна, Франческо де Барберини, Годфруа де Лотур-Ландри, Леона Альберти, Бальтазара Кастильоне, Рейнольда Лорихиуса, Бальтазара Грасиана и др.
«Домострой» - сборник текучего состава, многие его списки отличаются друг от друга, составляя несколько редакций и типов, что характерно для средневековых памятников.

1.2. Композиционное построение «Домостроя»

Первая редакция «Домостроя» (краткая по содержанию, близкая к предполагаемому новгородскому сборнику) была составлена еще до середины XVI века. Уже в этом виде памятник основывался на предшествующей литературе поучений, как оригинальной, так и переводной. Вторая редакция, представляющая как бы "классический" (в современном понимании) образец «Домостроя», и возникла в середине XVI в. под руководством Сильвестра. Третья - смешанная, представленная всего тремя списками, она возникла позже в результате неумелого механического переписывания с текстов основных редакций.
Большая часть статей, входящих в «Домострой», написана живым русским языком почти без влияния шаблонной славянской стихии. Эти статьи не содержат сложного сюжета, и потому народная русская речь их проста, но при всем том она не страдает скудостью лексики, точна в выборе слов, деловито лаконична, а местами ненамеренно красива и образна, совпадая с пословицами, дожившими и до настоящего времени, и повторяя их (например, «поклонны главы мечь не сечет, а покорно слово кость ломит»).
Местами в «Домострое» употребляется и прямая речь разговора; например, в гостях рекомендуется не сплетничать: «и спросят о чем про кого иногда и учнут пытати, ино отвещати: не ведаю аз ничего того, и не слыхала и не знаю, и сама о ненадобном не спрашиваю, ни о княинях, ни о боярынях, ни о суседах не пересужаю»; рекомендация посланному на чужое подворье: «а по двору идешь, и кто спросит, каким делом идешь, ино того не сказывати, а отвечать: не к тебе аз послан, к кому аз послан, с тем то и говорить» .
Во всех своих редакциях «Домострой» делится на три основные части: первая - о том, «како веровати» и «покланятися» (отношение к церкви) и «како царя чтити»; вторая - «о мирском строении», т. е. «како жити с женами и с детьми и с домочадцы»; третья - «о домовном строении», т. е. о хозяйстве, о домоводстве. К основному тексту «Домостроя», состоящему из 63 глав, в Сильвестровской редакции присоединена 64-я глава - послание Сильвестра к сыну Анфиму: на опыте собственной жизни протопоп резюмирует все содержание «Домостроя». Разумеется, «Домострой» писался не как художественное произведение, но время поставило его в один ряд с литературными памятниками Древней Руси.
Все части «Домостроя» отражают опыт семейной и хозяйственной жизни крупного домашнего хозяйства XV-XVI вв. Однако за этим стоит многовековый опыт частной жизни русских людей, оттесненных набегами язычников на крайний север славянского мира.
«Домострой» - входит в число энциклопедических сочинений сер. XVI в. Текст состоит из советов по духовному, «мирскому» и «домовному» «строению». Среди источников этого скрупулезного предписания норм поведения человека Древней Руси - «Стословец» Геннадия, Пролог, учительные сборники, монастырские уставы. Послание самого Сильвестра показывает его человеком образованным, обнаруживает знакомство с древней историей.
Но композиция древнерусского «Домостроя» не исчерпывается воздействием монастырских или церковных уставов и учительным материалом проповеднических сборников. Многие его главы-статьи, практически нормирующие быт, восходят к каким-то чисто деловым хозяйственным сочинениям или к наблюдениям, которые основаны на реальной действительности. Здесь нечего искать специальных интересов феодальной бюрократии. Государство представляется в виде соединения семейных очагов, замкнутых «подворий», из которых каждое повторяет монархическую систему управления. Судя по мелочно разработанным наставлениям, хозяйство каждого подворья, представляемое крупным и «запасистым», ведется с расчетом только на свои силы, необыкновенно скопидомно. Хозяйственное общение с соседями и вообще с внешним миром совершается через займы по необходимости и через торговлю. Все эти подворья объединяются государственно абсолютным повиновением царской власти и церкви. Социальная разобщенность, строй семейного рабства и «кулацкий» цинизм скопидомства, возведенные «Домостроем» в теорию, представляют собою концентрацию признаков русского средневековья, выраженную возникающей буржуазией. В своеобразном противоречии с таким содержанием «Домостроя» находится его литературное оформление, особенно в главах, наиболее реалистичных. Каковы бы ни были теоретические предписания, куда бы они ни клонились, картины живой жизни, проглядывающие в «Домострое», являются единственными в своем роде просветами в реальность, незастланными условным шаблоном средневековой литературы.
В «Домострое» и подобных ему энциклопедиях по домостроительству проявилось свойственное древности отношение к книге как модели мироздания; энциклопедия, включавшая сумму знаний об определенной жизненной сфере, была реализацией символа «книга - космос». Вместе с тем неверно было бы отрывать древнерусскую энциклопедию семейного быта от национальной почвы; «Домострой» содержит драгоценные сведения о той области жизни, которая в силу этикетности средневековой культуры не отразилась в других источниках; по той же причине приписываемое Сильвестру сочинение - ценнейший документ для истории русского языка.
В целом же совершенно ясно, что «Домострой» - не механическая компиляция, а полемически заостренное произведение, это «не описание практических устоев жизни, а дидактическое изложение ее теории». Дидактичность «Домоcтроя» четко задана указанием в самом тексте: жить следует так, «как в с?и памяти писано». В соответствии со значением в древнерусском языке слова память, это одновременно и «воспоминание об отческих традициях», и «понимание» современной автору ситуации, и «напоминание-наставление» для будущих поколений.

2. Особенности повествования

В «Домострое» много особенностей повествования, которые отражают уровень мышления 16 века.
Поразительно внимание, которое «Домострой» уделяет и вещам, и питью, и пище. Упоминается более 135 названий кушаний. Рачительное хозяйственное отношение к каждому кусочку, к крошечке, к лоскутку показывает, насколько ценились все эти блага: еда, питье, одежда. Все нужно было сберечь, приготовить для нового пользования и далее - отдать более бедным. Во времена, когда каждый третий год был недород, а каждые десять лет - мор и эпидемии, мечта о хлебе насущном - это мечта о хорошей и правильной жизни.
Деловитые перечни множества частных действий и мелких предметов напоминают деловые грамоты средневековья: такая же дотошность, основанная на дробном восприятии мира вещей и явлений, старательное желание не забыть, не упустить чего-то, что впоследствии может оказаться важным и полезным.
Подробности жизни освящены нравственными установками божественных истин. Вещный мир оживает, когда все «благословенно», и благословенная денежка по божьей милости становится символом праведной жизни. Человек должен жить по христианским обычаям, экономика одухотворена этикой - именно животъ, именно жизнь во всей полноте ее проявлений предстает на страницах книги.
В обычном смысле «Домострой» - это сценарный план проведения жизненно важных и общественных действий. В определенных местах говорится о людях «имярек» - это значит, что нужно было заполнить пропуски своим именем, пространство текста можно было восполнять и дополнять всем, что считалось тогда понятным и известным.
«Домострой» не доказывает фактами и рассуждениями, он пламенно убеждает - проповедью. Его адресатом является то господин, то слуга, то «свят человек», то простец. Автор напоминает ему круг его обязанностей в иерархии бытия. Хозяин обязан был обеспечить свой дом экономически и нравственно.
Воспитание понимается как общее руководство всеми ему подвластными. При этом основным инструментом решений и действий хозяина («государя», «господина») признается личная совесть.
По меткому выражению одного из историков, «Домострой» призван был выбивать автоматическую совесть в тех, кто забывал свой общественный долг».
Прежде всего это касается женщин.

3. О роли женщины в средневековой семье

В средние века бытовало мнение, что женщина - пособница дьявола, соответствующие мотивы имеются в тексте книги. Тем не менее женщина в «Домострое» - это хозяйка дома, и в иерархии семейных отношений она занимает свое особое место.
Только совместно муж и жена составляют «дом». Без жены мужчина не являлся социально полноправным членом общества.
Поэтому «Домострой» требовал от женщины идеальных качеств. Если мужчина должен был быть строгим, справедливым и честным, то от женщины требовались чистота и послушание, умение угодить своему мужу, хорошо устроить дом, вести домашний порядок, следить за слугами, знать всякое рукоделие, иметь страх Божий и соблюдать чистоту телесную.
«Доброю женою блажен и муж, и число его жизни удвоится - добрая жена радует мужа своего и наполнит миром лета его; хорошая жена - благая награда тем, кто боится Бога, ибо жена делает мужа своего добродетельней: во-первых, исполнив божию заповедь, благословлена Богом, а во-вторых, хвалят ее и люди». Причем при всей практической власти жена должна быть послушной, смиренной, молчаливой.
И в доме должно быть все прекрасно, начиная с домашних богослужений вплоть до рецептов чудодейственной редьки, все должно совершаться неторопливо, с молитвой и знанием дела: «…подобает дар Божий - любую еду и питье - похвалить, и с благодарностью есть, тогда и Бог благоуханье пище придаст, превратит ее в сладость». «А завтракать мужу и жене врозь не годится, разве уж если кто болен; есть же и пить всегда в одно время».
Если жена порядка не знает, должен муж ее вразумлять наедине страхом, а потом простить и нежно наставить и поучить, но … «при том ни мужу на жену не обижаться, ни жене на мужа - жить всегда в любви и в согласии».

