Музыкальный фольклор народов урала. Уральская историческая энциклопедия - фольклор музыкальный урала

…и до Урала В начале августа потрепанные авиагруппы продолжали действовать на всем огромном фронте. Они фотографировали железные дороги, оборонительные рубежи и передвижения войск, предоставляя в распоряжение командования хоть и не исчерпывающие, но все же достаточно

Интересен и представителен список источников, который включает разновременные произведения с 1893 по 1994 год. Жаль, что в него не вошли книга М. Липовецкого "Поэтика литературной сказки" (Свердловск, 1992) и книга М. Петровского "Книги нашего детства" (М.} 1986). Первая могла иметь для спецкурса значение историко-теоретического исследования по жанру сказки XX века, а вторая помочь увидеть новые тенденции в литературной сказке в начале века, ибо в ней рассматриваются новые виды литературно-фольклорных связей у писателей-сказочников и не только у них (А. Блок), когда идет синтез культур - высокой с фольклорной, массовой и даже кичевой.

Несомненно, появление книги Т.В. Кривощаповой - это еще один шаг к созданию полной истории русской литературной сказки, а также к восстановлению картины сложного пути эстетических, идейных, философских поисков писателей и поэтов рубежа веков ХЗХ и XX.

Т.А. Екимова

СОБИРАТЕЛЬ УРАЛЬСКОГО ФОЛЬКЛОРА

Однажды Владимир Павлович Бирюков признался, что до середины 1930-х годов он, будучи убежденным краеведом, мало интересовался народными песнями, сказками, частушками, хотя и записывал их при случае. Лишь после Первого съезда советских писателей, где

A.М. Горький произнес всем памятные слова («Собирайте ваш фольклор, изучайте его»), когда собирание фольклора стало в нашей стране поистине массовым движением, а не только занятием специалистов,

B.П. Бирюков увлекся этой деятельностью. В сущности, первым выступлением его в качестве фольклориста была статья «Старый Урал в народном творчестве», опубликованная в газете «Челябинский рабочий» 24 ноября 1935 года. Вскоре же вышел в свет известный сборник «Дореволюционный фольклор на Урале» (1936), и о В.П. Бирюкове сразу заговорили в среде фольклористов Москвы и Ленинграда. Помню, как в 1937 году, нам, студентом первого курса Московского института истории, философии и литературы, академик Ю.М. Соколов на лекции, посвященной рабочему фольклору, заявил, что сборник В.П. Бирюкова - большое научное открытие. И тут же, вместо традиционной лекции стал выразительно читать и увлеченно комментировать тексты из книги. Он восторженно отметил выделявшиеся своей художественностью сказы П.П. Бажова (впервые опубликованные в этом сборнике). Сразу же после лекции я бросился в институтскую библиотеку и с жадностью «проглотил» книгу, поразившую меня своей не-

обычайностью, Вскоре я стал работать в специальном фольклористическом семинаре Ю.М. Соколова и помню, как весной 1938 года мой учитель однажды объявил нам, что в Ленинграде, в Институте этнографии состоялась научная конференция, на которой В.П. Бирюков выступил с сообщением о своей собирательской деятельности.

Вот счастливый человек! - сказал Ю.М. Соколов. - На золотую жилу напал! Мы, фольклористы, по старинке думаем, что народное творчество надо собирать в крестьянской среде, направляем экспедиции в глухомань. А вот Бирюков со товарищи прошелся по старым уральским заводам и всем нам преподал урок. Отправляйтесь-ка, голубчики, и вы на какой-нибудь московский завод, пошците-ка там песни. Ведь московский пролетариат заслуживает такого же внимания фольклористов как и уральские рабочие.

Так, задолго до нашего знакомства, В.П. Бирюков, сам того не ведая, определил начало моей работы собирателя фольклора. Я отправился на завод «Богатырь» и всю весну 1938 года записывал там среди потомственных московских рабочих народные песни.

С быстрым вхождением В.П. Бирюкова в фольклористику связано одно забавное недоразумение. На заседании нашего семинара обсуждались новые работы советских фольклористов. Студент, которому было поручено сделать обзор фольклорных сборников тех лет, начал бойко: «Молодой уральский фольклорист Бирюков...». Ю.М. Соколов залился смехом и прервал докладчика: «Да знаете ли вы, что этому молодому уже... пятьдесят лет!» Мы в то время не знали, что за плечами В.П. Бирюкова был уже большой опыт и авторитет краеведа. И только тогда мы поняли, что составитель сборника «Дореволюционный фольклор на Урале» - не просто счастливчик, из молодых да ранних, напавший случайно на золотую жилу, а старатель, исходивший вдоль и поперек родной край и пришедший в фольклористику не со студенческой скамьи, как мы, а из «низовой» науки, теснейшим образом связанной с жизнью народа.

Прошло несколько лет, и мое поколение фольклористов-фронтовиков немало походило по родной земле, прежде чем смогло отправиться в экспедиции, о которых мечталось в мирные предвоенные годы... И хотя в передышках между боями мы не забывали записывать солдатские песни и рассказы, но по-настоящему, естественно, наша профессиональная деятельность возобновилась после войны.

Демобилизовавшись из Советской Армии, я получил назначение на работу в Челябинский педагогический институт, где стал читать курс фольклора и древней русской литературы. Самым сильным моим желанием было познакомиться с В,П. Бирюковым, который уже в то время оказался полулегендарной личностью. Со всех сторон я слышал о нем

самые разноречивые суждения. Одни отзывались о нем как об эрудите, подавляющем собеседника своими универсальными знаниями. Другие -как о нелюдиме-отшельнике, неприступном хранителе несметных богатств, которые он держит за семью замками. Третьи - как о чудаке и бродяге, неразборчивом собирателе всякой всячины. Не обходилось без анекдота о том, как В.П. Бирюков однажды потерял свою шапку и с тех пор в любую пору года и при всякой погоде ходит с непокрытой головой... Я сохранил в душе то впечатление, какое произвела на меня в студенческие годы его книга, и потому в моем сознании представал совсем иной образ - этакого уральского патриарха, сгарца-подвижника. Но уже при первой нашей встрече я понял, как далеки от истины были и поверхностные иронические характеристики В.П. Бирюкова и мое собственное идеализированное, иконописное представление о нем.

В.П. Бирюков жил в те годы в тихом Шадринске, преподавал фольклор в местном педагогическом институте и изредка наезжал по своим делам в Челябинск. В один из своих приездов он зашел к Г. А. Турбину, когда и я оказался у него в гостях (мы готовились к нашей первой совместной фольклорно-диалекгологической экспедиции), и мое знакомство с В.П. Бирюковым началось с делового разговора.

