Александр Сладковский: «Музыкантов, которые могут сесть и с ходу сыграть, в Казани нет. Александр Сладковский: «Дирижер не может быть пай-мальчиком! Александр сладковский личная жизнь

МАЭСТРО ИДЕТ НА ПРИНЦИП, ПЫТАЯСЬ ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ В СПОРЕ СО СВОИМИ БЫВШИМИ МУЗЫКАНТАМИ. Очередной суд против руководителя государственного симфонического оркестра РТ Александра Сладковского состоялся накануне в Казани. Вахитовский райсуд продолжил рассмотрение сразу трех исков бывших сотрудников руководителя ГСО. Все началось с того, что, однажды не получив премии в общей сумме 82 тыс. рублей, музыканты узнали, что они, по мнению Сладковского, являются злостными нарушителями трудового распорядка. Корреспондент «БИЗНЕС Online» присутствовала на заседании, в ходе которого эмоции обиженных музыкантов били через край. Вахитовский суд продолжил рассмотрение трех исков бывших сотрудников Александра Сладковского.Напомним, что три экс-сотрудника государственного симфонического оркестра РТ - виолончелист Андрей Каминский, его дочь Елизавета Каминская и помощник Адель Закиров - еще в июне подали иск о взыскании неполученной премии за май, не из-за самих денег, а из-за принципа. Тем более сумма в 27 тыс. 350 рублей, по мнению самих музыкантов, большой не была (в итоге общая сумма исков составила 82 тыс. 50 рублей). Старт судебному разбирательству был положен спустя три месяца после подачи искового заявления - 11 сентября. комментарии (16)

«Сладковский попросил меня удалиться в грубой форме»

05.10.2012 07:45

МАЭСТРО ИДЕТ НА ПРИНЦИП, ПЫТАЯСЬ ДОКАЗАТЬ СВОЮ ПРАВОТУ В СПОРЕ СО СВОИМИ БЫВШИМИ МУЗЫКАНТАМИ

Очередной суд против руководителя государственного симфонического оркестра РТ Александра Сладковского состоялся накануне в Казани. Вахитовский райсуд продолжил рассмотрение сразу трех исков бывших сотрудников руководителя ГСО. Все началось с того, что, однажды не получив премии в общей сумме 82 тыс. рублей, музыканты узнали, что они, по мнению Сладковского, являются злостными нарушителями трудового распорядка. Корреспондент «БИЗНЕС Online» присутствовала на заседании, в ходе которого эмоции обиженных музыкантов били через край.

БЕССТРАШНАЯ ТРОЙКА

Судья Рамис Бурганов, продолжая рассматривать иск трех бывших сотрудников ГСО против маэстро Сладковского, стал участником драматического действа, более часа продолжавшегося вчера в Вахитовском районном суде Казани.

Напомним, что три экс-сотрудника государственного симфонического оркестра РТ - виолончелист Андрей Каминский, его дочь Елизавета Каминская и помощник Адель Закиров - еще в июне подали иск о взыскании неполученной премии за май, не из-за самих денег, а из-за принципа. Тем более сумма в 27 тыс. 350 рублей, по мнению самих музыкантов, большой не была (в итоге общая сумма исков составила 82 тыс. 50 рублей). Старт судебному разбирательству был положен спустя три месяца после подачи искового заявления - 11 сентября.

Не та служебная записка не тому человеку, подписанная не тем лицом и не тем числом - примерно с таких претензий начинались все три судебных иска. В ходе судебного заседания то и дело звучали слова «с большим пафосом», «как всегда», «меня очень грубо попросили», «Сладковский послал меня ко всем чертям» и многие другие.

Отметим, что месячную премию не получили не только трое вышеназванных пострадавших, во всяком случае, так утверждают истцы. Просто, по словам юриста истцов Николая Мильченко, его подопечные оказались смелее остальных.

«ЧЕЛОВЕК УШЕЛ, БРОСИВ ОРКЕСТР НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ»

Первым слушался иск экс-помощника виолончелиста Аделя Закирова (в данный момент является концертмейстером оркестра La Primavera), за один день уволенного по собственному желанию после того, как ушел с должности его учитель и непосредственный руководитель Андрей Каминский. Весь спор свелся к разбору бюрократических нюансов. Разговор велся в основном между двумя юристами и судьей. Самого Александра Сладковского, уже по традиции, на судебных разбирательствах не было.

Долго и внимательно судья слушал, как служебную записку о ненадлежащем исполнении служебных обязанностей Закирова подписал концертмейстер оркестра Емельянов, что, с точки зрения юриста истца Мильченко, изначально явилось вопиющим правонарушением. «Согласно приказу, подобное заявление мог подписать генеральный директор или непосредственный руководитель, кем Емельянов для Закирова не являлся. Более того, Емельянов не являлся специалистом по виолончели, а подписал служебку», - отметил Мильченко. Сам Закиров объяснил суду, что долго пытался найти общий язык со Сладковским, но так и не смог. «Он даже не захотел слушать и попросил меня удалиться в грубой форме. Не буду приводить здесь все выражения, но я был послан на все четыре стороны», - сообщил истец. В ходе дела для самого истца выяснились интересные детали. Так, юрист государственного оркестра Марина Стенина (заметим, юрист новый, на прошлом заседании присутствовал Денис Смольянинов) рассказала суду, как молодого человека звали на работу назад, как уговаривали остаться, но тот не вернулся, хотя при этом три месяца был безработным. А сам факт увольнения Стенина прокомментировала следующим образом: «Человек ушел, бросив оркестр перед двумя выступлениями, на произвол судьбы, подведя тем самым чуть ли не президента Татарстана».

Самого Каминского, как и его беременную дочь Лизу, в ГСО обвинили в прогулах в те дни, когда он являлся членом комиссии государственной консерватории. «Все прекрасно знали о моей работе, так как официально в государственном оркестре я работал лишь на полставки, - эмоционально сообщил Каминский. - Хотя, сами понимаете, я не мог сыграть лишь половину партии, я играл все и проводил все время на репетициях. В итоге, когда я вернулся из комиссии, мне в грубой форме предложили написать заявление по собственному желанию». Дочь же Каминского, по ее словам, сначала предупредили о том, что она отстраненна от игры на фестивале, а потом ознакомили со служебной запиской о прогуле. «Затем мне дали холодный класс, я ушла на сохранение, а когда вернулась, меня сразу начали прослушивать и сделали вывод о профнепригодности», - заявила Каминская. Юрист ГСО (кстати, заметно нервничавшая) пояснила, что все эти случаи являются нарушением трудового распорядка, а поэтому их и лишили премии.

Судья, выслушав всех троих истцов, решил, что доказательной базы не хватает, и затребовал документы, в частности, заявление об увольнении, акты, служебные записки, а также попросив в качестве свидетелей поприсутствовать на судебном заседании концертмейстера Емельнова и Илсура Айнатулова (также, как и Каминского, присутствующего на комиссии государственного консерватории, но не уволенного и премию получившего), перенес дело на 8 октября.