Говорится и о телесных наказаниях: сначала разобраться, вникнуть в тяжесть проступка, учесть искренность покаяния, «ни за какую вину ни по уху, ни по лицу не бить, ни под сердце кулаком, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным и деревянным не бить. Кто в сердцах так бьет или с кручины, многие беды от того случаются».
Очень строго надо было вести себя в церкви: не разговаривать, не оглядываться, приходить к началу, уходить после окончания службы, осторожно принимать хлеб и вино во время причастия и помнить: везде и всегда ты ходишь перед Богом, тем более в церкви.
Разве можно сомневаться в том, что многие советы «Домостроя» не устарели и по сей день?
Несомненно, роль женщины в средневековой семье была очень важна, потому что для младших членов коллектива она - мать, и во многом ее поведение являлось образцом для детей, особенно девочек.
О ведении домашнего хозяйства женщиной надо сказать особо. Рано утром встав с постели, очистив себя и молитву сотворив, госпожа должна была прислуге задать урочную работу на день. Хозяйка сама должна знать, как мука сеется, как квашня приготовляется, как в печи готовятся хлебы, рецепты пирогов, количество муки, необходимое для этого, и знать во всем меру. Когда хлебы пекут, отделить часть теста и начинить пироги в скоромные дни - скоромной начинкой, а в постные - кашей, горохом, маком, репой, грибами, капустой - все это доставит семье удовольствие.
Она должна знать все, что касается пива, меда, вина, кваса, уксуса, кислых щей, как что делается.
Сама должна уметь готовить мясные и рыбные блюда, пирожки, блины, всякие каши и кисели.
Она надсматривает, как стирают рубашки и лучшее белье, сколько уходит мыла и золы, хорошо ли все вымыто, высушено и выкатано, вести счет всему. Старые вещи должны быть бережно починены, ибо они пригодятся для сироток. Служанкам-рукодельницам давать указания по шитью рубашек, вышиванию шелком и золотом. Самой выдавать холст, тафту, золото, серебро. Учить слуг, которые делают черную работу. Сама хозяйка никогда не должна сидеть без дела, и слуги, глядя на нее, должны вести себя так же. Если вдруг придут гости к мужу, она должна всегда сидеть за работой.
Чтобы дом всегда сиял чистотой, надо согреть утром воды, перемыть, вытереть и высушить стол, блюда, ставцы; ложки и всякие сосуды. То же сделать после обеда и вечером. Ведра, лотки, квашни, корыта, сита, решета, горшки тоже должны быть вымыты, вычищены, высушены и поставлены в чистое место, а не разбросаны по скамьям, двору или «хоромам» - все должно быть на своем месте.
Изба, стены, скамьи, пол, двери, даже в сенях и на крыльце должны быть вымыты, выкрашены, чтобы было всегда чисто. Перед нижним крыльцом должно быть положено сено для вытирания ног.
И за всем этим должна следить хозяйка и учить соблюдать чистоту детей и слуг.
Итак, «Домострой» демонстрировал идеал женщины, хозяйки дома: «Если подарит кому-то Бог жену хорошую, дороже это камня многоценного. Такой жены и при пущей выгоде грех лишиться: наладит мужу своему благополучную жизнь».

4. «Домострой» о воспитании

В таком благополучном доме много внимания уделялось воспитанию детей с помощью довольно суровых мер. Но вся средневековая педагогика была построена на телесных наказаниях.
Вообще Сильвестр, обращаясь к родителям, задачу нравственного и религиозного воспитания ставил на первое место.
На второе место выносил задачу обучения детей ведению домашнего хозяйства, что необходимо «в домашнем обиходе», и лишь на третьем месте - обучение грамоте, книжным наукам.
Рассматривая жизнь и домостроительство 16в. именно в преемственности поколений и взаимосвязи этого процесса с природой, географией, автор четко обозначает содержание дидактических и воспитательных целей своего времени: «…учить не красть, не блудить, не лгать, не клеветать, не завидовать, не обижать, не наушничать, на чужое не посягать, не осуждать, не бражничать, не высмеивать, не помнить зла, ни на кого не гневаться, к старшим быть послушным и покорным, к средним - дружелюбным, к младшим и убогим - приветливым и милостивым».
Детей надо воспитывать в страхе перед наказанием, необходимо их ругать, чтобы из них выросли порядочные люди, таким образом дети спасаются страхом: «Любить и хранить их, но и страхом спасать, наказывая и поучая, а не то, разобравшись, и поколотить. Наказывай детей в юности - упокоят тебя в старости твоей».
Особое внимание уделялось воспитанию девочек: «Если дочь у тебя, направь на нее свою строгость, тем сохранишь ее от телесных бед: не посрамишь лица своего, если в послушании дочери ходят. Если выдашь дочь свою беспорочной - словно великое дело совершишь, в любом обществе будешь гордиться, никогда не страдая из-за нее».
Не менее важным считалось и воспитание сыновей: «Любя же сына своего, учащай ему раны - и потом не нахвалишься им. Наказывай сына своего с юности и порадуешься за него в зрелости его, и среди недоброжелателей сможешь им похвалиться, и позавидуют тебе враги твои».
Воспитывая детей в запретах и страхе, поучениях и наставлениях, тем самым родители должны были обеспечить достойную «взрослую» жизнь своим детям, а себе -гордость и спокойную старость: «Понапрасну не смейся, играя с ним: в малом послабищь - в большом пострадаешь скорбя, и в будущем словно занозы вгонишь в душу свою. Так не дай ему воли в юности, но пройдись по ребрам его, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед тобой и не станет тебе досадой и болезнью души, и разорением дома, погибелью имущества, и укором соседей, и насмешкой врагов, и пеней властей, и злою досадой.»
В нравственно-религиозном плане «Домострой» ставил перед родителями такую задачу: «Если воспитаешь детей своих в страхе божьем, в поучении и наставлении, и до возмужания их сохранишь в целомудрии и в чистоте телесной, законным браком их сочетаешь, благословив, и обеспечишь всем, и станут наследниками имения твоего, и дома, и всего твоего прибытка, который имеешь, то упокоят они тебя в твоей старости, а после смерти вечную память отслужат по родителям своим, да и сами благословенны пребудут вовеки, и великую награду получат от Бога в сей жизни и в будущей, если живут они по заповедям господним».
Домашнее воспитание, описанное в «Домострое», исполняло первые воспитательные функции: развивало возрастно-половые и индивидуальные свойства ребенка, вырабатывало темперамент и задатки, а затем устанавливало статус человека в обществе, наполняя его социальной ролью и ценностной ориентацией, то есть воплощало определенный социальный тип.
Новаторство «Домостроя» состоит в том, что он по-новому описывает характер воспитания, его направленность на конечный результат.

5. Значение «Домостроя» в жизни общества

Неопределенность и некая многозначность содержания «Домостроя» объясняется происхождением памятника, типичного для средневековой литературы памятника нравоучительной литературы. Нравоучительной – а это, прежде всего, значит, что повествовательный элемент в нем подчинен назидательным целям поучения и прорывается в текст только вместе с народной речью, да и то лишь в виде исключения. Это значит также, что каждое положение аргументируется ссылками на освященные традицией образцовые тексты, главным образом – тексты Священного Писания, но не только его. «Домострой» отличается от других средневековых памятников как раз тем, что в доказательство истинности того или иного положения приводятся также изречения народной мудрости, еще не отлившиеся в тысячеустом употреблении в законченность современной пословицы. Это значит, наконец, что прагматический характер изложения нацелен в «Домострое» прежде всего на подачу информации, обычно посредством тех же истин Писания, под оценивающим углом которых рассматривались все вообще проявление жизни, масштабом которого они измерялись и в котором видели образцы. Непосредственность чувства, искренность и упорное стремление к утверждению нравственного идеала одухотворяет «Домострой».
Начинается текст отнюдь не с хозяйственных рекомендаций, а с общей картины общественных отношений. Прежде всего, нужно беспрекословно подчиняться властям, ибо тот, кто противится их воле, противится Богу.
Особую честь следует воздавать царю: ему нужно служить верой и правдой, повиноваться и молиться о его здравии. Более того, из службы царю вытекает почитание Бога: если служить и почитать земного владыку, станешь так же относиться и к небесному, который вечен и, в отличие от царя, всемогущ и всезнающ. Только после этих общ
и т.д.................