В нашем полку прибыло! - обрадовался В.П. Бирюков и тут же стал щедро делиться со мной своими советами и адресами, Я поразился его простоте в обхождении, даже неожиданной для меня простоватости. И позже я замечал, что человек, впервые встречавший В.П. Бирюкова, не сразу догадывался, что он имеет дело с интеллигентом, окончившим два высших учебных заведения, знающим иностранные языки и сотрудничавшим с академическими институтами. В его манере держаться и говорить ничего не было такого, что могло бы быть принято за чувство превосходства, и в этом проявлялись свойственные ему житейская мудрость и такт. Тогда, в доме Г. А. Турбина, он не поучал меня и не демонстрировал свои знания в области фольклора и этнографии, напротив, как мне показалось, даже старался умалить свой профессиональный опыт. А ведь перед ним находился всего-навсего начинающий педагог и совсем еще никому не известный фольклорист. Эта душевная его мягкость и деликатность сразу же позволила и мне доверчиво потянуться к нему. Нисколько не утратив почтения, я почувствовал в нем не только наставника, но и товарища по общему делу. И еще поразила меня его внешность. Я не удивился его более чем скромному наряду (в те первые послевоенные годы никто не щеголял), но я ожидал встретиться с маститым старцем, а передо мной сидел бодрый и моложавый человек, со спадающими чуть не по плечи русыми кудрями, с задорно поблескивающими серыми глазами и не сходящей с губ, хотя и упрятанной в низко спускавшиеся усы, улыбкой. Я легко представил его бодро и неутомимо

шагающим с походной сумкой по уральским дорогам и, несмотря на разницу в летах, почувствовал себя его «сопутником».

Мы легко сблизились, и вскоре наше научное сотрудничество перешло в дружбу. В 1958 году, когда отмечалось семидесятилетие Владимира Павловича, он прислал мне в Ленинград вышедшую к юбилею книгу «Урал Советский» с дорогой для меня надписью: «... в годину десятилетия нашей дружбы...». Да, то памятное десятилетие отмечено многими значительными для меня событиями нашей совместной дружной работы, взаимной поддержкой и помощью в трудные для каждого из нас дни...

Скромность и застенчивость В.П. Бирюкова превосходила всякую меру. Когда в газете «Челябинский рабочий» в 1948 году была опубликована моя статья по оводу его шестидесятилетия, он при первой же встрече «выговорил» мне: - Ну зачем же Вы о живом человеке такое написали! Уж таким святорусским богатырем меня изобразили, что мне теперь и на люди совестно показаться! И как не пытался я убедить его, что писал не столько ради его славы, сколько ради того дела, какому мы оба служим, он никак не мог успокоиться и все приговаривал: - Вам бы только похвальные слова писать! Дело само за себя говорит.

А о своем семидесятилетнем юбилее он писал мне в Ленинград (в письме от 7 августа 1958 года): «Вы давно знаете, что я вообще против юбилея живого человека и уж совсем было задумал удрать из Шадринска, как мне сказали: «Не моги! - создана областная юбилейная комиссия...». Пришлось подчиниться... Откуда, от кого пошло все это, я теряюсь в догадках. Вдруг такое внимание! Даже книжку обо мне издали. Этак только академикам везет. В чем дело?» Очень характерные для В.П. интонации недоумения и самоиронии!

Помню также, как убеждал я его написать мемуары. Он даже обиделся. - Что же, Вы считаете, что песенка моя спета? Ведь мемуары пишут тогда, когда ни на какое другое дело не годы!

Но все же однажды привез мне в Челябинск рукопись под названием «Путь собирателя (автобиографический очерк)» и шутливо потребовал у меня: - Только Вы засвидетельствуйте, что сделал я это не по своей воле, а Вами понужден был. А потом неожиданно и озорно признался: - Очерк-то этот у меня давненько готов, да я помалкивал.

«Путь собирателя» появился, как известно, в шестом номере альманаха «Южный Урал», хотя особой радости эта публикация автору не доставила. И даже несколько лет спустя (в письме, датированном так: «Утром 26 января 1957 г.») он огорченно вспоминал, что редактор «сильно исковеркал» его очерк и привел некоторые искажения и фактические неточности. Кстати, у меня сохранились первые гранки «Пути собирателя», содержащие многие интересные подробности, к

сожалению, исключенные из опубликованного текста. Биографам и исследователям деятельности В.П. Бирюкова лучше по этому поводу обращаться не к журнальному тексту, а непосредственно к рукописи его мемуаров, хранящихся в оставшемся после него архиве.

Что писать о скромности В.П. Бирюкова, проявлявшейся в его отношении к юбилеям и мемуарам, если даже уговорить его выступить на заседании фольклорно-этнографического кружка Челябинского пединститута или перед участниками нашей фольклорной экспедиции было делом нелегким (он считал, будто я всему их уже научил и ему нечего сказать им). Заведуя кафедрой литературы, я решил привлечь В.П. Бирюкова к чтению лекций по фольклору для заочников. Заговаривал с ним на эту тему при всякой встрече, писал ему частные и официальные приглашения, но напрасно. Ему казалось, что он недостаточно «академичен» для «столичного вуза» (так он называл Челябинский пединститут, намекая на бывшее тогда в ходу присловие «Челябинск - столица Южного Урала»). И согласился только тогда, когда я сказал ему, что поскольку он отказывается читать курс фольклора, я должен делать это сам и потому вынужден буду пожертвовать летней экспедицией. Услышав это, он разволновался:

Нет, нет, как можно! Выручу вас - поезжайте, поезжайте!

Моя маленькая хитрость и была рассчитана на развитое у В.П. чувство товарищества - как он мог допустить, чтобы я принес в жертву экспедицию! И после этого он в течение нескольких лет провожал и напутствовал меня со студентами в экспедиции по Южному Уралу, а сам читал курс фольклора заочникам, что и увековечено теперь, к моей радости, на мемориальной доске, на одной из колонн фронтона Челябинского пединститута.

Вспоминаю еще один эпизод, характеризующий скромность В.П. Бирюкова. В января 1949 года в Свердловске торжественно отмечалось семидесятилетие прославленного П.П. Бажова. Съехались писатели, журналисты, критики. Среди самых желанных для юбиляра гостей был и В.П. Бирюков. Мне выпала честь представлять Челябинскую писательскую организацию. После конференции фотографировались. П.П. Бажов, сидевший в центре первого ряда, пригласил занять место в том же ряду и В.П. Бирюкова. Стаж его звать и другие старейшие литераторы Урала. Но В.П. Бирюков испуганно замахал руками и направился быстрыми шагами к выходу из зала. Я бросился его догонять, и он в конце концов примостился позади всех, взобравшись на стул рядом со мной (фотографию эту храню среди самых мне дорогих).