ПРЕЦЕДЕНТ И ГЛОБАЛЬНАЯ ЗАДАЧА

Свой комментарий по этому делу художественный руководитель ГСО Александр Сладковский, находящийся в Москве, передал корреспонденту «БИЗНЕС Online» через своего пресс-секретаря Наталью Лукину. «При приеме на работу этим трем музыкантам были созданы все условия: была увеличена зарплата, закуплены дорогие инструменты, поэтому художественный руководитель вправе требовать профессиональное и ответственное отношение к работе, - сообщил Сладковский. - Поскольку задача перед оркестром стоит глобальная, все должно работать на эту цель. Уход Каминского и Закирова накануне двух важных фестивалей поставили под угрозу профессиональную репутацию и авторитет оркестра. Что касается Каминской, то по итогам прослушивания она признана профнепригодной». Лукина отметила, что художественный руководитель оркестра считает делом принципа доказать свою правоту, так как сотрудники обязаны соблюдать свои профессиональные обязанности. «Если же решение будет не в пользу ГСО, то будет создан прецедент, что люди могут не ходить на работу и срывать важные мероприятия», - передала мнение Сладковского Лукина. Она также дала понять, что если суд удовлетворит иски музыкантов (в чем сам Сладковский очень сомневается), художественный руководитель ГСО обязательно подаст на апелляцию.

Надежда Замалиева

видео: Надежда Замалиева

Рис. Анастасии Бронниковой

Справка

Государственный симфонический оркестр РТ был образован в 1966 году председателем союза композиторов РТ, ректором Казанской государственной консерватории Назибом Жигановым. Тогда по его инициативе в Казань был приглашен дирижер Натан Рахлин - народный артист СССР. В разные годы с ГСО РТ выступали исполнители с мировым именем - Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, Ирина Архипова, Любовь Казарновская и

Российский дирижер Александр Витальевич Сладковский считает, что его судьбу определили «семья, среда, окружение и кумиры». С маэстро трудно не согласиться: семья, в которой родился он в Таганроге в 1965 г., была музыкальной: отец – кларнетист, а мать – пианистка. Обучение в музыкальной школе для мальчика из такого семейства представлялось закономерным. Когда Александру было десять лет, семья переехала в столицу, где мальчик продолжил образование в кадетском музыкальном училище. Первым кумиром стал для юного музыканта : побывав на его концерте в тринадцатилетнем возрасте, Сладковский осознал, что хочет стать дирижером.

Первым шагом к осуществлению мечты стало поступление на военно-дирижерский факультет Московской консерватории, а затем – учение в Санкт-Петербургской консерватории. Здесь его наставлял , ученик Ильи Александровича Мусина. По воспоминаниям дирижера, наставник «фантастически ставил руки» – впрочем, это всегда было характерной особенностью петербургской школы дирижирования, принадлежность к которой является для Александра Витальевича предметом гордости.

Музыкальная жизнь Санкт-Петербурга всегда была очень насыщенной: в то время начал работать в Мариинском театре, публика с нетерпением ждала его премьерных спектаклей – в особенности произведений. Не менее интересными были концертные программы филармонии. Молодой музыкант посещал не только концерты и спектакли, но и репетиции.

Дирижерским дебютом его становится моцартовская опера « », поставленная в 1997 г. в театре консерватории. По прошествии двух лет молодой музыкант становится победителем Международного конкурса дирижеров им. , и это становится стартом успешной дирижерской карьеры.

До 2003 г. Александр Витальевич был дирижером оркестра Капеллы Санкт-Петербурга, а в дальнейшем становится ее главным дирижером. В 2010 г. возглавил Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан.

Первый концерт с этим оркестром прошел при полупустом зале – слушателей было меньше, чем оркестрантов. Сказать, что дирижер застал исполнительский коллектив не в лучшем состоянии – значит, ничего не сказать. Прослушав каждого музыканта в отдельности на первой репетиции, он убедился, что лишь каждый десятый способен хотя бы «попасть в ноты», а некоторые оркестранты не соответствовали даже тому исполнительскому уровню, на котором пребывал тогда оркестр – этих музыкантов пришлось заменить, но Александр Витальевич осознавал, что перед ним стоит задача более сложная – изменить психологию доверенных ему людей, их отношение к работе. Приходилось не только добиваться, чтобы музыканты приобрели привычку учить партии к репетициям, но и регулировать общение внутри коллектива, даже учить исполнителей, как приветствовать друг друга.

По мнению Сладковского, в хорошем оркестре у музыкантов должна быть хорошая заработная плата, хорошие инструменты и представление о планах исполнительской деятельности на несколько лет вперед. С материальной стороной проблем не возникло благодаря получению гранта и поддержке со стороны президента республики, который поставил перед дирижером задачу – создать оркестр европейского уровня. Дирижер лично закупал инструменты у Эрика Блота – мастера, сотрудничающего со многими прославленными коллективами, в частности, с оркестром театра «Ла Скала», позднее были приобретены старинные скрипки и виолончели. На концертмейстеров групп дирижер возложил обязанность распределять инструменты в зависимости от качества исполнения – так у оркестрантов появился еще один стимул играть как можно лучше.

На репетициях Сладковский старается говорить как можно меньше: «Искусство дирижера – безмолвие», – утверждает он. Себя дирижер считает диктатором в том, что касается исполнительских задач и дисциплины, но свои «правила игры» он не навязывает оркестрантам насильно, а добивается, чтобы каждый из них понял, почему это необходимо. Во время выступлений он не допускает никакой импровизации – все должно быть выучено и подготовлено досконально.

Усилия дирижера увенчались успехом. Коллектив, который он не просто возглавил, а поистине «вырастил», действительно стал «оркестром европейского уровня» – так назвал его , один из солистов первой величины, выступавших с оркестром. С коллективом сотрудничали и другие «звезды» , Екатерина Мечетина, Николай Луганский. В полном соответствии с европейскими традициями, в программе оркестра нередко появляются циклы симфоний различных композиторов – , Бетховена. Включаются в репертуар и творения современников. Коллектив участвует в различных фестивалях. Сладковский основал несколько фестивалей в татарской столице, в частности, «Денис Мацуев у друзей».

Александр Сладковский сотрудничал с различными оркестрами Германии, Италии, Венгрии, Бразилии, Монте-Карло.

В 2016 г. Сладковский удостоился премии «Дирижер года».

Музыкальные Сезоны

Все права защищены. Копирование запрещено.

Когда в 2010 г. Сладковский Александр Витальевич пришёл на пост главного дирижёра и художественного руководителя Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан, недоброжелатели называли его за спиной «варягом» и «выскочкой». Однако долго плести интриги им не удалось, ведь за несколько лет маэстро смог не только полностью реанимировать лежащий в руинах коллектив, но и вывести его на мировой уровень.

Семья и музыкальное образование

20 октября 1965 г. в Таганроге родился знаменитый российский дирижёр Александр Сладковский. Семья маленького Саши состояла из музыкантов: его папа играл на кларнете, а мама была пианисткой. С пятилетнего возраста мальчик посещал находящуюся в Таганроге музыкальную школу им. Чайковского. Его руководителем была Нинель Ивановна Борцова. В 10 лет Сладковский переезжает в Москву и поступает в кадетское музыкальное училище. Спустя 3 года он попал в Большой зал Московской консерватории на выступление выдающегося советского дирижёра и понял, что хочет связать свою жизнь с дирижированием. Впоследствии Александр Витальевич поступил на военно-дирижёрский факультет Московской Второе высшее музыкальное образование Сладковский получил в Санкт-Петербургской консерватории им. Римского-Корсакова, где его наставником был прославленный дирижёр, хормейстер и педагог Владислав Александрович Чернушенко.