Бояре

Боярские дворы были окружены частоколом, и над ними возвышались 3-4 этажные бревенчатые башни, "повалуши"; бояре жили в "светлицах" со слюдяными окошками, а вокруг располагались службы, овины, хлевы, конюшни, обслуживаемые десятками дворовых холопов. Сокровенной частью боярской усадьбы был женский "терем": по восточному обычаю бояре держали своих женщин взаперти на женской половине дома.

Одевались бояре также на восточный манер: они носили парчовые халаты с длинными рукавами, колпаки, кафтаны и шубы; эта одежда отличалась от татарской только тем, что застегивалась на другую сторону. Герберштейн писал, что бояре во все дни предавались пьянству; пиры продолжались по несколько суток и количество блюд исчислялось десятками; даже церковь порицала бояр за неуемное стремление "насыщати беспрестанно тело и утучневати". Тучность почиталась за признак знатности, и, чтобы выпятить живот, его подпоясывали как можно ниже; другим свидетельством благородства была окладистая борода непомерной длины - и бояре соревновались друг с другом по части того, что считали дородностью.

Бояре были потомками викингов, которые когда-то завоевали страну славян и обратили часть из них в рабов-холопов. От далеких времен Киевской Руси у бояр остались "вотчины" - деревни, населенные рабами; у бояр были свои дружины из "боевых холопов" и "детей боярских", и, участвуя в походах, бояре приводили в вотчины новых рабов-пленных. В вотчинах жили и свободные крестьяне: бояре привлекали на свои земли неустроенных одиночек, давали им ссуды на обзаведение, но потом понемногу увеличивали повинности и обращали должников в кабалу. Уйти от хозяина работники могли, лишь заплатив "пожилое" и дождавшись очередного Юрьева дня (26 ноября) - но размеры "пожилого" были такими, что уйти удавалось немногим.

Бояре были полными хозяевами в своей вотчине, которая была для них "отчиной" и "отечеством"; могли казнить своих людей, могли миловать; княжеские наместники не могли входить в боярские села, и боярин был обязан князю лишь уплатой "дани" - налога, который раньше платили хану. По старинному обычаю боярин со своей дружиной мог наняться на службу к любому князю, даже в Литву - и при этом сохранял свою вотчину. Бояре служили "тысячниками" и "сотниками", наместниками в городах или волостелями в сельских волостях и получали за это "корм" - часть собираемых с поселян налогов. Наместник был судьей и воеводой; он судил и поддерживал порядок с помощью своих "тиунов" и "доводчиков", но ему не доверяли сбор налогов; их собирали посланные великим князем "писцы и даньщики".

Наместничество обычно давалось на год или два, а потом боярин возвращался в свою вотчину и жил там почти независимым владетелем. Бояре считали себя хозяевами земли русской; простые люди, завидев боярина, должны были "бить челом" - склоняться головой до земли, а встречаясь друг с другом, бояре обнимались и целовались, как теперь обнимаются и целуются правители суверенных государств. Среди московских бояр было много князей, покорившихся "государю всея Руси" и перешедших на службу в Москву, и много татарских "царевичей", получивших вотчины в Касимове и Звенигороде; примерно шестая часть боярских фамилий происходила из татар и четвертая часть - из Литвы. Пришедшие служить в Москву князья "подсиживали" старых бояр, и между ними начинались распри из-за "мест", где кому сидеть на пирах, и кто кому должен подчиняться по службе.

Спорщики вспоминали, кто из родни и на каких должностях служил великому князю, вели "местнический счет" и иной раз доходили до драки, били друг друга кулаками и таскали за бороды - впрочем, на Западе бывало и хуже, там бароны сражались на дуэлях или вели частные войны. Великий князь умел привести к порядку своих бояр, и Герберштейн писал, что московский государь своей властью "превосходит всех монархов мира". Это, конечно, было преувеличение: со времен Киевской Руси князья не принимали решений без совета со своими дружинниками-боярами, "Боярской думой", - и хотя Василий иногда решал дела "сам-третей у постели", традиция оставалась традицией.

Кроме того, при Василии III еще оставалось два удельных княжества; ими владели братья Василия, Андрей и Юрий. Василий III окончательно подчинил Псков и Рязань и лишил местных бояр власти - так же, как его отец лишил вотчин бояр в Новгороде. В Пскове, в Новгороде и в Литве еще сохранялись традиции Киевской Руси, там правили бояре и там собиралось вече, где бояре по своей воле ставили князя - "какого похотят". Чтобы противостоять татарам, "Государь всея Руси" стремился объединить страну и прекратить распри: ведь именно распри князей и бояр погубили Русь во времена Батыя.

Бояре же хотели сохранить свою власть и в надежде смотрели на милую их сердцу Литву с ее вечами и радами, на которые допускались только "высокородные паны". В те времена "отечество" означало не огромную Россию, а маленькую боярскую вотчину, и новгородские бояре попытались передать свое отечество - Новгород - королю Казимиру. Иван III казнил сто новгородских бояр, а у остальных отнял вотчины и освободил их рабов - простой народ радовался делам князя, а бояре называли Ивана III "Грозным". Следуя заветам отца, Василий III лишил вотчин бояр Рязани и Пскова - но московские бояре еще сохраняли свою силу, и главная борьба была впереди.

Крестьяне

Как ни велики были боярские вотчины, основную часть населения Руси составляли не боярские холопы, а свободные "черносошные" крестьяне, жившие на землях великого князя. Как в прежние времена, крестьяне жили общинными "мирами" - маленькими деревнями в несколько домов, и некоторые из этих "миров" по-прежнему пахали на подсеках - вырубленных и выжженных участках леса. На подсеке все работы производились вместе, вместе рубили лес и вместе пахали - пней при этом не корчевали, и это вызывало удивление иностранцев, привыкших к ровным полям Европы.

В XVI веке большая часть лесов была уже сведена и крестьянам приходилось пахать на старых подсеках, "пустошах". Теперь пахари могли работать и в одиночку; там, где земли не хватало, поля были разделены на семейные наделы, но время от времени переделялись. Это была обычная система земледелия, бытовавшая во всех странах в эпоху расселения земледельцев и освоения лесов. Однако в Западной Европе эта эпоха первоначальной колонизации пришлась на I тысячелетие до нашей эры, а на Русь она пришла много позже, поэтому община с переделами была давно забыта на Западе, там восторжествовала частная собственность - а на Руси сохранился коллективизм и общинный быт.

Многие работы проводились общинниками коллективно - этот обычай назывался "помочи". Все вместе строили дома, вывозили навоз на поля, косили; если в семье заболел кормилец, то вся община помогала пахать его поле. Женщины вместе трепали лен, пряли, рубили капусту; молодежь после таких работ устраивала вечеринки, "капустки" и "посиделки" с песнями и плясками до глубокой ночи - потом в дом вносили солому и устраивались спать попарно; если девушке не нравился доставшийся ей парень, то она пряталась от него на печи - это называлось "дае гарбуза". Детей, которые рождались после такой "капустки", называли "капустничками", и поскольку отец ребенка был неизвестен, то говорили, что их нашли в капусте.

Сыновей женили в 16-18 лет, а дочерей в 12-13, причем свадьбу праздновала вся община: деревня жениха разыгрывала "набег" на деревню невесты с целью ее "украсть"; жених назывался "князем", его сопровождала "дружина" во главе с "боярами" и "тысяцким", знаменосец-"хорунжий" нес знамя. Община невесты делала вид, что обороняется; навстречу жениху выходили парни с дубинками и начинались переговоры; в конце концов, жених "выкупал" невесту у парней и у братьев; родители невесты по перенятому у татар обычаю получали калым - однако этот выкуп был не столь велик, как у мусульман. Укрытую покрывалом невесту усаживали в повозку - ее лица никто не видел, и поэтому-то девушку и называли "не веста", "неизвестная". Жених трижды обходил вокруг повозки и, слегка ударяя невесту кнутом, говорил: "Оставь отцовское, прими мое!" - вероятно, этот обычай и имел в виду Герберштейн, когда писал, что русские женщины считают побои символом любви.

Свадьба заканчивалась трехдневным пиром, в котором участвовала вся деревня; на такой пир в прошлом веке уходило 20-30 ведер водки - но в XVI столетии крестьяне пили не водку, а мед и пиво. Татарские обычаи отозвались на Руси запрещением крестьянам пить спиртное во все дни, кроме свадеб и больших праздников, - тогда, на Рождество, Пасху, Троицу, вся деревня собиралась на пир-братание, "братчину"; возле деревенской часовни ставили столы, выносили иконы и, помолившись, приступали к пиршеству. На братчинах мирили поссорившихся и творили общинный суд; выбирали старосту и десятского. Волостелям и их людям было запрещено приходить на братчины без приглашения, просить угощение и вмешиваться в дела общины: "Если же кто позовет к себе тиуна или доводчика пить на пир или на братчину, то они, пивши, тут не ночуют, ночуют в другой деревне и насадок с пиров и братчин не берут".