Вечером П.П. Бажов и его семья позвали небольшую группу участников конференции к себе в гости. Приглашен был, разумеется, и В.П. Бирюков. Я зашел за ним в номер гостиницы и застал его си-

дящим за столом, погруженным в свои тетрадки. Вижу, что он и не помышляет идти на званый вечер, говорю:

Пора идти.

Нездоровится, пожалуй, отлежусь...

По тону чувствую, что это - отговорка.

Не лукавьте, Владимир Павлович. Обидите ведь добрых

Они меня знают - не обидятся.

Ну, так и я не пойду без вас!

Подсел к столу, вынул из кармана свой блокнот и тоже стал что-то в него заносить. Сидим, молчим. Владимир Павлович не выдержал, вскочил и, слегка заикаясь, бросил:

На чужом коне в гости не ездят!

Я не сразу смекнул, что он этим хотел сказать, а потом догадался: мол, соберутся писатели, а нашему брату-фольклористу там делать нечего.

Да ведь Павел Петрович на том же коне в литературу въехал, - возразил я в тон ему.

Въехать то въехал, да давно лошадей перезапряг - не догнать...

Долго мы перепирались в том лее духе, но, наконец, он сдался,

убедившись, что, действительно, без него я не пойду, а лишить меня возможности провести вечер в семье П.П. Бажова он не решился.

Какой я фольклорист! - скромно заметил он в одном из разговоров со мной В.П. Бирюков. - Я вовсе не фольклорист, менее того -не ученый, я - краевед.

Действительно, В.П. Бирюков нельзя, строго говоря, назвать фольклористом в привычном смысле слова, и все-таки его имя прочно вошло в историю советской фольклористики. Занятия фольклором были лишь малой и, я бы сказал, подчиненной областью в его разнообразной, обширной краеведческой деятельности. На фольклор он смотрел как на органическую часть всей духовной культуры народа, неотделимую от труда, быта, борьбы, философии, практической морали трудящихся масс. В собирательской деятельности В.П. Бирюкова первоначально стихийно, а затем и сознательно претворялась программа русских революционных демократов - изучать фольклор как «материал для характеристики народа» (Добролюбов).

Была еще одна особенность в работе В.П. Бирюкова как собирателя - хотя он в одной своей методической статье и писал, что коллективный, экспедиционный способ собирания материала является лучшим (см.: «Фольклорно-диалектологический сборник Челябинского педагогического института», Челябинск, 1953, с. 140), однако сам

он все же предпочитал индивидуальные поиски, беседы и запись. При этом он сочетал систематический стационарный метод собирания в каком-нибудь одном месте и от нескольких лиц - с длительными и отдаленными поездками с определенной тематической целью (так он объездил почти весь Урал, собирая фольклор гражданской войны).

В.П. Бирюкову помогали в работе не только огромный опыт, но и интуиция, умение расположить к себе людей, знание народной речи. Он не подделывался под манеру собеседника, но быстро схватывал особенности говора и всегда мог сойти за земляка. Он никогда и нигде не расставался с тетрадью и вел записи буквально беспрерывно, везде, в любой обстановке - на улице, в трамвае, на вокзале, даже находясь в доме или на лечении в санатории и в больнице. Он не пренебрегал ничем и никем, заносил в тетрадь любое меткое словцо, всякое поразившее его сообщение, отрывок песни, хотя бы один стих ее... Многое он воспроизводил и по памяти или конспективно, когда условия не позволяли сделать запись непосредственно в момент рассказывания или пения (ночью или под дождем), но всякий раз при этом добросовестно оговаривал это в своих рукописях, чтобы не ввести в заблуждение тех, кто будет пользоваться его материалами. Собирание фольклора стало

для него жизненно важной потребностью, и легко можно представить, каким несчастьем для него оказалась постепенно развивающаяся глухота. В декабре 1963 года он писал мне: «Помните, как я был у Вас в 1958 году. Тогда уже начиналась глухота, а теперь она усилилась... Из-за глухоты приходится оставить ведение записи фольклора».

Не удивительно, что В.П. Бирюкову одному удалось собрать такой колоссальный фольюторно-этнографический архив, которым могло бы гордиться любое научное учреждение. Его дом на Пионерской улице Шадринска был уникальным, н значившимся в официальных списках, хранилищем самых разнообразных материалов по бьггу и духовной культуре населения Урала. Архив занимал несколько шкафов и стеллажей в кирпичной кладовой его дома, специально приспособленной им для хранения рукописей. Практическая недоступность архива для специалистов доставляла В.П. Бирюкову большое огорчение. Естественно, что он стал подумывать о передаче своих собраний какой-нибудь научному учреждению или об организации на Урале, на основе его собраний, самостоятельного архива. Большие надежды возлагал он на Челябинск. Писательская организация и друзья хлопотали о переезде В.П. Бирюкова. Но по каким-то обстоятельствам это не осуществилось. В уже цитированном мною письме от 29 декабря 1963 г. В.П. Бирюков с горечью писал: «В будущем году исполнится целых 20 лет, как встал вопрос о моем переезде в Челябинск и организации там на основе моего собрания литературного архива. За истекшие 19 лет пришлось испортить крови неисчерпаемое количесгво<...> Сейчас вопрос решен окончательно и бесповоротно, так что я могу уже спокойно говорить и писать своим друзьям. С октября началась переброска нашего собрания в Свердловске...> Пока что перевезли шесть с половиной тонн и остается перевезти еще столько же». Так завершилась его Одиссея... В Свердловске, как известно, на основе собраний В.П. Бирюкова был создан Уральский Центральный Государственный архив литературы и искусства, а сам В.П. Бирюков стал первым его хранителем.

Как ни велико литературное наследие В.П. Бирюкова, но в его книги вошла лишь часть собранных им материалов по народной культуре русского населения Урала. Не всегда легкой была судьба его книг. Вспоминаю, например, подготовку сборника «Исторические сказы и песни», к изданию которого я был причастен. Рукопись была уже отредактирована и одобрена, как вдруг в издательстве возникли неожиданные сомнения - стоит ли публиковать книгу, посвященную событиям дореволюционного времени? Тогда мне пришла спасительная мысль обратиться за поддержкой к старейшему и заслуженному московскому фольклористу и литературоведу И.Н, Розанову, знавшему В.П, Бирюкова, и он согласился поставить свое имя на титульном листе,

а я написал специальное предисловие, чтобы объяснить ценность и актуальность материалов, вошедших в сборник. И все же, несмотря на все эти предосторожности, в рецензии на сборник, опубликованной в газете «Красный Курган» (31 мая 1960 г., № 101), в общем содержащей объективную и высокую оценку книги, появилась сакраментальная фраза: «Но сборник не лишен и недостатков. Он составлен в отрыве от современности». И это - о сборнике исторических песен и сказов, где большая часть материалов связана с освободительным и революционным движением! Когда книга вышла в свет. В.П. Бирюков подарил ее мне с надписью: «Моему редактору и печатнику». На титульном листе, над названием сборника обозначено: «Фольклор Урала. Выпуск первый». Но, к сожалению, он остался единственным из задуманной В.П. Бирюковым серии аналогичных научных фольклористических сборников.