Начало творческой карьеры

В 1997 г. в Театре оперы и балета при Петербургской консерватории состоялся дирижёрский дебют Сладковского. Первым музыкальным произведением, которое поставил маэстро, стала опера Моцарта «Так поступают все». В этом же году Александр Витальевич был принят на должность дирижёра в симфонический оркестр Академической капеллы Северной столицы.

В 1999 г. Сладковский Александр становится победителем Третьего международного конкурса дирижёров им. С. Прокофьева. С этого момента карьера молодого человека начинает стремительно взлетать вверх. В 2001 г. его приглашают на место главного дирижёра Государственного театра оперы и балета, где четырьмя годами ранее состоялся его дебют. Параллельно с этим он продолжал работать в Капелле Петербурга. В 2004-2006 годах маэстро занимал пост её главного дирижёра.

Дирижёрская деятельность во второй половине 2000-х

В 2005 г. Сладковский Александр совместно с Морисом Янсонсом работал над постановкой оперы Бизе «Кармен». Спустя год он был приглашён выдающимся виолончелистом Мстиславом Ростроповичем для подготовки программы «Неизвестный Мусоргский». Оба проекта, в которых принимал участие Сладковский, состоялись в Санкт-Петербургской консерватории и вызвали массу восторженных откликов со стороны зрителей и музыкальных критиков.

Во второй половине 2000-х годов Александр Витальевич дирижировал в симфоническом оркестре «Новая Россия», руководителем которого был К этому времени слава о Сладковском распространилась далеко за пределы Российской Федерации, и многие музыкальные коллективы почитали за честь работать с ним. Он сотрудничал с оркестрами Дрездена, Будапешта, Сицилии, Белграда, принимал участие в крупных международных проектах, выступал вместе с Д. Мацуевым, Ю. Башметом, Н. Петровым, М. Тарасовой и другими звёздами.

Переезд в Казань

После того как летом 2010 г. в Казани скончался главный дирижёр и руководитель Государственного симфонического оркестра Татарстана Фуат Мансуров, президент республики лично пригласил Александра Витальевича занять вакантное место. Сладковский принял предложение Рустама Нургалиевича и вместе с женой Викторией переехал в Казань. Нового руководителя в Татарстане встретили без особой радости, ведь желающих возглавить коллектив было достаточно и среди местных деятелей искусства. За Александром Сладковским закрепились прозвища «варяг» и «выскочка», а из-за жёсткой манеры управления коллективом его стали называть «солдафоном». Однако вскоре приезжий дирижёр смог доказать всем, что не зря переселился в Казань. После того как он превратил оркестр в один из самых сильных профессиональных музыкальных коллективов в России, недоброжелатели у него за спиной вмиг замолчали.

Возрождение оркестра

Что же сделал для симфонического оркестра Татарстана Александр Сладковский? Биография дирижёра свидетельствует о том, что в 2010 году ему достался практически разваленный коллектив, у которого не было ни новых инструментов, ни современного репетиционного зала, ни достойного репертуара. Музыканты получали мизерную зарплату и не были заинтересованы работать за такие деньги. Симфонические концерты не пользовались популярностью в Казани и проходили в полупустых залах.

Став худруком и главным дирижёром, Сладковский решил полностью сменить систему управления оркестром. В первую очередь он добился получения регионального гранта на 120 млн рублей. Денежные средства были направлены на закупку новых инструментов лучших марок и решение прочих материальных проблем оркестра. Александру Витальевичу удалось сделать практически невозможное: при нём зарплаты музыкантов увеличились в 3 раза. Это позволило сделать профессию оркестранта в Казани престижной и востребованной. Однако повышение зарплаты было только половиной дела на пути к успеху. Чтобы сделать Государственный симфонический оркестр Татарстана одним из лучших музыкальных коллективов в стране, Сладковский требовал от подчинённых жёсткой дисциплины. Если раньше появиться на репетиции неподготовленным для оркестранта было обычным делом, то сегодня за подобное отношение к работе ему грозит увольнение.

Расширение репертуара, проведение фестивалей

Худрук Сладковский Александр добился значительного расширения репертуара оркестра. При его предшественнике музыканты давали в сезон не более 22 концертов, при этом половина из них повторялась. Сегодня они играют за этот же период 80 концертов, из которых 75 — новые. Александр Витальевич стал инициатором проведения в Казани таких международных симфонических фестивалей, как «Денис Мацуев у друзей», «Рахлинские сезоны», «Казанская осень», «Белая сирень», благодаря чему жители столицы получили возможность лично присутствовать на концертах всемирно известных исполнителей. Симфонический оркестр Татарстана под управлением Сладковского сегодня знают не только в России, но и за рубежом. Достижения маэстро не остались незамеченными на общегосударственном уровне. Весной 2016 г. В. Путин подписал указ о присвоении Александру Витальевичу звания Народного артиста России.

Симфонический оркестр и дети

Много усилий приложил к популяризации симфонической музыки среди подрастающего поколения Александр Сладковский. Дети, по его мнению, должны с ранних лет знакомиться с произведениями классиков, тогда в зрелом возрасте они будут с удовольствием посещать концертные залы. Чтобы вызвать у них интерес к симфонической музыке, дирижёр регулярно приглашает учеников средних школ на выступления своего оркестра.

Роль жены в творчестве маэстро

Благодаря Сладковскому в Казани сегодня стала пользоваться огромной популярностью. Концерты под его руководством проходят в переполненных залах. Управлять таким большим коллективом творческих людей совсем непросто, поэтому поклонники музыки часто интересуются тем, где находит в себе силы Александр Сладковский? Жена (фото внизу, крайняя справа), по словам самого маэстро, является его главной опорой и музой. Виктория Викторовна стала для Александра Витальевича не просто супругой, но и надёжной помощницей и крепким тылом в его нелёгком деле.

Сладковский не устаёт повторять, что состоялся как дирижёр только благодаря жене. Когда дирижёру предложили работать в Казани, Виктория сразу же его поддержала и вместе с ним переехала в столицу Татарстана. Она занимается решением всех вопросов, связных с работой мужа, ведёт деловые переговоры, составляет расписания концертов. Освободив дирижёра от рутины, Виктория Викторовна обеспечила ему возможность полностью отдаваться искусству и не отвлекаться на посторонние дела.

В этом году исполняется 80 лет знаменитому композитору Софии Губайдулиной, - рассказывает Александр Сладковский. - Поскольку она из Казани, было бы странно, если бы на её родине не прошло масштабных музыкальных торжеств.

Перед открытием фестиваля современной музыки «CONCORDIA» известный дирижёр рассказал «АиФ» о своей работе.

«АиФ»: - Мужчины-творцы к дамам-коллегам зачастую относятся скептически... Мол, сиди дома, воспитывай детей.

А.С.: - С мнением «сиди дома» согласен. (Улыбается.) Основная роль женщины - растить детей, ухаживать за мужем. Уверен, что жена - это залог успешной карьеры мужчины. Чем она разумнее, адекватнее, чем больше любит творчество супруга, тем легче ему развиваться. В этом и есть миссия женщины. Шостакович, Федосеев, Щедрин - сколько замечательных карьер дирижёров, композиторов сложилось благодаря их музам!

«АиФ»: - Ну насчёт Родиона Щедрина я бы поспорила. Майя Михайловна сама всю жизнь творила.