Братчина судила по мелким проступкам; серьезные дела решал волостель - "но без старосты и без лучших людей волостель и его тиун суда не судят", говорят грамоты. Налоги собирал даньщик вместе со старостой, сверяясь с "переписной книгой", где были переписаны все дворы с количеством пахотной земли, высеиваемого хлеба и скашиваемого сена, а также указывалось, сколько надо платить "дани" и "корма". Даньщик не смел взять больше положенного, однако если со времен переписи какой-то хозяин умер, то до новой переписи "мир" должен был платить за него. Налоги составляли около четверти урожая, и крестьяне жили довольно зажиточно, средняя семья имела 2-3 коровы, 3-4 лошади и 12-15 десятин пашни - в 4-5 раз больше, чем в конце XIX века!

Однако приходилось много работать, если в прежние времена на подсеке урожай достигал сам-10, то в поле он был втрое меньше; поля надо было удобрять навозом и чередовать культуры: так появилась трехпольная система, когда один год сеяли озимую рожь, другой год - яровые культуры, а на третий год оставляли землю под паром. Перед посевом поле пахали три раза специальной сохой с отвалом, которая не просто царапала землю, как раньше, а переворачивала пласты - но и при всех этих новшествах земля быстро "выпахивалась", и через 20-30 лет надо было искать новые поля - если они еще оставались в округе.

Короткое северное лето не давало крестьянину времени для отдыха, и в страду работали от восхода до заката. Крестьяне не знали, что такое роскошь; избы были маленькими, в одну комнату, одежда - домотканные рубахи, но на ногах носили сапоги, а не лапти, как позже. Грамотный крестьянин был редкостью, развлечения были грубыми: ходившие по деревням скоморохи устраивали схватки с прирученными медведями, показывали "блудные" представления и "сквернословили". Русское "сквернословие" состояло в основном из татарских слов, которые из-за ненависти, которую питали к татарам на Руси, прибрели ругательный смысл: голова - "башка", старуха - "карга", старик - "бабай", здоровяк - "болван"; тюркское выражение "бель мес" ("не понимаю") превратилось в "балбеса".

Юродивые

Сродни скоморохам были юродивые, собратья восточных дервишей. "Они ходят совершенно нагими даже зимой в самые сильные морозы, - свидетельствует заезжий иноземец, - посреди тела перевязаны лохмотьями, а многие еще с веригами на шее... Их считают пророками и весьма святыми мужами, поэтому и дозволяют им говорить свободно, все, что хотят, хотя бы даже о самом боге... Вот почему блаженных народ очень любит, ибо они... указывают на недостатки знатных, о которых никто другой и говорить не смеет..."

Развлечения

Любимым развлечением были кулачные бои: на масленицу одна деревня выходила на другую драться на кулаках, и дрались до крови, бывали и убитые. Суд тоже часто сводился к поединку на кулаках - хотя Иван III издал Судебник с писаными законами. В семье суд и расправу творил муж: "Если жена, или сын или дочь слова и приказания не слушают, - говорит "Домострой", - не боятся, не делают того, что муж, отец или мать повелевают, то их плетью постегать, смотря по вине; а бить их наедине, не при людях наказывать. За какую-либо вину не бить по уху, по лицу, под сердце кулаком, пинком, не колотить посохом, ничем железным и деревянным не ударять. Тот, кто в сердцах так бьет, может большой вред причинить: слепоту, глухоту, повреждение руки или ноги. Должно бить плетью: и разумно, и больно, и страшно, и здорово. Когда вина велика, когда ослушание или небрежение было значительное, то снять рубашку и плеткой вежливенько побить, за руки держа, да, побив, чтобы гнева не было, сказать ласковое слово".

Образование

Дела с образованием обстояли плохо у всех сословий: половина бояр не могла "руку к письму приложить". "А преж всего в Российском царстве многие училища бывали, грамоте и писати, и пети гораздо много было..." - жаловались священники на церковном соборе. Центрами грамотности оставались монастыри: там хранились книги, уцелевшие еще со времен нашествия, сборники "греческой премудрости"; один из таких сборников, "Шестоднев" Иоанна Болгарина, содержал выдержки из Аристотеля, Платона и Демокрита. Из Византии пришли на Русь и начатки математических знаний; таблица умножения называлась "счет греческих купцов", а числа записывали на греческий манер, с помощью букв. Так же, как в Греции, самым популярным чтением были жития святых; Русь продолжала питаться греческой культурой, и монахи ездили учиться в Грецию, где на горе Афон располагались знаменитые монастыри.

На Афоне учился и священник Нил Сорский, известный своей проповедью нестяжательства: он говорил, что монахи не должны копить богатства, а жить от "трудов рук своих". Эти проповеди не нравились русским архиереям, и один из них, Иосиф Волоцкий, вступил в спор с отшельником, доказывая, что "богатства церкви - божье богатство". Нестяжателей поддерживал и Максим Грек, ученый монах с Афона, приглашенный на Русь для исправления богослужебных книг: от многократного переписывания в них появились пропуски и ошибки.

Максим Грек учился во Флоренции, был знаком с Савонаролой и итальянскими гуманистами. Он принес в далекую северную страну дух свободомыслия и не побоялся прямо сказать Василию III, что в своем стремлении к самодержавию великий князь не желает знать ни греческого, ни римского закона: отказывает в верховенстве над русской церковью, как константинопольскому патриарху, так и римскому папе. Ученый грек был схвачен и предан суду; его обвинили в том, что он неверно правил книги, "заглаживал" святые слова; Максим был сослан в монастырь и там, сидя в заточении, написал "многие книги душеполезные" - в том числе "Грамматику греческую и русскую".

Русская церковь настороженно следила за учеными иноземцами, опасаясь, что они принесут "ересь". Такой случай уже был в конце XV века, когда в Новгород приехал еврейский купец Схария; он привез много книг и "соблазнил" в иудейскую веру немало новгородцев. Среди еретических книг был "Трактат о сфере" испанского иудея Иоанна де Скрабоско - он был переведен на русский язык, и, возможно, что из этой книги на Руси узнали о сферичности Земли. Другая еретическая книга, "Шестокрыл" Иммануэла бен-Якоба, была использована новгородским архиепископом Геннадием для составления таблиц, определяющих дату пасхи.

Однако, позаимствовав у новгородских иудеев их знания, Геннадий подверг "еретиков" жестокой казни: на них одели берестяные шлемы с надписью "се есть сатанино воинство", посадили на лошадей лицом назад и возили по городу под улюлюканье прохожих; потом шлемы подожгли и многие "еретики" умерли от ожогов. "Шестокрыл" был запрещен церковью - так же, как астрологические альманахи с предсказаниями, завезенные на Русь немцем Николаем из Любека; все это относилось к "злым ересям": "рафли, шестокрыл, остоломия, альманах, звездочет, аристотелевы врата и иные коби бесовские".

Церковь не советовала смотреть на небо: когда Герберштейн спросил о широте Москвы, ему не без опаски ответили, что по "неверному слуху" будет 58 градусов. Немецкий посол взял астролябию и занялся измерениями - у него получилось 50 градусов (в действительности - 56 градусов). Герберштейн предлагал русским дипломатам европейские карты и просил у них карту России, но ничего не добился: на Руси еще не было географических карт. Правда, писцы и даньщики в целях учета измеряли поля и делали "чертежи"; при этом в качестве руководства часто использовался трактат арабского математика ал-Газали, переведенный на русский язык, должно быть, по приказу какого-нибудь баскака.

Будучи в Москве Герберштейн попросил боярина Ляцкого составить карту России, но прошло двадцать лет прежде чем Ляцкой смог выполнить эту просьбу. Это была необычная карта: по арабской традиции юг на ней располагался вверху, а север - внизу; недалеко от Твери на карте было изображено загадочное озеро, из которого вытекали Волга, Днепр и Даугава. Во времена составления карты Ляцкой жил в Литве; он служил польскому королю Сигизмунду, и карта была создана не из добрых намерений: она лежала на столе короля, когда он готовил новый поход на Русь. Литва и Русь были исконно враждебны друг другу, но сама по себе Литва не была опасным противником. Наибольшее зло для Руси заключалось в том, что Литва находилась в династической унии с Польшей, и польский король был вместе с тем Великим князем Литовским - противником Руси была не только Литва, но и Польша.

Уникальный памятник культуры остался современникам от жителей древней Руси. Составленная в 16 веке книга была единственно правильным руководством не только для тех, кто строит дом. Её принимали за основу в вопросах и ведения хозяйства. Что такое «Домострой», чем он был для наших предков и какого его значение для историков? Попробуем разобраться.