К счастью, в Свердловске и Кургане были изданы другие книги В.П. Бирюкова: «Урал в его живом слове» (1953), «Урал советский» (1958), «Крылатые слова на Урале» (1960), «Записки уральского краеведа» (1964), «Уральская копилка» (1969).

В.П. Бирюков создал своеобразный тип фольклорных сборников. В них ярко проявились те принципы его подхода к фольклору, о которых я сказал выше в связи с его собирательской деятельностью и который он сам хорошо сформулировал в предисловии к сборнику «Урал в его живом слове»: «Через устное народное творчество, через народный язык - к познанию родного края». Достаточно взглянуть на композицию сборников В.П. Бирюкова, на названия и состав их разделов, чтобы убедиться в том, что главным для него было н история или современное состояние того или иного фольклорного жанра, не передача тех или иных идейно-художественных особенностей фольклора, а в первую очередь стремление дать целостное представление о том или ином историческом событии, о той или иной стороне жизни и быта народа, об особенностях той или иной социальной группы, о том или ином виде трудовой деятельности. Поэтому все жанры в его сборниках в пределах одного какого-нибудь тематического раздела перемежаются, и рядом могут стоять и сказка, и песня, и документальный рассказ, и частушка, и пословица, и поговорки, и лирика, и сатира, - одним словом все, что помогает с предельной полнотой охватить интересующую его тему. Мне часто приходилось слышать от коллег и даже читать неосновательные упреки в адрес В.П. Бирюкова, являющиеся следствием непонимания творческого замысла и назначения его сборников. Между тем сборники В.П. Бирюкова не следует мерить на общий академический аршин, искать в них то, что исключается самой их природой, своеобразием принципов их составителя. Надо ценить то, что дал науке В.П, Бирюков и что никто другой не смог дать. В сборниках

В.П. Бирюкова следует прежде всего искать то новое и оригинальное, что в них содержится и воспринять фольклор в его историческом, социальном и бытовом контекстах, яснее увидеть неразрывную связь фольклора с жизнью, бытом и трудом народа. Если касаться того, что В.П. Бирюков не всегда руководствовался в отборе материала эстетическими критериями, то он и сам этого не скрывал - ведь создавал он не антологии художественных текстов, а книги, которые могли бы служить достоверным историческим источником.

Заслуги В.П. Бирюкова давно признаны. Были люди, оценившие по достоинству и его фольклористическую деятельности. Достаточно назвать Ю.М. Соколова и П.П. Бажова, постоянно поддерживали В.П. Бирюкова во всех испытаниях, способствовали появлению его книг, вовремя сказали доброе печатное слово о нем A.A. Шмаков, В.П. Тимофеев, Д.А. Панов... Чем больше времени отделяет нас от тех лет, когда мы были свидетелями разносторонней деятельности В.П. Бирюкова, тем яснее становится ее значение для отечественной науки и культуры. И, как всегда бывает после смерти выдающегося человека, не оставляет печальная мысль, что все-таки недостаточно сделали, чтобы он мог безбедно и спокойно работать.

Последний раз мы виделись зимой 1969 года, когда В.П. Бирюков приезжал в Ленинград по делам своего хранилища. Однажды вечером раздался звонок, и в дверях я увидел седого старика в хорошо знакомой мне дубленке, снимающего варежки, прикрепленные к веревочке, протянутые в рукава. Мы обнялись, и не успел я еще усадить его в кресло, как он уже, с присущей ему деликатностью, стал извиняться, что вскоре должен будет уйти. Разумеется, проговорили мы весь вечер, не взглянув ни разу на часы, а когда я упрашивал его остаться ночевать, он мягко, но неколебимо отказался, стараясь уверить, что в гостинице Академии наук, где ему предоставили отдельную комнату, его ждут не законченные, но запланированные на сегодня дела. Вечный, неутомимый труженик, он, действительно, не смог бы спокойно уснуть в гостях. На следующий день я проводил его на поезд, и мы, как будто предчувствовали, что видимся последний раз, не сказали обычное «до новой встречи»...

Но перед моим мысленным взором он предстает не усталым, ссутулившимся стариком, входящим в вагон, а таким, каким я знал его в старое доброе время: стройным, моложавым, с лукавинкой в глазах, одетым в узкие старомодные брючки, обутым в большие походные ботинки, с видавшим виды кожаным «фельдшерским» баулом в одной руке и" суковатой палкой - в другой, бодро вышагивающим немереные версты по каменистой уральской дороге.