А.С.: - Я знаю не понаслышке, что большую часть жизни Майя Михайловна посвятила Родиону Константиновичу. Насколько она трогательно и внимательно заботится о том, чтобы он писал свою музыку! Муза Шостаковича Ирина Антоновна - тоже самодостаточный человек. Но она вырастила детей. Сколько лет прошло после кончины композитора, а она по-прежнему посвящает жизнь пропаганде его творчества. И для Владимира Федосеева Ольга Доброхотова - опора во всех делах. Мне в этом плане тоже повезло. Жена Виктория - муза, поддержка.

«АиФ»: - Но «ухаживать за мужем» - это явно не про Губайдулину. О её жёстком характере ходят легенды...

А.С.: - В любом правиле есть редкие исключения. Не так много женщин-композиторов, у которых имя мирового масштаба. Губайдулина - признанный гений XX и XXI веков. Её миссия - посвятить свою жизнь только музыке. А характер... София Асгатовна - абсолютно бескомпромиссный человек, не терпящий лжи, двуличия, фальши. В её музыке это отчётливо слышно. Её произведения делают людей честнее, порядочнее, чище. Она всегда проявляла колоссальную гражданскую позицию - ничего не писала «по заказу». Поэтому в советской системе координат была персоной нон грата. Кстати, на фестивале в Казани будут представлены лидеры советского авангарда - «русская тройка», как называли за рубежом Шнитке, Денисова и Губайдулину. Исполним мы и произведения моих очень добрых друзей, уже ставших классиками, - это, к примеру, Александр Чайковский, худрук Московской государственной филармонии. Прозвучит и современная татарская музыка. Я хочу сделать фестивали в Казани ежегодными и приурочивать их к важным событиям в музыке. К примеру, в следующем году - 80 лет Родиону Щедрину.

«АиФ»: - Я одного не понимаю: почему после Москвы, Санкт-Петербурга, Дрездена, Будапешта вы вдруг уехали работать в Казань?

А.С.: - Ответ прост: мне создали все условия, чтобы развивать такое направление музыкального искусства, как симфоническая музыка. А то, что мне посчастливилось работать в мировых музыкальных столицах, конечно, огромное подспорье... Я знаю, по каким законам работает моя отрасль. Счастлив, что образование получил именно в Петербургской консерватории, выпускниками которой были Темирканов, Гергиев, Симонов… Работая в Казани, дружу со всем миром. Меня приглашают выступать за границей, мои друзья работают в Америке, Японии, Европе и Азии. Музыкальный мир очень тесен, здесь нет никаких границ. Ведь благодаря взаимодействию талантов и рождаются на свет прекрасные произведения…

Александр Сладковский возглавил Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан три года назад. О том, каким оркестр был на момент его приезда, как протекала работа с коллективом на протяжении этих лет, какого уровня удалось достигнуть, к чему необходимо стремиться, из чего состоят будни и праздники его большой музыкальной «семьи», дирижер рассказал порталу сайт в своем эксклюзивном интервью.

- Александр Витальевич, Денис Мацуев назвал ваш коллектив оркестром европейского уровня. Каковы, по-вашему, критерии, которые позволяют дать оркестру такую оценку? Собственно, к чему вы стремитесь вместе с коллективом, куда ведете его как лидер?

Боюсь, что у меня нет понимания, что такое европейский оркестр. Объясню, почему. На мой взгляд, есть только два критерия для определения уровня коллектива: это хороший оркестр и плохой. Мне, конечно, очень лестно, что Денис, сыгравший, пожалуй, со всеми коллективами мира, так оценивает наш труд. И я, в принципе, предполагаю, что он имеет в виду.

Если говорить о русских оркестрах, то они никогда не могут быть европейскими в силу своих организационно-структурных особенностей. Потому что если в Европе существует такое понятие, как диктат интенданта, и это явление не мешает творческому процессу, то в России оно приводит к непредсказуемым последствиям в тех случаях, когда интендант некомпетентен, а таких случаев большинство. Возникает противоречие между артистом и администратором, и, как правило, этот эксперимент плохо заканчивается. Поэтому в России, я считаю, может благополучно существовать оркестр, который подчинен художнику. И то, что наши выдающиеся коллективы - БСО, ГАСО, Ленинградская филармония, оркестр Мариинского театра - много лет держат марку, то это исключительно потому, что во главе их стоят личности огромного масштаба.

Главными свойствами хорошего оркестра я считаю мобильность, дисциплинированность, мотивированность, наличие творческой перспективы. Эти составляющие должны привести нас к тому результату, к которому мы стремимся.

- Судя по афишам, среди приезжающих сюда солистов - звезды первой величины.

В этом и проявляется уже сегодняшний результат. Согласитесь, было бы странно, если бы я сам себя нахваливал. Но с оркестром выступают известнейшие музыканты России и мира, многие становятся нашими близкими друзьями. Это очевидный факт. Та же София Губайдулина, которая очень страдала, что здесь нет оркестра надлежащего уровня, а потом, когда послушала нас, была безумно счастлива за Казань. С нами сотрудничают выдающийся композитор современности Гия Канчели, наш большой друг и творческий «патрон» Александр Чайковский, такие музыканты, как Денис Мацуев, Юрий Башмет, Александр Князев, Владимир Федосеев, Дмитрий Хворостовский, Ильдар Абдразаков, Виктор Третьяков, Николай Луганский, Екатерина Мечетина и многие другие, всех не перечислишь, боюсь обидеть тех, кого не назвал.

Известно, что три года назад вы застали оркестр в плачевном состоянии. Пришлось ли вам менять состав коллектива?

Сегодня это, конечно, абсолютно другой коллектив, но не в смысле персоналий, а в смысле психологии. Поменять пришлось нескольких человек, которые не соответствовали даже тогдашнему уровню. Понимаете, поменять одного музыканта на другого несложно. Значительно труднее поменять психологию человека. Тем более - поменять психологию ста человек. Искусство управления заключается в том, чтобы создать условия, при которых люди начинают понимать, зачем приходят на работу. И постепенно мне удалось поменять здесь абсолютно всё. У нас сразу был грант, и первым делом я в три раза поднял зарплату. В работе же мне пришлось начать с абсолютного нуля. Сюда входило и то, как приветствовать друг друга, как общаться внутри коллектива - даже таким моментам приходилось уделять внимание.

- Главным вашим аргументом в работе был материальный? Высокая зарплата в обмен на качество исполнения?

Если говорить примитивно, то да. Но, конечно, на самом деле аргументов больше. Я сказал: друзья мои, чтобы чувствовать себя музыкантами, вы должны хорошо зарабатывать - раз, играть на хороших инструментах - два, хотя бы на год вперед знать, какой репертуар вас ожидает, - три. До меня здесь никто не знал, что они будут играть даже на предстоящей неделе. И еще у творческого коллектива должна быть сверхидея - божественная, недосягаемая творческая идея, которая подчас сильнее денег начинает мотивировать музыкантов. Конечно, когда у меня есть такие аргументы, то я имею право требовать.

Но я не могу предъявлять претензии к тому же звучанию, если я понимаю, что человек играет на дырявом гобое, на битой скрипке или контрабасе. Износ инструментов до меня был стопроцентным. И первым делом мы поменяли весь комплект духовых и ударных.

- А струнные?