Энциклопедия древней Руси

«Домострой» - это свод правил и советов на каждый день. Он объединил в себе духовное и мирское. Не зря стала первой «Энциклопедией домашнего хозяйства» - вот что такое «Домострой».

Некоторые иностранцы ошибочно уверены, что содержание «Домостроя» знают все без исключения жители России.

Появление «Домостроя»

В 16 веке возрастало количество рукописных книг. Они были очень ценными. Вместо пергамента с успехом начала использоваться бумага, которую доставляли в Россию из Европы. Поэтому создание «Домостроя» могло быть как в рукописном виде, так и в печатном. Некоторые исследователи сообщают о двух версиях старинной энциклопедии. Одна из них имеет очень древний слог, строгая, но правильная и мудрая. А вторая напичкана жесткими и странными порядками.

Появился «Домострой» (год создания доподлинно не известен) в первой половине 16 века в Великом Новгороде.

Предшественниками были такие славянские сборники с поучениями и рекомендациями, как «Златоуст», «Измарагд», «Златая цепь».

В «Домострое» все ранее напечатанные знания и нормы были обобщены. Исследуя «Поучение» Мономаха, можно найти много общего в правилах нравственного поведения разных эпох.

Кому принадлежит авторство?

Мнения о создателях уникальной энциклопедии расходятся. Одни исследователи уверены, что автор «Домостроя» - это духовник Ивана Грозного - протопоп Сильвестр. Он создавал книгу для наставления царя. Другие считают, что Сильвестр всего лишь переписал «Домострой» в середине 16 века.

Стоит изучить содержание этой книги по домохозяйству, чтобы понять, к чему она обязывала и почему так была почитаема церковью. Если взять за основу творение Сильвестра, то оно имеет предисловие, послание от сына к отцу и почти 70 (точнее 67) глав. Их воссоединили в основные разделы, посвященные духовному, мирскому, семье, приготовлению пищи.

Практически все главы имеют тесную связь с христианскими правилами и заповедями. После «наказа отца сыну» следующая же глава рассказывает о том, как христианам правильно верить в Святую Троицу и Пречистую Богородицу. В ней сказано, как поклоняться святым мощам и святым силам.

Огромное значение в книге уделяется почитанию царя и всякого властителя, что объединяло значимость для народа церкви и правителя.

Наставление отца к сыну

Хотелось бы ознакомиться с книгой «Домострой», краткое содержание которой описано выше, чуть подробнее.

Особое место занимает важнейшее наставление «Домостроя» - заповедь отца. Обращаясь к сыну, он в первую очередь благословляет его. Далее он наставляет сына, его жену и детей жить по христианским законам, с правдой и чистой совестью, веруя и соблюдая заповеди божьи. Отец отдает эти строчки своему сыну и его домочадцам и подчеркивает: "если писание сие не примете, то будете сами за себя отвечать в Судный день".

В него вложена величавость, мудрость и гордость. Такие наставления были бы актуальны в любое время. Ведь все родители желают своим чадам добра, хотят видеть их честными, милосердными и достойными людьми. Современная молодежь зачастую не слышит подобных фраз от своих отцов и матерей. А «Домострой», год создания которого выпал на период особого почитания Бога, ставил все на свои места. Это закон, который следует исполнять, и точка. Его не подвергали сомнению. Он расставлял всех членов семьи на свои «ступеньки», определял отношения между ними и, самое важное, объединял их. Вот что такое «Домострой».

Почитание и повиновение отцу и матери

Детям строго-настрого запрещается ругаться со своими родителями, оскорблять их и осуждать. Вее поручения нужно выполнять беспрекословно, не обсуждая сказанное родителями.

Все чада должны любить отца и мать, слушаться их, чтить их старость и повиноваться им во всем. Тех, кто ослушается, ждет проклятие и отлучение от церкви. А детям, воздающим отцу и матери послушание, бояться нечего - они проживут в благости и без напасти.

Глава наполнена мудростью, уважением к личности. Она напоминает о неразрывности будущего и прошлого, о том, что почитание родителей - это сила всего общества. К сожалению, это не пропагандируется сейчас как истина и норма. Родители потеряли авторитет для своих детей.

О рукоделии

В те далекие времена честный труд почитался очень высоко. Поэтому правила «Домостроя» коснулись добросовестного и качественного исполнения любой работы.

Осуждению предавались те, кто врет, работает нечестно, крадет, не делает добро на благо общества. Пред началом всякого дела требовалось перекреститься и попросить благословения у Господа, трижды поклониться до земли святым. Всякое рукоделие (приготовление еды, заготовка запасов, ремесленничество) надобно начинать с чистых мыслей и вымытых рук.

Все, что сделано с чистыми мыслями и желанием, будет приносить пользу людям. Разве можно с этим поспорить?..

Запрет «Домостроя»

С приходом новой власти в 1917 году этот свод правил был отменен и даже запрещен. Конечно, это было связано с тем, что революционеры выступали против религиозной пропаганды и всего, что с этим связано. Поэтому «Домострой» не мог быть одобрен новым правительством. Борьба с самодержавием и крепостничеством (поддерживаемыми церковью) запрещала упоминание о религии и православии.

В любой литературе авторы того времени доводили до читателя идею атеизма. Конечно, книга с поучениями о почитании священников и монахов, отцов своих духовных, служении царю и всяким властителям не могла быть разрешена ни в коем случае.

Такая борьба с религией в течение многих десятилетий не сказалась благоприятно на нравственности современного общества.

Воспитательное значение

Несмотря на упоминание в книге таких слов, как «страшный суд», «бес», "лукавый", все эти заповеди могли бы и сейчас стать неплохим руководством к повседневным действиям. Учитывая тот факт, что для современных жителей России «законы не писаны», опираться на свод общепринятых правил не представляется возможным.

Манеры поведения вырабатываются, исходя из норм морали, которые закладывают родители, школа, общество. Не всегда этому уделяют должное внимание. Не говоря уже о том, чтобы какие-либо правила принимались всеми для ежедневного использования. Церковь перестала настолько серьезно восприниматься людьми, чтобы почитать все божественные заповеди.

Сейчас многие труды переосмысливаются и обретают новый смысл. Труды, которые отвергались, осуждались, признаются гениальными и талантливыми. «Домострой» - это одно из таких уникальных творений, несущих для современной семьи, подрастающего поколения и всех людей немало ценных практических советов на каждый день. Основная идея книги - это воспитание детей с самых первых дней, направление ребенка на добрые дела и проявление добра во всех своих поступках. Не этого ли сейчас так не хватает в нашем обществе, полном лжи, лицемерия, зависти, злости и агрессии?

Историческое значение

Благодаря появлению этой книги мы сегодня можем получить сведения о быте и жизни людей того времени. «Домострой» был написан для широкого круга читателей, для людей разного социального статуса.

Это руководство для военных, дьяков, служилых и всех горожан, которые имеют семью, создают свой очаг. Независимо от того, отражает ли книга реальную жизнь или является правилом для создания идеальной жизни, она имеет огромное историческое значение для ныне живущих людей в России. Исследователи изучают по ней досуг, культурную и интеллектуальную жизнь населения Руси в 16 веке. Хотя в то время как таковых развлечений вообще не существовало, поскольку любые развлечения церковь осуждала и запрещала. Что такое «Домострой» для историков? Это важная информация о частной жизни, семейных ценностях, религиозных правилах, традициях и законах повседневности в русской семье того времени.