многонац. по характеру, что обусловлено пестротой нац. состава нас. региона. Ареалы расселения народов на тер. У. переплетены между собой, это способствует возникновению разл. этнических контактов, проявляющихся и в муз. фольклоре. Наиб. изучены башк., коми, удм., рус. муз.-фольк. традиции. Башк. муз. фольклор . Корни башк. фольклора - в культуре тюркских скотоводческих племен, живших на юж. У. с конца IX до нач. XIX в. В фольклоре башкир соединились отголоски языческих и мусульманских верований. Осн. праздники приходились на весну и лето; канун полевых работ отмечался сабантуем -праздником плуга. В числе песенных жанров - эпические, обрядовые, протяжные лирические, плясовые, частушки. Древний эпический жанр - кубаиры, использовался нар. сказателями сэсэнами. Сочетание стихотворного и прозаического изложения характерно для иртэков. Баиты - лирико-эпические сюжетные песни-сказы (XVIII-XIX вв.). Эпические песни имеют речитативную мелодику (хамак-кюй) и нередко исполнялись в сопровождении домбры. Обрядовый фольклор представлен свадебными песнями (причитаниями невесты - сенляу и ее величанием - теляк). Сложная ритмическая основа, орнаментальность свойственны протяжным песням и инструментальным импровизациям башкир (озонкюй или узун-кюй - долгий напев). Плясовые песни и программно-изобразительные инструментальные пьесы - кыска-кюй (короткий напев). К их числу относятся и такмаки - род частушек, нередко сопровождающихся пляской. Ладовую основу башк. песен и наигрышей составляет пентатоника с элементами диатоники. Большинство муз. жанров одноголосны. Двухголосие характерно для иск-ва узляу (игры горлом) - пения для игры на курае, где один исполнитель одноврем. интонирует бурдонный бас и мелодию, состоящую из звуков обертонового ряда. Традиционные башк. инструменты - смычковый кыл кумыз, курай (тростниковая продольная флейта), кубыз (варган). Коми муз. фольклор составляют след. песенные жанры: трудовые, семейно-бытовые, лирические и детские песни, причитания и частушки. Бытуют и местные формы - ижевские трудовые песни-импровизации, севернокоми богатырский эпос, вымские и верхневычегодские эпические песни и баллады. Распространено сольное и ансамблевое пение, обычно двух- или трехголосное. Народные инструменты: 3-струнный сигудэк (смычковый и щипковый); брунган - 4- и 5-струнный ударный инструмент; духовые - чипсаны и пэляны (дудки, разновидность многоствольных флейт), этика пэлян (дудка с надрезанным одинарным бьющим язычком), сюмэд пэлян (берестяная дудка); ударные - тотшкэдчан (вид колотушки), сярган (трещотка), пастушеский барабан. Значительное место в быту занимают рус. балалайки и гармошки. На нац. инструментах исполняются звукоподражательные пастушеские наигрыши, охотничьи сигналы, песенные и плясовые наигрыши в форме импровизаций или в куплетно-вариантной форме. В нар. практике, кроме сольной, существует и ансамблевая песенно-инструментальная муз. Русский муз. фольклор . Сформировался в конце XVI-XVIII в. в среде первопоселенцев - выходцев с Рус. С., из ср.-рус. обл. и Поволжья. В Прикамье и на Ср.У. обнаруживает связи в осн. с сев.-рус., на Юж.У. и в Зауралье - с сев.-рус., ср.-рус. и казачьими традициями. Местная нар.-муз. система вкл. в себя жанры песенного и инструментального фольклора. Ранний пласт образуют приуроченные жанры - обрядовые (календарные, семейно-бытовые) и необрядовые (хороводные, колыбельные, игровые). Среди календарных наиб. древними являются песни святочные, масленичные, троице-семицкие. Важную роль в местном календаре играют необрядовые жанры - хороводные, лирические, частушки, выступающие в значении сезонно приуроченных. Исполняются в осн. детьми, неженатой молодежью, ряжеными (шуликунами). Муз. традиционной свадьбы составляют причитания и песни. Первые, сопровождавшие прощальные эпизоды ритуала, бытуют на У. в сольном и ансамблевом исполнении. Две формы причети могут звучать одновременно. Свадебные песни разделяются на прощальные, величальные, корильные и комментирующие обрядовую ситуацию. Исполняются женскими ансамблями. Связанная с погребальным обрядом похоронная причеть соединяет в напеве пение, плач; нередко сопровождается "хлестанием" - припаданием к могиле, столу и т.п. Исполняются соло. Для обрядовых жанров характерны политекстовые напевы (исполняются с неск. текстами). К группе необрядовых приуроченных принадлежат хороводные песни. Наиб. типичны 4 хореографические разновидности хороводов: "паровые", "половые", "поцелуйные" (пары ходят по избе вдоль половиц или по кругу и в конце песни целуются); "стенка на стенку" (шеренги девушек и парней попеременно выступают вперед); "круги" (участ. хоровода ходят кругом, либо приплясывают, двигаясь по кругу; иногда содержание песни разыгрывается); "шествия" (участ. свободно идут по улице с пением "походячих", "походенских" песен). Паровые хороводы исполняются в избах на молодежных вечеринках. Остальные, называемые "луговыми", "еланными", водили весной и летом на лугах, нередко приурочивая их к календарным праздникам. Приуроченными являются также колыбельные и пестушки - сольные женские песни, обращенные к ребенку. Во время игр детьми исполняются детские игровые песни, небылицы, потешки. Неприуроченные жанры имеют более позднее происхождение и нередко обнаруживают влияние гор. песенной культуры. Один из них -лирические проголосные песни, к числу к-рых в местной традиции относятся любовные, рекрутские, ист., тюремные. С проголосной песней связано нар. выражение "качать мотив" - шир., с мелодическими изгибами распевать слова. В наст. время проголосные исполняются женскими, реже - смешанными ансамблями. Плясовые песни бытуют на У. с тремя типами плясок: круговыми, переплясами, кадрилями и их разновидностями (ланцеями и др.). Кадрили исполняются в сопровождении инструментальных наигрышей, под песни или частушки. Распространены кадрили "под язык". Хореография кадрилей основана на смене разл. танцевальных фигур (5-6, реже 7), каждая из к-рых строится на одном ключевом движении. Плясовые песни исполняются соло и ансамблями (вокальными женскими и смешанными, вокально-инструментальными) в разл. бытовой обстановке. Как неприуроченные, а иногда как вторично приуроченные к календарным праздникам, проводам в рекруты, свадьбе бытуют местные частушки ("припевки", "наговорки", "повертушки"). В каждом нас. пункте распространены общерус. и местные частушечные мелодии, именуемые по назв. с. или дер. Нар. исполнители дифференцируют частушечные напевы на скорые ("крутые", "частые", "короткие") и медленные ("растяжные", "пологие", "длинные"). Часто исполняется соло, дуэтом либо группой певцов без сопровождения или под балалайку, гармонику, мандолину, скрипку, гитару, инструменальные ансамбли, "под язык". Среди ур. старообрядцев популярны духовные стихи. Особую обл. муз. фольклора У. составляет нар. инструментальная музыка. Собирание и иссл. рус. муз. фольклора на У. в конце XIX - нач. XX в. связано с деятельностью УОЛЕ (П.М.Вологодский, П.А.Некрасов, И.Я.Стяжкин), Перм. науч.-пром. муз., Перм. губ. ученой археографической комиссии (Л.Е.Воеводин, В.Н.Серебренников), Рус. геогр. об-ва и Моск. об-ва любителей естествознания (И.В.Некрасов, Ф.Н.Истомин, Г.И.Марков), с сер. XX в. - Ур. гос. консерватории (В.Н.Трамбицкий, Л.Л.Христиансен) и Областного Дома фольклора. Марийский муз. фольклор . Фольклор восточных марийцев имеет развитую систему традиционных жанров: героический эпос (моктен ойлаш), легенды и предания (осо кызык мейшежан влакын), сказки и шуточные рассказы (йомак кызык ойлымаш), пословицы и поговорки (кулеш мут), загадки (шылташ). Среди песен с действием выделяются: 1) семейно-обрядовые - свадебные (суан муро), колыбельные (ручкымаш), песни марийского этикета; 2) календарные; 3) песни-коротышки (такмак). Для свадебных песен характерна строгая прикрепленность поэтического текста (муро) к мелодии (сем). Среди восточных марийцев термин муро (песня) бытует в значении поэтических текстов, термин сем (мелодия) - в значении музыкального текста. Из песен, приуроченных к свадебному обряду, относятся: величальные жениху (эрвезе вене), невесте (эрвезе шешке), новобрачным (эрвезе влак), родителям новобрачных и другим официальным действующим лицам, корильные (ончыл шогышо), подруге (шаярмаш муро влак), пожелания (новобрачным, друзьям и подругам), оповещения (увер тармеш). Особую группу в музыкально-песенном фольклоре марийцев составляют песни марийского этикета, которые являются результатом крепких родовых взаимоотношений. Эти песни весьма разнообразны как по тематике стихов, так и мелодий. К ним относятся: гостевые (? уна муро), застольные (порт коклаште муро), уличные (урем муро) песни. Гостевые песни исполнялись в основном по случаю прихода или приезда гостей. Их можно разделить на следующие тематические группы: пожелания, размышления на нравственно-этические темы, величания, корильные, благодарения, обращенные к кому-либо из присутствующих. Застольные песни (порт коклаште муро) исполнялись, как правило, по праздникам. Для них характерно совместное эмоционально-философское осмысление жизни, желание встретить сочувствие к волнующей теме при отсутствии прямого обращения. Уличные песни (урем муро) исполнялись также в кругу родных, но вне застолья. Среди них: шуточные, философские песни-размышления (о природе, о Боге, о родне и т.