Первая закупка струнных у нас была практически пробной. Мы купили 16 инструментов у Эрика Блота, это современный мастер, который обеспечивает многие мировые коллективы, в частности оркестр Ла Скала. У него огромная мастерская в старинном доме, он известен в мире еще и как эксперт. Я лично ездил в Кремону, отбирал то, что нам нужно. Ну а сегодня мы уже покупаем не только современные инструменты, но и такие, которые относятся к культурному наследию. У нас две старинных скрипки: Паоло Антонио Тесторе (1740-1750 г.г. изготовления) и Антонио Гальяно (1830), виолончель Михаэля Платнера (1725-1735) и альт Себастьяна Бернарделя (1854).

И вот когда появляются уже такие аргументы - не только зарплата, но инструменты и разумные творческие планы, то можно начинать работу над культурой исполнения. А это процесс длительный. Даже над тем, чтобы они выучивали ноты к каждой репетиции, пришлось потрудиться.

- До вашего появления они этого не делали?

Абсолютно точно могу сказать, что нет. На первой же нашей встрече я начал не оркестровую репетицию, а поодиночке вызывал музыкантов к себе в кабинет. Прослушав каждого струнника в отдельности, я понял, что дело швах. Потому что из пятидесяти человек лишь пять смогли просто попасть в ноты. Я даже не говорю о тепмо-ритме, тембре, о художественности, а лишь о чистоте интонации. А ведь у нас тогда на открытие сезона была запланирована Пятая симфония Чайковского - произведение не самое сложное, репертуарное для любого оркестра. Я хочу сказать, что работу мы начали в прямом смысле слова с чистого листа.

- Отчаяние вас не охватило?

Нет, конечно, мне и деваться-то некуда было. Ведь меня президент Республики Рустам Минниханов пригласил лично. Он, кстати, тоже сказал: «Ты мне сделай европейский оркестр». Мы ведь все понимаем, что вкладывается в это понятие: то есть функционирующий, красиво играющий оркестр, приносящий экономический и любой другой эффект. С моей стороны было бы не по-человечески сложить руки и уехать. Это было бы непростительно - не только перед президентом, такие вещи и Бог не прощает. И надо было делать эту работу, засучив рукава. Мы с женой переехали в Казань, поселились здесь, и началась вот эта чёрная, страшная работа.

- Бытовую сторону вашей жизни в Казани устроил президент?

Да, он сказал: «Вот этому дирижеру дать квартиру». Это было в июне 2010 года. И до августа я ждал назначения. Получилось, что квартиру я получил раньше, чем министерство культуры Республики приняло решение по моей кандидатуре.

- Были и другие?

При всем уважении к Фуату Мансурову все понимали, что его здоровье совсем плохо, и на его место здесь было много желающих, чьих-то протеже, с рекомендациями, местные и приезжие, и я, конечно, совсем не входил в планы тогдашнего министра культуры Республики. Кроме того, кое-кто вообще предлагал расформировать оркестр, выкинуть эти «дрова» на свалку, закрыть эту тему, прекратить выбрасывать деньги на ветер и иметь такую дыру в бюджете, если это настолько недееспособная единица. И они вправе были принять такое решение - зачем, в самом деле, содержать оркестр, который не может играть? Так что здесь нужен был «конь», который бы вспахал это поле. И хотя решение по мне принималось долго, они понимали степень последствий в случае, если хороший оркестр здесь так и не появится. Вот я и оказался тем самым «конём».

Я прочитала в прессе, что бюджет вашего оркестра около 159 миллионов рублей в год. Разве это для такой республики не копейки?

Даже если бы у меня был грант меньше, чем сейчас, я все равно делал бы то, что делаю. Может, в меньшем масштабе, но я сделал бы. Главное ведь не количество денег. Ты попробуй их проглоти, ты инвестируй их так, чтобы это принесло пользу. Это вы так думаете, что Татарстан - богатая республика, что денег у оркестра не так уж много. Но на сегодня нам хватает с головой. То, что нам дают, это не мало. Когда мы вырастем до такого уровня, каким я его себе представляю, то тогда у нас появятся спонсоры, то есть те заинтересованные люди, которые захотят вкладывать в оркестр как в прибыльный проект, помогать нам и поддерживать нас как известное учреждение культуры. Но мы пока не вышли на такие рубежи, всё это у нас в перспективе.

Так, наверное, будущие спонсоры пока воспитываются на ваших концертах? Пока растёт оркестр, ваш инвестор тоже растёт?

Да, это объективный процесс, его нельзя обогнать, как беременность. Я стараюсь смотреть на вещи трезво. Я благодарен тому, что есть, это не сравнить с тем, что было. Мы приглашаем лучших артистов, мы покупаем лучшие инструменты, ежегодно пополняем республиканскую коллекцию, мы осуществляем музыкальные проекты, например, имеем возможность заказать оперу. То есть денег сейчас ровно столько, сколько мы можем освоить и насколько мы достойны.

- Теперь оркестранты знают, что заниматься перед репетициями они обязаны?

Когда ты недополучаешь в зарплату за плохую игру, то ты понимаешь, что дело в тебе. Ведь все всегда ищут причину в ком-то - то плохой дирижер, то плохой директор. А я сказал им: давайте начнем каждый с себя. И это стало правилом, это стало жестким регламентированным принципом, который мной контролируется и который должен неукоснительно выполняться всеми.

Вот вы уже закупаете уникальные инструменты. Они у вас даже под охраной находятся. А как же музыканты на них занимаются? Их ведь не выдают им на руки?

Они занимаются в офисе. В нашем особняке оборудованы классы, и каждый музыкант имеет право прийти в любое время, открыть сейф и взять инструмент для занятий. Каждый отвечает за инструмент головой, выйти с ним на улицу он не может. На репетиции и на концерты инструменты привозят под охраной.

Старинными коллекционными инструментами вы решили обеспечить всех струнников? Ведь такого, наверное, нет даже в столичных оркестрах?

Мы начали это делать и, даст Бог, будем продолжать, пока есть такая возможность. У нас есть сумма, которую мы ежегодно тратим на покупку инструментов. Но появляются новые расходы - на какие-то проекты или поездки. Это тоже инвестиции, ведь все перемещения мы оплачиваем из своего бюджета. У нас на следующий год запланирован ряд серьезных выездов. Я уж не говорю про 2015 год. В зависимости от производственной необходимости мы будем решать, как перераспределить средства либо с творческой части на материальную, либо наоборот. Потихонечку мы будем пополнять коллекцию, пока хватит средств.

- На них, вероятно, играют солисты в группах?

Принцип очень простой: чем лучше ты играешь, тем лучше у тебя инструмент. И определяет всё концертмейстер группы. Я вообще в это не вмешиваюсь. До меня система обратной связи в оркестре была потеряна, худсовет развален. Я его вновь создал. Лидеры работают каждый со своей группой - и творчески, и человечески. Каждый концертмейстер - проводник моих идей остальным музыкантам. У нас есть совещания худсовета, где мы решаем все вопросы оперативно и неформально, и это дает свой эффект.

Вы продирижировали всеми лучшими оркестрами России, а вот теперь осели здесь. Можно ли уже говорить, что вы нашли свой коллектив?

Да, я продирижировал не только лучшими, а практически всеми оркестрами, кроме оркестра Мариинского театра. Конечно, сложно загадывать на будущее, ведь никто не знает, что с нами будет завтра. Я просто честно делаю то, что я могу. И благодаря опыту общения с очень хорошими оркестрами - НФОРом Спивакова, «Новой Россией» Башмета, БСО Федосеева, Темиркановским ЗКР, я представляю, как должно быть, и не важно, в провинции или в столицах.