Н. Костомаров

Праздники были временем отклонения от обычного по­рядка по ежедневной жизни и сопровождались разными обычаями, укоренившимися в домашней жизни. Благоче­стивые люди вообще почитали приличным ознаменовать праздничное время делами благочестия и христианского благотворения. Ходить в церковь к установленному бого­служению была первая потребность; кроме того, хозяева приглашали к себе духовенство и служили в доме молеб­ны, и считали долгом кормить нищих и подавать милосты­ню. Таким образом цари учреждали трапезы на нищих в собственных хоромах и, покормивши их, из собственных рук раздавали деньги, отправлялись в богадельни, посеща­ли тюрьмы и давали милостыню заключенным. Такие бла­готворительные путешествия происходили особенно пред большими праздниками: пред Пасхою и Рождеством Хри­стовым, также на масленице; но совершались и в другие господские и богородичные праздники. Обычай этот на­блюдался повсеместно знатными господами и вообще за­житочными людьми. Алчных кормить, жадных поить, на­гих одевать, больных посещать, в темницы приходить и ноги умывать - по выражению времени, составляло са­мое богоугодное препровождение праздничных и воск­ресных дней. Были примеры, что за такие благотворитель­ные поступки цари повышали в чины, как за службу. Дни праздничные считались приличнейшим временем для пи­ров […]. Законодательство русское помогало церкви, воз­бранявшей отправлять житейские труды в праздничное время; запрещало судить и сидеть в приказах в большие праздники и воскресные дни, кроме, впрочем, важных, нужных государственных дел; торговые люди должны бы­ли прекращать свои занятия накануне воскресного и праз­дничного дня за три часа до вечера; и даже в будни, по случаю храмовых праздников и крестных ходов, запрещалось работать и торговать до окончания богослужения; но эти правила исполнялись плохо, и несмотря на строгую подчиненность церковным формам в жизни, несмотря на то, что русские даже время считали не иначе, как празд­никами, к изумлению иностранцев, они торговали и рабо­тали и по воскресеньям, и по господским праздникам. За­то простой народ находил, что ничем так нельзя почитать праздника, как пьянством; чем больше был праздник, тем ниже был разгул, тем более выбиралось в казну дохода в кабаках и кружечных дворах, - даже во время богослу­жения пьяницы уже толпились около питейных домов: «Кто празднику рад, тот до свету пьян», - говорил и го­ворит народ великорусский. […]

Все, что в настоящее время выражается вечерами, те­атрами, пикниками и проч., в старину выражалось пирами. Пиры были обыкновенной) формою общественного сбли­жения людей. Праздновала ли церковь свое торжество, радовалась ли семья или провожала из земного мира сво­его сочлена, или же Русь разделяла царское веселие и славу победе - пир был выражением веселости. Пиром тешились цари; пиром веселились и крестьяне. Желание поддержать о себе доброе мнение у людей побуждало каждого порядочного хозяина сделать пир и созвать к се­бе добрых знакомых. […]

Отличительная черта русского пиршества была - чрез­вычайное множество кушаньев и обилие в напитках. Хо­зяин величался тем, что у него всего много на пиру - гостьба толсто-трапезна! Он старался напоить гостей, если возможно, до того, чтоб их отвести без памяти восвояси; а кто мало мил, тот огорчал хозяина. «Он не пьет, не ест, - говорили о таких, - он не хочет нас одолжать!» Пить сле­довало полным горлом, а не прихлебывать, как делают ку­ры. Кто пил с охотою, тот показывал, что любит хозяина. Женщины, в то же время пировавшие с хозяйкой, также должны были уступать угощениям хозяйки до того, что их отвозили домой без сознания. На другой день хозяйка по­сылала узнать о здоровьи гостьи. - «Благодарю за угоще­ние, - отвечала в таком случае гостья, - мне вчера было так весело, что я не знаю, как и домой добрела!» Но с другой стороны, считалось постыдным сделаться скоро пьяным. Пир был, в некотором роде, война хозяина с го­стями. Хозяин хотел во что бы то ни стало напоить гостя допьяна; гости не поддавались и только из вежливости должны были признать себя побежденными после упорной защиты. Некоторые, не желая пить, из угождения хо­зяину притворялись пьяными к концу обеда, чтобы их бо­лее не принуждали, дабы таким образом в самом деле не опьянеть. Иногда же случалось на разгульных пирах, что заставляли пить насильно, даже побоями. […]

Русский народ издавна славился любовью к попой­кам. Еще Владимир сказал многознаменательное выра­жение: «Руси веселие пити: не можем без того быти!». Русские придавали пьянству какое-то героическое значение. В старинных песнях доблесть богатыря из­мерялась способностью перепить других и выпить не­вероятное количество вина. Радость, любовь, благо­склонность находили себе выражение в вине. Если высший хотел показать свою благосклонность к ни­зшему, он поил его, и тот не смел отказываться: были случаи, что знатный человек, ради забавы, поил про­стого, и тот, не смея отказываться, пил до того, что падал без чувств и даже умирал. Знатные бояре не считали предосудительным напиваться до потери созна­ния- и с опасностию потерять жизнь. Царские послы, ездившие за границу, изумляли иностранцев своею не­умеренностью. Один русский посол в Швеции, в 1608, в глазах чужестранцев обессмертил себя тем, что напился крепкого вина и умер от этого. Как вооб­ще русский народ был жаден к вину, может служить доказательством следующее историческое событие: во время бунта в Москве, когда были убиты Плещеев, Чистов и Траханиотов, сделался пожар. Очень скоро дошел он до главного кабака… народ бросился туда толпою; все спешили черпать вино шапками, сапогами; всем хотелось напиться дарового вина; забыли и мя­теж; забыли и тушить пожар; народ валялся пьяный мертвецки и таким образом мятеж прекратился, и большая часть столицы превратилась в пепел. До того времени, как Борис введением кабаков сделал пьянст­во статьею государственного дохода, охота пить в русском народе не дошла еще до такого поразитель­ного объема, как впоследствии. Простой народ пил редко: ему дозволяли сварить пива, браги и меда и погулять только в праздники; но когда вино начало продаваться от казны, когда к слову «кабак» прило­жился эпитет царев, пьянство стало всеобщим качест­вом. Размножились жалкие пьяницы, которые пропива­лись до ниточки. Очевидец рассказывает, как вошел в кабак пьяница и пропил кафтан, вышел в рубашке и, встретив приятеля, воротился снова, пропил белье и вышел из царева кабака совершенно голый, но весе­лый, некручинный, распевая песни и отпуская крепкое словцо немцам, которые вздумали было сделать ему замечание. Эти случаи были часты и в Москве, и в городах, и в деревнях - везде можно было видеть людей, лежащих без чувств в грязи или на снегу. Воры и мошенники обирали их, и часто после того зимою они замерзали. В Москве, на масленице и на святках, в земский приказ каждое утро привозили десятками замерзших пьяниц. […]

Случалось, что люди порядочного происхождения, то есть дворяне и дети боярские, запивались до того, что спу­скали свои поместья и пропивались донага. Из таких-то молодцев образовался особый класс пьяниц, называемый кабацкие ярыги. У этих удальцов не было ни кола, ни дво­ра. Они жили во всеобщем презрении и таскались по ми­ру, прося милостыни; они толпились почти всегда около кабаков и в кабаках, униженно вымаливая у приходящих чарочку винца, Христа-ради. Готовые на всякое злодея­ние, они составляли при случае шайку воров и разбойни­ков. В народных песнях и рассказах они представляются искусителями молодых неопытных людей. […]

Духовенство не только не отличалось трезвостью, но еще перещеголяло другие сословия в расположении к ви­ну. На свадьбах священнослужители до того напивались, что надобно их было поддерживать.

Чтоб положить границы неистовому пьянству в каба­ках, правительство, вместо их, завело кружечные дворы, где продавали вино пропорциями не менее кружек, но это не помогло. Пьяницы сходились в кружечные дворы тол­пою и пили там по целым дням. Другие охотники до питья покупали не только кружками, но ведрами, и продавали тайно у себя в корчмах.

Более всего пристанищем самых отъявленных негодя­ев были тайные корчмы или ропаты. Под этим названием разумелись еще в XV и XVI веках притоны пьянства, раз­врата и всякого бесчинства. Содержатели и содержатель­ницы таких заведений получали вино в казенных заведе­ниях или курили тайно у себя и продавали тайно. Вместе с вином в корчмах были игры, продажные женщины и табак. Как ни строго преследовалось содержание корчем, но оно было до того выгодно, что многие решались нанего, говоря: барыши, полученные от этого, до того вели­ки, что вознаграждают и за кнут, которого можно было всегда ожидать, коль скоро начальство узнает о сущест­вовании корчмы.

Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XV и XVII столетиях.СПб., I860. С. 149-150, 129-133, 136-138.

Миниатюра: Л. Соломаткин. Танец

Боярское обхождение XVI-XVII столетий частично заимствовано из дворцового этикета Византии, но во многом сохранило народные обычаи. Россия этого периода была феодальным государством. Крепостное крестьянство жестоко угнеталось, зато крупные феодалы (и в частности бояре) неслыханно обогащались. В политическом и экономическом отношении боярство России никогда не было монолитным - этому мешала постоянная родовая вражда, столкновение личных интересов.

Любой ценой бояре старались добиться наибольшего влияния на царя и его родню, шла борьба за захват самых выгодных должностей, неоднократно предпринимались попытки дворцовых переворотов. В этой борьбе все средства были хороши, лишь бы они приводили к поставленной цели, - клевета, доносы, подложные письма, наушничество, поджоги, убийства. Все это оказало огромное влияние на жизнь боярства. Яркой внешней стороной боярского быта оказались особенности в правилах этикета - обхождении.