д.). Жанровые границы песен марийского этикета очень подвижны. Кроме того, их поэтический текст строго не закреплен за мелодией. К календарным песням относятся: молитвенные чтения, рождественские, масленичные песни, песни весенне-летних земледельческих работ, включая игровые (модыш муро), луговые (пасу муро), жатвенные (муро туремаш), покосные (шудо солымаш муро); песни сезонных женских работ, как возделывание конопли (кине шулто), пряжа (шудыраш) ткачество (куаш) покраска ткани (чиалташ), вязание (пидаш), вышивание (чоклымаш), посиделочные, весенне-игровые песни. Большое место в фольклоре восточных мари принадлежит неприуроченному жанру - такмак. По строению они не отличаются от русских частушек, как правило, ограничиваются семи-восьми слоговой основой и имеют, в основном, строгую метрику. Большинство песен - коротышек (такмак), разнообразных по темам и типам, имеют легкий плясовой характер. Другой их части свойственна повествовательность и плавность, которые сближают их с лирической песней. В группе лирических песен преобладают песни-раздумья (шонымаш), песни-переживания (ойган) и песни без слов. Данный жанр широко бытует преимущественно в женской среде. Его возникновению способствовал особый склад психологии марийцев, которым свойственно одухотворять все явления природы, предметы, растения и животных. Характерной чертой песен-раздумий и песен без слов является их интимность бытования. Часто в основе шонымаш лежит прямое сравнение, иногда противопоставление явлениям в природе. Наиболее часто встречаются раздумья о прошлом, об усопших, о людских пороках, о чувствах к матери, о судьбе, о конце жизни, о разлуке и т.п. Песням - переживаниям присуща (ойган) большая эмоциональность. К песням социальной лирики относятся солдатские (солдат муро влак) и рекрутские песни. Городской фольклор представляют лирические баллады и романсы. К традиционным народным танцам относится "веревка" (название дано, очевидно по рисунку пляски, другое название "кумыте" - "втроем"). Танец бытовал как среди молодежи с характерными ритмическими дроблениями, так и среди пожилых (шонго ен влакын куштымо семышт) с медленными движениями и легким "шаркающим" шагом. Характерны также кадрили (кадрели). Народный музыкальный инструментарий восточных марийцев достаточно обширен, если включать в него не только широко распространенные, но и выходящие из употребления инструменты. В списке музыкальных инструментов, о которых имеются сведения в настоящее время: 1) группа ударных инструментов - барабан (тумвыр), деревянная основа которого обтягивалась бычьей кожей, при игре издавал глухой звук, обычно принято было играть на барабане специальными массивными колотушками (уш), коса (сова), стиральная доска (чылдаран она), стиральная колотушка (чылдаран уш) - разновидность русского валька, деревянные ложки (совла), шумящий инструмент в форме коробочки с ручкой (пу калта), деревянный барабан (пу тумвыр), а также в качестве шумовых инструментов использовались другие различные предметы домашней утвари. 2) группа духовых инструментов с семействами: флейт - шиялташ (свирель) - музыкальный инструмент с 3-6 отверстиями, который изготовлялся из тростникового дерева рябины, клена или коры липы (арыма шушпык - соловей); труб - удыр пуч (девичья труба); кларнетов - шувыр (волынка). Уникальное свойство этого инструмента заключается в отсутствии специальной бурдонной трубки (хотя эту роль и может выполнять одна из трубок). Обе трубки (йытыр) марийской волынки в принципе приспособлены для исполнения мелодии. Традиционно трубки волынки делали из кости ног лебедя или иных длинноногих птиц (цапли, иногда и гусей); туко (рог); чырлык, ордышто, чырлык пуч, умбане (типа жалейки), акаций колта (свистульки); умша ковыж (варган), шерге (расческа). 3) группа струнных инструментов подразделяется на: а) смычковые, к которым относятся музыкальный лук (кон-кон), скрипка (скрыпка) с двумя струнами и смычком из конского волоса, аналогично древнерусскому гудку, на которой было принято играть от колена; б) гусли (кусле) с корпусом полукруглой формы. Кроме того, широким распространением у марийцев пользуются общеизвестные массовые музыкальные инструменты: марийская гармоника (марла гармонь), тальянка, двухрядка, саратовская, минорка. Удм. муз. фольклор . Истоки удм. нар. музыки восходят к муз. культуре древних праперм. племен. На формирование удм. муз. фольклора оказало влияние иск-во соседних финно-угорских, тюркских, позже рус. народов. Наиб. ранние образцы удм. песенного иск-ва - импровизационные промысловые (охотничьи и бортничьи) песни декламационного склада. Осн. традиционной жанровой системы удмуртов составляют обрядовые песни: земледельческие календарные и семейно-обрядовые - свадебные, гостевые, похоронно-поминальные, рекрутские. С переходом в православие древние языческие обряды испытали его влияние. В удм. необрядовом фольклоре представлены лирические и плясовые песни. В удм. нар. иск-ве выделяются две осн. локальные традиции -сев. и юж. В жанровой системе сев. традиции преобладают семейно-обрядовые песни, в функции календарных используются рус. песни. Особую обл. составляют многоголосные песенные импровизации без смыслонесущего текста (крезь) и сольные автобиографические (весяк крезь). В системе жанров юж. удмуртов преобладают песни земледельческого календаря: акашка (нач. сева), гершыд (окончание сева), семык (троица) и др. В отличие от сев.-удм. песни юж. исполняются соло или ансамблем в унисон. В стилистике юж.-удм. песен ощутимы тюркские влияния. Удм. нар. инструменты - крезь, быдзым крезь (гусли, великие гусли), кубыз (скрипка), домбро (домбра), балалайка, мандолина, чипчирган (труба без мундштука), узьы гумы (продольная флейта), тутэктон, скал сюр (пастуший рожок), ымкрезь, ымкубыз (варган), одно- и двухрядная гармонь. Лит.: Рыбаков С. Музыка и песни у мусульман. СПб., 1897; Лебединский Л.Н. Башкирские народные песни и наигрыши. М., 1965; Ахметов Х., Лебединский Л., Харисов А. Башкирские народные песни. Уфа, 1954; Фоменков М. Башкирские народные песни. Уфа, 1976; Атанова Л. Собиратели и исследователи башкирского музыкального фольклора. Уфа, 1992. Микушев А.К. Песенное творчество народа коми. Сыктывкар, 1956; Кондратьевы М.И. и С.А. Коми народная песня. М., 1959; Осипов А.Г. Песни народа коми. Сыктывкар, 1964; Микушев А.К., Чисталев П.И. Коми народные песни. Вып. 1-2. Сыктывкар, 1966-1968; Микушев А.К., Чисталев П.И., Рочев Ю.Г. Коми народные песни. Вып.3. Сыктывкар, 1971. Христиансен Л. Современное народно-песенное творчество Свердловской области. М., 1954; Казанцева М.Г. Взаимодействие профессиональных и народно-песенных традиций (на материале старинных стихов) // Фольклор Урала: Фольклор городов и поселков. Свердловск, 1982; Калужникова Т.И. Традиционный русский музыкальный календарь Среднего Урала. Екатеринбург - Челябинск, 1997; Калужникова Т.И., Липатов В.А. Традиционная свадьба как музыкально-драматическое единство (по современным записям в пос. Билимбай Свердловской области) // Фольклор Урала: Бытование фольклора в современности. Свердловск, 1983; Они же. Драматургия свадебного действа в пос. Билимбай Свердловской области (по записям 1973) // Фольклор Урала: Современный фольклор старых заводов. Свердловск, 1984. Гиппиус Е.В., Эвальд З.В. Удмуртские народные песни. Ижевск, 1989; Голубкова А.Н. Музыкальная культура советской Удмуртии. Ижевск, 1978; Чуракова Р.А. Удмуртские свадебные песни. Устинов, 1986; Бойкова Е.Б., Владыкина Т.Г. Удмуртский фольклор. Песни южных удмуртов. Ижевск, 1992. Галина Г.С.Чисталев П.И.Калужникова Т.И.Пронь Л.Г.Нуриева И.М.