На сегодняшний день я не просто нашел этот коллектив, я его вырастил. Музыканты - это и дети мои, и коллеги, словом, это - семья. С первого дня я говорил оркестру: мы семья. В семье не может быть интриг, неправды. И потом я их так загрузил работой, что им было вообще ни до чего. Они столько занимались, что стали входить в раж, и когда у нас появились первые успехи, они почувствовали, что выросли в собственных глазах и в глазах окружающих. Вот он идет куда-нибудь в ресторан, а перед ним снимают шляпу, потому что он музыкант Госоркестра. Это колоссально.

Действительно, здесь сразу заметно, что оркестр в почёте. Ведь повсюду, вы знаете, в каком положении музыканты, педагоги.

Это проблема тех, кто так живет. С этим нужно что-то делать. С этим нельзя жить, нужно активно, настойчиво, последовательно, честно добиваться своего. Надо не сидеть сложа руки, а делать. Когда ты точно знаешь, чего ты хочешь, тебе Бог посылает людей, покровителей, партнеров, настоящих заинтересованных людей, которые поддерживают твои начинания, понимая, насколько они важны и нужны не для междусобойчика какого-нибудь, а для настоящего большого дела. Знаете, в Республике после нас подняли зарплаты в оперном театре, возрождается музыкальная жизнь в районах, мы и с городом работаем, создали детский симфонический оркестр. На нас огромная ответственность, мы как локомотив - не только играем на своих концертах, но реально приучаем людей к прекрасному и делаем это на самом высоком творческом уровне.

- Публика была потеряна в Казани?

На все сто процентов! Первый раз я играл с оркестром в 2010 году как приглашенный дирижер даже не в полупустом зале - на сцене людей было больше, чем слушателей в зале. Интерес пропал совершенно, и это объективная закономерность. Они играли в сезоне 2009–2010 года 12 программ и всего 20 концертов.

- Не слишком ли суров ваш стиль управления? Не боятся вас музыканты?

Боятся? Что я монстр, что ли? Чего меня бояться-то? Я определил новые правила игры, я сам подписался под ними кровью и сказал: друзья, либо мы это делаем, либо у нас ничего не выйдет. Это же не какой-нибудь мой каприз, всё, на чем я настаиваю, - это необходимые условия работы. Ведь в том, что исходит от меня, заинтересованы и сами музыканты, а наш общий успех определяется не волей одного человека, но волей всего коллектива. Я, конечно, диктатор в том, что касается творческих задач: я чётко знаю, чего хочу, и я этого добиваюсь - и в звуке, и в поведении музыкантов, и в их отношении к работе, и в дисциплине - словом, во всём.

Но я не делаю этого насильно, мы делаем это сообща, предварительно договорившись, что мы либо идем в этом направлении, либо, в противном случае, вся наша деятельность будет сведена к нулю. И, знаете, последнего они боятся гораздо больше, чем меня. Потому что я чётко рисую эту картину: если мы сбавим обороты, начнем халтурить, расслабляться, то мы потерям то, что с таким трудом наработали, и вернемся к тому, с чего начали. И это понимает каждый. А кто этого не понимает, тот либо уволился, либо я его уволил. Таких было всего несколько человек - со старым менталитетом из прошлых, застойных времен. Но вместо них пришли молодые ребята, и они с удовольствием делают то, о чём я прошу. Поэтому я не думаю, что они меня боятся. Но уважать меня они должны, даже обязаны, а я обязан делать всё так, чтобы они меня уважали. Но без диктата никуда.

Вся основная работа проходит у вас на репетициях, а на концертах вы показываете готовый результат? Или на концерте возможны неожиданные изменения, импровизации?

Никогда никаких импровизаций! Все отрепетировано до мелочей, и на концертах просто выдается результат. Выдающиеся музыканты оркестров Большого театра, ЗКР, НФОР, РНО, Берлинской филармонии рассказывали мне, как работали Светланов или Караян, и для меня эта схема взаимодействия близка и понятна. Импровизация - это другой жанр, это, знаете, уже ближе к джазу, а в классической музыке всё должно быть геометрически строго, всё до мелочей просчитано. На концерте, как это делал Светланов, можно просто отпустить вожжи, у него оркестр начинал сверкать всеми своими гранями и открываться во всем своем величии. Мравинский или Караян в старости только пальчиком что-то там показывали. Потому что на репетициях всё было сделано до мельчайших подробностей. Ведь это академический, строгий вид искусства, здесь каждый должен чётко знать свою задачу.

- Расскажите о своих дирижерских «корнях».

Это самый простой вопрос. Я выходец из петербургской дирижерской школы, и считаю, что этим всё сказано. Я этим очень горжусь. Я ученик профессора Владислава Чернушенко, тогдашнего ректора консерватории, ученика Ильи Мусина. Мои «корни» - это Вагнер. Я застал Мусина еще живым. Мне очень повезло, в середине 90-х я попал в эпицентр музыкальной жизни Петербурга. Филармония была на пике формы с Темиркановым, Гергиев стремительно пошел ввысь в Мариинке. Он начал ставить Вагнера - сначала «Парсифаля», потом тетралогию, «Лоэнгрина», это всё были незабываемые постановки. Я был свидетелем того, как они рождались на свет, был постоянно на репетициях то в филармонии, то в Мариинке, тогда весь город жил ожиданием этих премьер. На моих глазах осуществлялись эти глобальные проекты. Я еще застал в блистательной форме Неэми Ярви, это ученик Рабиновича. Марис Янсонс - тоже его ученик, а все остальные из знаменитых - «мусинские»: Гергиев, Темирканов, Синайский, в определенном смысле Бычков. Чернушенко был носителем информации о традициях этой школы, это великолепный, блистательный педагог, и он, конечно долго и упорно учил меня говорить руками. На третьем курсе, в 1999 году, я выиграл конкурс Прокофьева, и с того времени началась моя спокойная, неторопливая, размеренная карьера.

- На репетициях вы говорите, что-то объясняете?

Никогда. Я иногда могу попросить что-то конкретное, что я хотел бы услышать тембрально либо метрически. Я всегда старался мало говорить, и нас так учили в Санкт-Петербургской консерватории. Это и есть искусство дирижера - безмолвие. Чем меньше дирижер говорит, тем лучше. И я стараюсь этого правила придерживаться. Это же не профессия трибуна.

Заметно, что вы предпочитаете выступать с циклами: в прошлом году исполняли все симфонии Бетховена, в предстоящем сезоне - все симфонии Чайковского. Вот так, циклами, принято исполнять в Европе.

Вот опять Европа, видите? Не случайно же это, ведь там давно уже всё придумали. Откуда появился как композитор Петр Ильич Чайковский? Его профессора были немцы. Это известный факт. И вот вам результат такого синтеза. Я в этом вижу только позитив. В репертуарной политике должна быть последовательность. Для симфонического оркестра существует своеобразный «букварь». И любой оркестр должен этот «букварь» выучить. Весь симфонизм вытекает из симфоний Бетховена. Невозможно приступать к симфониям Малера, если ты не переиграл все симфонии Бетховена, невозможно играть Чайковского, если ты не переиграл Шумана или опять же Бетховена. Бетховен - это фундамент. Поскольку к прошлому сезону мы чуть-чуть оперились, и стратегически стало уже понятно, что делать дальше в ближайшую пятилетку, я начал с этого «букваря». Странно, но это совпадает с европейскими традициями. Оркестр должен был пройти эту школу.

- В первую очередь вы думали о пользе для оркестра?