Основное в облике боярина - его крайняя внешняя сдержанность. Боярин старался меньше говорить, а если и позволял себе пространные речи, то произносил их так, чтобы не выдать настоящей мысли и не раскрыть своих интересов. Этому обучали боярских детей, и так же вели себя слуги боярина. Если слугу посылали по делу, то ему наказывали не смотреть по сторонам, не разговаривать с посторонними (хотя ему не возбранялось подслушивать), а в разговоре по делу сказать только то, с чем он был послан. Замкнутость в поведении считалась достоинством. Основой красоты боярина (среднего и пожилого возраста) считалась дородность. Чем толще был боярин, чем пышнее и длиннее были его усы и борода, тем большего почета он удостаивался. Людей с такой внешностью специально приглашали к царскому двору, особенно на приемы иностранных послов. Дородность свидетельствовала о том, что этот человек не работал, что он богат и знатен. Для того чтобы еще больше подчеркнуть свою толщину, бояре подпоясывались не по талии, а под животом.

Особенностью в пластическом стиле поведения было стремление к неподвижности. Общий характер движений отличался медлительностью, плавностью и широтой. Боярин редко торопился. Он соблюдал достоинство и величавость. Такому пластическому стилю помогал костюм.

"На сорочку и штаны, - пишет Олеарий, - они надевают узкие одеяния вроде наших камзолов, только длинные до колен и с длинными рукавами, которые перед кистью руки собираются в складки; сзади у шеи у них воротник в четверть локтя длиной и шириной... выступая над остальными одеждами, он поднимается на затылке. Это одеяние они называют кафтаном. Поверх кафтана некоторые носят еще длинное одеяние, которое доходит до икр или спускается ниже их и называется ферязью...

Над всем этим у них длинные одеяния, опускающиеся до ног, таковые они надевают,
когда выходят на улицу. У этих наружных кафтанов сзади на плечах широкие вороты,
спереди сверху вниз и с боков прорези с тесемками, вышитыми золотом, а иногда жемчугом, на тесемках же висят длинные кисти. Рукава у них почти такой же длины, как и кафтан, но очень узки, их на руках собирают во многое складки, так что едва удается просунуть руки: иногда же, идя, они дают рукавам свисать ниже рук. На головы все они надевают шапки... из черного лисьего или собольего меха длиной в локоть... (на ногах) короткие, спереди заостряющиеся сапоги..."1 Дородный боярин держался очень прямо, живот выставлял вперед - это типичная осанка. Для того чтобы тело не падало вперед, боярину приходилось отклонять верх спины назад, что приподнимало грудь. Шею следовало держать вертикально, так как наклонять ее мешала высокая боярская шапка ("Горловка"). Боярин плотно и уверенно стоял на земле - для этого он широко расставлял ноги. Наиболее типичными положениями рук были:

1) руки, свободно висящие вдоль туловища; 2) одна свободно висела, другая упиралась в бок; 3) обе руки упирались в бока. В положении сидя ноги чаще всего были расставлены, туловище держали прямо, кисти рук лежали на коленях или упирались в них. Сидя за столом, бояре держали предплечья рук на краю стола. а кисти на столе.

Туалет боярина (три верхних платья, длинных, шитых золотом и украшенных драгоценными камнями, жемчугом и мехами) был тяжел, он очень сковывал тело и мешал движениям (есть сведения, что парадный костюм царя Федора весил 80 (?!) килограммов, столько же весил выходной костюм патриарха). Естественно, в таком костюме двигаться можно было только плавно, спокойно, идти небольшими шагами. Во время ходьбы боярин не говорил, а если ему надо было что-то сказать, - останавливался.

Боярское обхождение требовало, чтобы к другим представителям своего сословия обращались приветливо, но всегда в соответствии с родовой гордостью - Не следовало обижать другого человека пренебрежительным к нему отношением, но лучше обидеть его, чем принизить себя. В зависимости от ситуации этикет XVI-XVII столетий давал возможность приветствовать и отвечать на приветствия четырьмя способами:

1) наклоном головы; 2) поклоном в пояс ("малым обычаем");
3) поклоном до земли ("большим обычаем"), когда сначала левой рукой снимали шапку, затем правой рукой касались левого плеча, а вслед за тем, наклоняясь, касались пола правой рукой; 4) падением на колени и касанием лбом пола ("бить челом"). Четвертым способом пользовались редко, только беднейшие из бояр и только при встрече с царем, а тремя первыми в быту пользовались очень часто. 1 А, Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию а Персию и обратно, СПБ., 1906, стр. 174-176. эоо Поклоны были не только приветствием, они служили формой благодарности. При благодарности количество поклонов не ограничивалось и зависело от степени признательности того, кому была оказана услуга. Для примера можно указать, что князь Трубецкой за милость царя, отправившего его в Польский поход 1654 года, благодарил "большим обычаем" тридцать раз. Челядь также пользовалась разными формами поклонов, и выбор зависел от ситуации. Крестьяне приветствовали своего боярина, только падая на колени, то есть били "челом". Поведение крестьянина при встрече с боярином должно было выражать смирение, а облик боярина - власть. В боярских семьях тщательно подчеркивалось (но иногда это было фикцией) полная и непрерывная власть главы семьи - отца. Отец в боярской семье был полновластным хозяином над женой, детьми и слугами. То, что мог позволить себе боярин, не дозволялось никому в семье. Выполнялась любая его прихоть, жена была его послушной, беспрекословной рабой (так воспитывались боярышни), дети-слугами. Если шла боярская семья, то впереди шел боярин, следом за ним жена, затем дети и, наконец, слуги. Но иногда боярин разрешал жене идти рядом с собою. Для окружающих это было проявлением благосклонности и милости боярина к жене. Считалось неприличным ходить пешком, ездили на самые незначительные расстояния. Если приходилось пройти какое-то расстояние, то боярина поддерживали под руки двое слуг, а третий сзади должен был вести его коня. Сам боярин никогда не трудился, но делал вид, что старается собственноручно кормить свой скот; это считалось почетным занятием.

Когда боярин съезжал со двора, его должны были сопровождать слуги, и чем больше их было, тем почетнее был выезд; никакого установленного порядка в таком выезде не придерживались: челядь окружала своего господина. Степень достоинства боярина зависела не от того места, которое он занимал на государевой службе, а от его "породы" - знатности рода. По породам рассаживались бояре в Государственной думе: кто знатнее, тот ближе к царю, а кто похуже - тот подальше. Этот этикет выполнялся при размещении на пиру: более знатные садились ближе к хозяину.

На пиру полагалось как можно больше есть и пить - в этом проявлялось уважение к хозяину. Ели руками, но пользовались ложкой и ножом. Пить полагалось "полным горлом". Отхлебывать вино, пиво, брагу и меды считалось неприличным. На пирах были развлечения - челядь хозяина пела и плясала. Особенно любили пляски девушек. Иногда плясали и молодые бояре (из неженатых). Большим успехом пользовались скоморохи.

Если хозяин хотел оказать гостям самую высокую честь, он выводил к ним перед
обедом свою жену для совершения "поцелуйного обряда". Жена становилась на
невысокий помост, рядом с ней ставили "ендову" (бадью зелена вина) и подавали чарку. Только при очень дружелюбных отношениях с гостями хозяин иногда раскрывал двери терема, чтобы показать его сокровище - хозяйку дома. Это был торжественный обычай, в котором женщина - жена хозяина или жена его сына, или замужняя дочь - чествовалась с особым поклонением. Войдя в столовую, хозяйка кланялась гостям "малым обычаем", т.е. в пояс, становилась на невысокий помост, рядом с ней ставили вино; гости кланялись ей "большим обычаем". Затем кланялся гостям хозяин "большим обычаем" с просьбой, чтобы гости изволили целовать его жену. Гости просили хозяина, чтобы он сам наперед целовал жену. Тот уступал этой просьбе и первый целовал жену, а за ним все гости один за другим кланялись хозяйке в землю, подходили и целовали ее, а отойдя, опять кланялись ей "большим обычаем". Хозяйка отвечала каждому "малым обычаем". После этого хозяйка подносила гостям по чарке двойного или тройного зелена вина, а хозяин кланялся каждому "большим обычаем", прося "вино выкушать". Но гости просили, чтобы первыми пили хозяева; тогда хозяин приказывал наперед пить своей жене, потом пил сам, а затем с хозяйкой обносил гостей, каждый из которых снова кланялся хозяйке "большим обычаем", пил вино и, отдав посуду, снова кланялся ей до земли. После угощения хозяйка, поклонившись, уходила к себе на беседу к своим гостям, женам мужчин, пировавших с боярином. В самый обед, когда подавали круглые пироги, к гостям выходили жены сыновей хозяина или его замужние дочери. В этом случае обряд угощения вином происходил точно так же. По просьбе мужа гости выходили из-за стола к дверям, кланялись женщинам, целовали их, пили вино, снова кланялись и садились по местам, а те удалялись на женскую половину. Дочери-девицы на подобную церемонию никогда не выходили и никогда мужчинам не показывались. Иностранцы свидетельствуют, что поцелуйный обряд выполнялся крайне редко, причем целовали только в обе щеки, но ни в коем случае не в губы.