марина тагильцева
Сценарий развлечения с использованием фольклора народов Южного Урала «Уральские посиделки»

Сценарий развлечения с использованием фольклора народов Южного Урала «Уральские посиделки»

Цель: Воспитание патриотизма, приобщение детей к истокам народной культуры и духовности на основе уральского фольклора.

Задачи : Развитие творческих способностей детей на основе разных жанров уральского фольклора.

Закрепление ранее изученных народных игр Южного Урала (русских,

татарских и башкирских)

Воспитание любви к родному краю, знакомство детей с характерными особенностями уральского фольклора;

Воспитание нравственных качеств личности ребенка: доброты,

справедливости, правдивости, гордости за свой край;

В зале оформлена русская горница. Расставлены предметы быта и прикладного искусства, женщина в наряде Хозяйки (русском народном костюме) готовится к встрече гостей (раскладывает рукоделье, поправляет свой костюм).

Звучит русская народная мелодия «Светит месяц». (Дети в русских костюмах входят в зал и садятся.)

Ведущий: Тук – тук, тук- тук! Из ворот слышен стук. Слайд 2

Двери отворяйте, В дом гостей впускайте!

Веселых ребятишек - Девчонок и мальчишек! Слайд 3

Хозяйка: Здравствуйте красные девицы! Здравствуйте добрые молодцы!

Здравствуйте гости!

Давно вас жду – поджидаю,

Посиделок без вас не начинаю.

Припасла для вас дел на всякий вкус:

Кому вязание, кому вышивание, кому сказку,

На завалинках, в светелке иль на бревнышках каких,

Собирали посиделки пожилых и молодых.

Хозяйка : Жура-жура-журавель! Слайд 4

Облетал он сто земель.

Облетал, обходил,

Крылья, ноги натрудил.

Мы спросили журавля:

«Где же лучшая земля?»

Отвечал он, пролетая:

«Лучше нет родного края!»

Хозяйка : Ребята мы с вами живем в огромной стране, Слайд 5-6

которая называется Россия.

А вы, знаете, что такое родной край? Да, это край где мы с вами живём.

А кто знает, как называется наш край? Урал, уральский край. Слайд 7

Есть северный Урал, средний Урал и Южный Урал!

Мы с вами живём на Южном Урале, в самом центре России. Слайд 8

Хозяйка : При лучине ли сидели слайд 9

Иль под светлый небосвод

Говорили, песни пели

И водили хоровод.

Да играли на Урале!

Ах, как игры хороши.

Словом, эти посиделки были праздником души!

Хозяйка: На Урале люди веселые, талантливые. слайд 10

Выходите ложкари

Поиграйте от души!

Хозяйка : В России проживает множество разных народов и наш слайд 11

Уральский край – многонациональный край.

Люди каких национальностей проживают у нас на Урале? (ответ детей)

Действительно, у нас на Урале проживают татары, башкиры они

являются, как и русские коренными жителями слайд 12

А также живут ненцы, ханты, манси, удмурты, коми, коми-пермяки, марийцы, мордва, чуваши, украинцы и др. народы. слайд 13

Все эти народы живут дружно, уважают и ценят традиции друг друга.

Дети все вместе учатся в школе, ходят в детский сад.

В нашем детском саду тоже есть дети разных национальностей.

Все они вместе дружат, занимаются, играют. Народы Уральского края гостеприимные, трудолюбивые люди.

Труд они считают главным делом своей жизни. А для отдыха люди устраивают праздники: ярмарки, сабантуи, наврузы.

Хозяйка: Ребята «Давайте дружить друг с другом, как птицы в небе, как трава с лугом, как поля с дождями, как дружит солнце со всеми нами»

Эй, девчоночки подружки слайд 14

Веселушки хохотушки

Эй, ребята-молодцы!