Так ведь тут есть польза и для публики, и для оркестра. Вот мы даем детские концерты для школьников-пятиклашек в рамках проекта «Уроки музыки с оркестром», а также в абонементе Артема Варгафтика. И я совмещаю там приятное с полезным. Во-первых, мы растим свою публику, это инвестиция в будущее. А во-вторых, я даю музыкантам оркестра возможность творчески выразиться, ведь любой из них мечтает стать солистом. Каждый может сделать заявку и выступить в качестве солиста с оркестром на таких концертах. В бетховенском цикле мы тоже совмещали приятное с полезным. С экономической точки зрения Бетховен оказался невероятно привлекательным. Билеты просто улетали. Особенно на Девятую. Был переаншлаг, почти тысяча человек. Там одних только стоячих мест было 150.

- Слышала, что на Бетховена пришло много молодежи. Как вы это объясняете?

Я этого не знал, но могу объяснить это результатом своей работы. Первые концерты, с которыми мы начинали здесь свои выступления три года назад, мы давали по вузам, по университетам. Мы исполняли музыку в актовых залах, совершенно не приспособленных для игры, причем абсолютно бесплатно, добирались туда сами, своим ходом. Так мы делали себе рекламу. И опять же я совмещал приятное с полезным. Я готовил открытие сезона, играл Пятую Чайковского, которую они никогда вживую не слышали. Так мы в течение этих трех лет сформировали свою публику, свою аудиторию. Я даже с прошлого года являюсь почетным доктором Университета управления. Теперь профессора и студенты этих вузов стали держателями абонементов, они целенаправленно покупают билеты. Это результат нашей работы.

- Вот вы достигли определенного уровня, начали выезжать на гастроли. Поездок у вас много...

Да что вы! Нет, конечно! Знаете, музыканты должны уметь перерабатывать. Вот сейчас обстоятельства сами диктуют нам задачи повышенной сложности. На прошедшей летом Универсиаде за 10 дней мы сыграли три концерта фестиваля «Белая сирень», причем в одном солировал Денис Мацуев, в другом дирижировал Владимир Федосеев, в третьем выступал Фредерик Кемпф. Затем мы сыграли президентский прием для правительства России и всех участников Универсиады, затем две церемонии - открытия и закрытия и еще представили татарскую оперу «Белый волк». Это для оркестра огромная нагрузка, ведь раньше они играли один или два концерта в месяц.

Сейчас потихонечку мы становимся интересны, нас заметили. Денис приглашает нас на свой фестиваль в Иркутск, и это также обернется потрясающим опытом. Там нужно будет за два дня быстро разучить и сыграть с одной или двух репетиций новое сочинение с таким солистом, как Мацуев. И сыграть хорошо. (Разговор состоялся 30 августа, то есть до выступления ГСО Татарстана на фестивале Дениса Мацуева в Иркустске. - О.Ю. ) Так было и в Оренбурге, и в Перми, и в Березниках, и в наших поездках по Татарстану. И другого пути нет. После Универсиады мы сразу уехали в Сочи и там сыграли два сложнейших концерта с огромным количеством солистов. Так что сейчас мы вышли на такой режим работы. Оркестр будет ездить много, когда он будет чего-то стоить. На сегодня мы готовы к определенному объему, который мы можем «проглотить». Объективно больше нельзя - даже если стоять на голове и читать мантры. Больше мы не потянем.

Вот сейчас на открытие сезона я готовлю Пятую Малера, потом мы сыграем все симфонии Чайковского. В 2015 году нам предстоит большое зарубежное европейское турне, мы посетим несколько стран. И будем записываться на фирме Sony. Я пока даже боюсь раскрывать все планы, чтобы не сглазить. У оркестра должна быть перспектива. Никогда раньше они никуда не ездили под своим именем, но как какой-то безымянный оркестр, а теперь впервые поедут под брендом «Tatarstan symphony». Сезон 2015-2016 будет для оркестра юбилейным, 50-м. И я хочу провести огромный фестиваль Шостаковича в течение всего года. Планирую сыграть у Шостаковича всё, что только будет возможно.

- После всех симфоний Чайковского сразу все симфонии Шостаковича? А публика, вы думаете, придет?

А куда она денется? Знаете, сколько премьер мы здесь сыграли? Публика уже знает, что мы не будем заниматься ерундой и продавать обертку без конфеты. Седьмой «Ленинградской» симфонией я впервые для Казани продирижировал полностью. Слушатели уже понимают, что они получат на концерте колоссальный энергетический заряд. Поэтому они доверяют моему выбору. Ведь это я начал проводить здесь фестиваль Губайдулиной, потому что здесь была огромная брешь с современной музыкой, к ней боялись прикоснуться. Но даже на эту сложную музыку приходят люди. Мы вообще больше не играем в полупустых залах. У нас на каждом концерте аншлаг. Просто иногда бывает, что совсем дышать нечем, а бывает, весь зал заполнен, но в проходах не стоят, и тогда я говорю: так, почему мало людей? (Смеется.)

Вот сейчас закончится суета с поездками, и я уже начну готовиться: свяжусь с Ириной Антоновной (Шостакович), с моими друзьями - Герингасом, Князевым, Мацуевым - то есть со всеми, кто хотел бы в этом участвовать. Я хочу здесь поставить «Катерину Измайлову» в концертном исполнении, сыграть Вторую, эту сумасшедшую симфонию, Четвертую, ее здесь точно никто никогда не слышал. Я уж не говорю про Одиннадцатую, Двенадцатую. Насчет Тринадцатой не уверен, может, они и слышали. У меня уже руки чешутся исполнить ораторию «Над Родиной нашей солнце сияет», правда, пока не знаю, где брать детский хор. Ну и так далее. Очень много брешей, которые надо заполнять и срочно осуществлять казанские премьеры.

Такое ощущение, что Казань музыкальная постоянно живет в режиме фестивалей. И так у вас четыре фестиваля, а вы хотите провести еще один - да такой грандиозный.

Это же будет цикл, растянутый на целый сезон. Но ведь это гигантская творческая перспектива. Мы знаем, что будем делать до 2016 года. И мы, несомненно, что-то подобное будем делать и в дальнейшем.

- Насколько регулярны ваши выступления здесь, в Казани? Раз в неделю, два?

У нас нет такого. У нас есть норма - 60 концертов, отдай не греши. А реально их получается более ста. Мы сильно ее перевыполняем. Дальше будет еще больше. Я уже и сейчас сбился со счёта. Наш сезон очень удобно разбит: 4 фестиваля - 4 времени года. А всё остальное - в зависимости от возможностей солистов, от того, что бы мы хотели сыграть. Вот сначала мы насыщаем фестивали - и у нас сетка практически сделана. А потом мы думаем, что бы еще было интересно исполнить, какое направление отразить. Вариантов много.

- С какими программами вы выступаете в Москве?

Первый раз я вывез оркестр в Москву благодаря поддержке Александра Чайковского и Алексея Алексеевича Шалашова через год после того, как заступил в свою должность. Кроме того, это произошло ровно через год после провала оркестра на 5-м фестивале оркестров мира в Москве в 2010 году. Там они потерпели страшное фиаско, вся Москва только и говорила: куда же делся Казанский оркестр? И сразу после этого ушел Мансуров, а вскоре пришел я. И после этого фиаско у меня была задача - реабилитироваться.