Женщины тщательно наряжались к такому выходу и часто меняли платья даже во время церемонии. Выходили они в сопровождении замужних женщин или вдов из служащих боярских барынь. Выход замужних дочерей и жен сыновей бывал перед окончанием пира. Подавая вино каждому гостю, женщина сама пригубливала чарку. Этот обряд подтверждает разделение дома на мужскую и женскую половины и вместе с тем показывает, что личность женщины - хозяйки дома приобретала для дружеского общества высокий смысл домодержицы. В обряде земного поклона выражалась самая высокая степень уважения к женщине, ибо земные поклоны были почетной формой чествования в допетровской Руси.

Пир заканчивался подношением подарков: гости одаривали хозяина, а хозяин - гостей. Гости уходили все сразу.
Только на свадьбах женщины (и в том числе девушки) пировали вместе с мужчинами. На этих пирах было гораздо больше развлечений. Пели и плясали не только дворовые девки, но и боярышни. На свадебном пиру и в аналогичных торжественных случаях боярин выводил жену за руку следующим способом: протягивал свою левую руку ладонью вверх, она накладывала на эту руку свою правую ладонь; боярин прикрывал кисть руки боярыни большим пальцем и, почти вытянув руку вперед влево, вел жену. Весь его облик показывал, что он властелин жены, семьи и всего дома. Иностранцы утверждали, что религиозность русского боярства была кажущейся; однако бояре придавали большое значение выполнению церковных обрядов, традиций, тщательно соблюдали посты и отмечали специальные церковные даты и праздники. Боярин и члены его семьи старательно показывали свои христианские добродетели в различных внешних проявлениях, но соблюдая личное достоинство. Так, несмотря на утверждение религии, что перед богом все равны, поместный боярин даже в церкви стоял на особом месте, впереди других молящихся, ему первому подносился крест при благословении и освященная просфора (белый, особой формы хлеб). Никакого смирения в делах и поступках у боярина не было, однако в поведении он стремился напомнить о своей близости к религии; так, например, любили ходить с высокой и тяжелой тростью, напоминавшей монашеский или митрополичий посох, - это свидетельствовало о степенстве и религиозности. Идти во дворец или в храм с посохом было обычаем и почиталось благочестием и порядочностью. Однако этикет не позволял боярину входить в комнаты с посохом, его оставляли в сенях. Посох был постоянной принадлежностью священнослужителей высоких званий, они с ним почти никогда не расставались.

Внешне религиозность боярства выражалась в неукоснительном соблюдении ряда правил. Так, например, после вечерней церковной службы или домашнего моления ни пить, ни есть, ни говорить уже не полагалось - это грех. Перед тем, как лечь в постель, надо было отдать богу еще три земных поклона. Почти всегда в руках были четки, чтобы не забывать сотворить молитву перед началом любого дела. Даже домашние дела следовало начинать с поясных и земных поклонов, сопровождаемых крестным знамением. Каждое дело следовало делать молча, а если и была беседа, то только о том деле, которое исполнялось; в это время было недопустимо развлекаться посторонней беседой и тем более петь. Перед едой совершался обязательный обряд - монастырский обычай возношения хлеба в честь богородицы. Это было принято не только в боярском доме, но и в царском быту. Все поучения Домостроя сводились к одной цели - сделать домашнюю жизнь почти непрерывным молением, отвержением от всяких мирских удовольствий и развлечений, так как веселье греховно.

Однако правила церкви и Домостроя часто нарушались боярами, хотя внешне и: старались подчеркнуть благочиние домашнего быта. Бояре охотились, пировали, устраивали и другие развлечения; боярыни принимали гостей, давали пиры и т. д.

Красота женской пластики выражалась в сдержанности, плавности, мягкости и даже некоторой робости движений. Для женщин и девушек правила этикета были особыми. Так, например, если мужчины довольно часто кланялись "большим обычаем", то этот поклон для боярыни и боярышни был недопустим. Он выполнялся только в случае беременности, когда боярыня не могла при надобности "бить челом". В этом случае движения "большого обычая" были скромны, сдержанны и медлительны. Женщины никогда не обнажали голову. Вообще оказаться простоволосой в обществе для женщины - верх бесстыдства. Боярышня всегда носила кокошник, а замужняя - кику. Голова простой женщины также всегда была прикрыта: у молодой - платочком или наколкой, у пожилой - повойником.

Типичная поза боярыни - статная осанка, глаза опущены, особенно при разговоре с мужчиной; смотреть ему в глаза - неприлично. Опущены были и руки женщины. Помогать в беседе жестом - категорически запрещалось. Допускалось держать одну руку около груди, но вторая должна была быть внизу. Складывать руки под грудью - неприлично, так могла делать только простая, много работавшая женщина. Походка девушки и молодой боярыни отличалась легкостью и грациозностью. Идеалом считалась грациозность лебедя; когда хвалили внешний вид девушки и ее пластику, то сравнивали ее с лебедушкой. Женщины ходили мелкими шагами, и казалось, что стопу ставили с носка; такое впечатление создавали очень высокие каблуки - до 12 см. Естественно, на таких каблуках надо было идти очень осторожно и медленно. Основным занятием женщин были различные рукоделия - вышивания и плетение кружев. Слушали рассказы и сказки мамушек и нянюшек и много молились. При приеме гостей в тереме развлекались беседой, но считалось неприличным, если хозяйка в то же время не была занята каким-нибудь делом, например вышиванием. Угощение в таком приеме было обязательно.

Теремное затворничество было ярким проявлением отношения к женщине на Руси в XVI-XVII веках. Но есть сведения, что в более ранний период положение женщины было свободнее. Однако степень этой свободы неизвестна, хотя можно догадываться, что женщины все же редко принимали участие в общественной жизни.. В XVI-XVII столетиях женщина в боярской семье была полностью отделена от мира. Единственное, что ей было доступно, - это молитва. Заботу о личности женщины взяла на себя церковь.

Только в редких случаях, да и то в более ранний период истории, женщина появлялась наравне с мужчинами. Это случалось, когда после смерти мужа вдова получала вотчинные права. Есть описание того, как Новгородка боярыня Марфа Борецкая пировала в обществе мужчин, новгородских бояр. Пригласив к себе преподобного Зосиму, она не только пожелала получить его благословение для себя и дочерей, но посадила его вместе с ними за стол. На этом же пиру были и другие мужчины. Правда, нравы новгородских бояр были более свободными, чем нравы бояр московских.

Подобное положение "матерой вдовы" типично для Руси
XIV-XV веков, когда укреплялось вотчинное владение землей. Матерая вдова на своей вотчине полностью заменяла покойного мужа и справляла за него мужские обязанности. По необходимости эти женщины являлись общественными деятелями, они бывали в мужском обществе, сидели в думе - совете с боярами, принимали послов, т.е. полностью становились на место мужчины.

В XV веке Софья Палеолог принимала у себя "венецейского" посланника и любезно с ним беседовала. Но Софья была иноземка, и этим можно объяснить некоторую свободу ее поведения, однако известно, что и наши княгини придерживались тех же обычаев: так. в начале XVI века к рязанской княгине были посланы послы, которые должны были передать ей лично послание великого князя. Но эта свобода постепенно исчезала, и к середине XVI века затворничество женщины стало обязательным. С развитием самодержавия и единодержавия мужчины не давали возможность женщине приоткрыть двери терема. Постепенно ее затворничество становится необходимостью. Домострой даже не предполагал, чтобы жены, не говоря уже о дочерях, могли входить в мужское общество. Положение женщины к середине XVI века стало совсем плачевным. По правилам Домостроя женщина честна только тогда, когда сидит дома, когда она никого не видит. Ей весьма редко позволялось ходить в храм, еще реже - на дружеские беседы.

Начиная со второй половины XVI века и в XVII веке знатные люди даже в семейном быту не показывали своих жен и дочерей не только посторонним людям, но даже самым близким родственникам мужчинам.

Именно поэтому русскому боярству казались столь невероятными предпринятые царем Петром I реформы в общественной жизни. Требование носить короткое европейское платье, брить бороды и подстригать усы, вывозить своих жен и дочерей в открытых платьях на ассамблеи, где женщины садились рядом с мужчинами, танцевали невероятные по бесстыдству (с точки зрения Домостроя) танцы, - вызывали огромное сопротивление бояр.

При всех трудностях в проведении этих реформ русское дворянское общество в XVII
веке все же принимает новые формы светской жизни, начинает подражать Западной
Европе в модах, .обхождении и домашнем быту.

Однако многое из установлений Домостроя XVI века упорно держалось в купеческой и мещанской среде в XVIII и даже XIX столетиях.

Из книги И.Э.Коха "Основы сценического движения." Отсутствие серьезных работ по истории быта прошедших эпох делает эту часть книги особенно нужной и интересной.