Мы целый год готовились, чтобы показаться в Москве достойно. Сначала мы сыграли в МГУ с Денисом Мацуевым, там ему вручали звание «почетного профессора», а на следующий день - в Концертном зале имени Чайковского. Программа была очень сложной - Сюита из музыки к «Кавалеру розы» Рихарда Штрауса, вальсы Иоганна Штрауса, вальсы Равеля, вальсы Чайковского, в общем, нереально сложная программа. Ну а потом мы уже много раз выступали в Москве - в ММДМ, на «Черешневом лесе», на юбилее Башмета, в других проектах. В следующем году, 14 марта, мы выступим в абонементе Дениса.

Приехав сюда, я заметила, как к вам неравнодушна пресса. Это о многом говорит, далеко не во всех регионах журналисты знают и любят дирижеров оркестра. Ведь пресса довольно чутко улавливает, куда склоняются симпатии политиков.

Я не согласен. Я пережил тут разные конфигурации отношений, в том числе и с прессой. Несмотря на то, что у меня с самого начала была поддержка президента Республики, пресса-то как раз мне никакой поддержки не оказывала. И я очень уважаю за это Минниханова. Тут ведь тоже есть свои особенности отношений, своя диктатура, татары очень властные и очень дисциплинированные люди. Он сказал мне: делай. И я начал делать. Но очень долго, а точнее - два с половиной года пресса писала обо мне и хорошо, и отвратительно. Были даже откровенно негуманные действия со стороны прессы. Так что такого, чтобы журналисты точно знали, чью волю выполнять, не было. Твердо могу сказать, что главной, конечно, была поддержка президента, без нее ничего бы не получилось. Тут уникальный случай - совпали интересы у руководителя региона и у руководителя оркестра.

Нам очень помогла Универсиада. Здесь, в Республике, все знали, что это наша общая цель, и всё было ей подчинено. Нужно было всем сделать рывок: развивать не только инфраструктуру - строить мосты, дороги и дома, в результате чего Казань за три года просто преобразилась, - но и сопутствующие отрасли. И мы доказали делом, что не валяем дурака, никого не обманываем, что мы не говорим одно, а делаем другое. И, в конце концов, это убедило даже самых недовольных и сомневающихся.

Да, политическая воля, конечно, определяющий фактор для развития чего бы то ни было. Имелась политическая воля - и Советский Союз был государством образованных людей (конечно, если сравнивать с сегодняшней Россией). Вот есть в регионе политическая воля - и за три года здесь заблистал оркестр.

Понимаете, мы не можем, не должны все перекладывать на плечи федерального руководства. Мы вообще не должны на кого-то сваливать свои личные проблемы. Всегда надо начинать с себя. Вот и я говорил музыкантам: не надо искать виновных на стороне, начните с себя: ходите вовремя на работу, перестаньте злоупотреблять алкоголем, приведите себя в порядок, следите за здоровьем.

Проблема России в том, что мы всегда ждём, что проявится чья-то воля. А чего ждать? Делайте! И сама Республика Татарстан - яркое свидетельство: здесь произошли колоссальные преобразования, и они отражаются в жизни каждого человека, и тут все это понимают. Мы не можем ждать указания Москвы, чтобы все стали образованными. Ведь нам не нужны указания, чтобы мы были здоровыми, мы об этом заботимся сами. И мы своей работой показываем другим, что надо отставить разговоры и делать дело. И тогда действия воплощаются в реальные проекты, ведь каждый сам пишет свою биографию.

- В концерте ко Дню Победы вы решили сыграть и Шостаковича, и Вагнера, и вас тут осудили. Что это за история?

Это был благотворительный концерт с участием Виктора Третьякова, у меня была идея в одном концерте сыграть немецкую и русскую музыку. В первом отделении я продирижировал увертюрой к опере «Тангейзер», а Третьяков сыграл концерт Брамса. Во втором отделении мы исполнили Десятую симфонию Шостаковича. Мне хотелось сказать этой программой, что война, конечно, была чудовищной, но мы, музыканты, стремимся к гармонии и всех призываем разделить с нами восхищение прекрасными произведениями. Но мне устроили обструкцию, это долгая история, она связана с противоборством, с отторжением, неприятием всего, что я делал, то есть с тем, с чем я столкнулся в начале своего пребывания здесь. Всё это на том этапе нужно было пройти, а сейчас даже смешно вспоминать.

Какова ваша цель в работе с детским симфоническим оркестром? Там сейчас, как мне известно, пока лишь струнная группа создана?

На примере детского оркестра (официально он называется Молодежный симфонический оркестр Республики Татарстан, хотя, конечно, по сути, он детский) я хочу показать, что музыка нуждается во всех специальностях. Чтобы было из кого выбирать, в школах должно быть не два гобоя, а пять. Для хорошего оркестра нужен отбор, конкуренция. Я хочу обратить на это внимание руководства, чтобы школам выделили дополнительное финансирование, потому что оркестр - это сильный политический инструмент. Детский оркестр уже существует, в этом сезоне мы уже начнем выступления. Целый штат опытных педагогов занимается с детьми. Намечен концертный репертуар, начнем мы с Гайдна и Моцарта. Будем осваивать репертуар дозированно, постепенно.

Выше вы сказали, что во время проведения Универсиады исполнили написанную по вашему заказу современную национальную оперу «Белый волк».

Ее написала выпускница Казанской консерватории Зульфия Раупова. Татарка, я ее знаю давно по фестивалю Чайковского, мне был симпатичен ее стиль. И я специально выбрал композитора как бы со стороны, не члена творческого союза, но носителя языка и национальной традиции. Первый автор либретто, поэт, умер, не успев выполнить работу. Пришлось всё делать заново. Мы нашли другого автора, совсем молодого, здесь известного и признанного, он и стал автором либретто. И, пользуясь случаем, то есть тем, что здесь проходит Универсиада, этот молодежный форум, мы осуществили этот проект, исполнив оперу на открытой площадке перед Дворцом земледельцев. История музыки знает много случаев, когда оркестры или театры заказывали оперы композиторам. У нас такая возможность есть. В течение полутора лет мы готовились к выступлению. И сделали это. На площади собралось 24 тысячи человек. Успех был феноменальный.

- Знаю, что вы даете благотворительные концерты.

Если уж нас идентифицируют как европейский оркестр, то все европейские оркестры занимаются общественной деятельностью - образовательной, благотворительной. Дирижер не должен только дирижировать, а оркестр только играть. Если мы успешное предприятие, значит должны помогать неуспешным. Поэтому мы берем на себя образование школьников, создаем детский оркестр, стараемся как-то помочь педагогам в музыкальных школах, ведь надо же, наконец, поднять престиж этой профессии. Пример Венесуэлы тут очень показателен, там за 15 лет вся страна стала играть на инструментах, в симфонических оркестрах. И если бы не было Дудамеля, то нашелся бы кто-то другой.

От нас не убудет, мы достаточно зарабатываем, чтобы бесплатно подарить людям красивую музыку - мы играем в самых, казалось бы, неподходящих условиях: на заводе Камаз, в доке военно-промышленного завода, в детских больницах, госпиталях, торговых центрах, университетах. Эта часть работы так же важна, как и филармоническая. Это не фантазия, и это не потому, что мне нечем занять людей. Мы обязаны этим заниматься, поскольку мы учреждение культуры и должны подчеркивать гуманистическую составляющую нашей работы. И если «поэт в России больше, чем поэт», то и дирижер больше, чем дирижер.