Озорные удальцы

Играть скорее выходите

Всех гостей повеселите

Игра «Русский плетень» слайд 15

(наигрыш - дети, выстроив плетень идут навстречу друг другу

и кланяются, затем идут обратно. Танцевальная мелодия - дети ставят

руки на пояс и танцуют.

Хозяйка: Начинается игра – заплетать плетень пора. Ну-ка, кто быстрей

из вас заплетет плетень сейчас! Раз, два, три плетень плети!

(Тишина - должны выстроить свои плетни)

Наш народ талантлив не только в песнях, шутках да плясках. А ещё

много людей писали стихи о месте где мы с вами живем.

Сейчас ребята расскажут стихотворение, которое написала

замечательная поэтесса Татьяничева Людмила Константиновна

1 ребенок : Когда говорят о России, слайд 16

Я вижу свой синий Урал.

Как девочки,

Сосны босые

Сбегают с заснеженных скал.

2 ребенок: В лугах, слайд 17

На ковровых просторах,

Среди плодоносных полей,

Лежат голубые озёра

Осколками древних морей.

3 ребенок Богаче, чем краски рассвета, слайд 18

Светлее, чем звёздный узор,

Земные огни самоцветов

В торжественном сумраке гор.

4 ребенок: Я сердцем всё это вбирала, слайд 19

Свой край полюбив навсегда.

Но главная сила Урала –

В чудесном искусстве труда.

5 ребенок: Люблю я огонь созиданья слайд 20

В суровой его красоте,

Мартенов и домен дыханье

И ветер больших скоростей.

6 ребенок: Мне дороги лица простые слайд 21

И руки, что плавят металл.

… Когда говорят о России,

Я вижу свой синий Урал.

Хозяйка : Как в лесу, лесу, лесочке слайд 22

Под рябинами в тенёчке

Парни с девками ходили

Хороводы заводили.

Песня «Уральский хоровод» сл. Т. Волгиной муз. Ф. Филиппенко

Хозяйка: Ах, ты русская душа, до чего ты хороша.

В хороводе отличись, и весельем зарядись.

Хозяйка: Ребята, мы с вами говорили, что на Урале живут разные народы.

У них свой язык, свои песни, свои сказки, свои обычаи и свои игры.

Хорошо на посиделках слайд 23

Веселится детвора

И сейчас у нас начнется

Башкирская игра. (башкирская мелодия)

Эй, джигиты, что сидите?

В поле все скорей бегите

Юрты строить нам пора

Собирайтесь детвора! Слайд 24

Башкирская игра «Юрта»

Правила: дети делятся на три подгруппы, каждая образует круг по углам площадки. В центре каждого круга стул, на нем платок с национальным узором. Все три круга идут и напевают:

Мы веселые ребята,

Соберемся все в кружок.

Поиграем, и попляшем,

И помчимся на лужок.

Под музыку идут в один общий круг, заводят хоровод. Музыка закончилась - бегут к своим стульям, берут платок, натягивают, получаются юрты.

Выигрывает та команда, которая первой «построила» юрту

Хозяйка:

Смех, улыбки, шутки пляс – Всё здесь это есть сейчас

Веселись же и ликуй! Это праздник Сабантуй! слайд 25

Хозяйка: Приглашаю вас ребята для игры «Буш урын»

Одного из участников игры выбирают водящим, а остальные играющие,

образуя круг, ходят взявшись за руки. Водящий идет за кругом в противоположную сторону и говорит:

Как сорока стрекочу (татарская мелодия) слайд 26

Никого в дом не пущу.

Как гусыня гогочу,

Тебя хлопну по плечу -

Сказав беги, водящий слегка ударяет по спине одного из игроков, круг останавливается, а тот, кого ударили, устремляется со своего места по кругу навстречу водящему. Обежавший круг раньше занимает свободное место, а отставший становится водящим.

Правила игры. Круг должен сразу остановиться при слове беги. Бежать разрешается только по кругу, не пересекая его. Во время бега нельзя касаться стоящих в кругу.

Звучит музыка (появляется Медной горы хозяйка)

Хозяйка Медной горы: Здравствуйте, люди добрые, гости званные – желанные! слайд 27

Я - Медной горы Хозяйка, владычица горных недр, драгоценных

каменных залежей.

В моей земле богатства скрыты:

Она и золото хранит,

И рядом с медью - малахиты,

Железо, мрамор и гранит.

Найдёшь в ней много по приметам

Цветных камней, не только руд:

Рубин сияет красным цветом,

Зелёным цветом - изумруд.

Темны кристаллики агата,

Лучисты грани хрусталя.

И знаменита, и богата

Моя Уральская земля. слайд 28

Приглашаю вас отправиться в путешествие по сказам.

Какой писатель рассказывал про уральских мастеров, да про богатства

Медной горы хозяйки? (П. П. Бажов) Молодцы! слайд 29

А вот мои загадки: (с показом иллюстраций)

Козёл тот особенный был:

Правой ножкой о камешки бил, слайд 30

В каком месте топнет-

Камень дорогой появится.

(Серебряное копытце)

Как куклёнка, девочка

Спляшет вам с припевочкой!

Появляется в огне.

Как зовут? Скажите мне! слайд 31

(Огневушка - Поскакушка)

Сироткой рос мальчишечка:

Голубенькие глазоньки,

Волосики кудрявеньки,

А сам, наверно, в маменьку.

У мастера Прокопьича

Малахитову делу обучался

И с самой Хозяйкой медной,

Говорят в народе знался. слайд 32

(Данила-мастер)

Небольшого росту девка,

И сама вся статная,

И коса её чернява,

Да такая ладная.

Платье цвета малахита,

В косе ленты красные,

Глаза словно изумруды, слайд 33

Волшебные, ясные.

(Медной горы хозяйка)

В кого превращалась Хозяйка Медной горы? (В ящерку) слайд 34

Что подарила Степану Хозяйка Медной горы?

(Малахитовую шкатулку) слайд 35

Чьи это слова: "Пр-равильно говоришь, пр-равильно. "

(Кошка Мурёнка) слайд 36

Молодцы ребята, знаете героев сказов П. П. Бажова.

Хозяйка Медной горы:

Край родной вам завещаю,

Знать, любить его, беречь,

Чтобы рощи зеленели,

Продолжали речки течь,

Чтоб цветы цвели на клумбах,

Чтоб скворец весною пел,

Чтобы край родной уральский

Год от года хорошел!

Хозяйка : Будущее нашей страны, во многом зависит от вас ребята, от того, как сильно вы будете любить свою Родину, свой родной край, что хорошего сможете для него сделать, когда станете взрослыми.

Россия огромная страна, в ней нашлось место и для нашего края, как же он называется? (ответ детей)

Значит можно сказать, что «Южный Урал – частица России» (музыка)

(Девочки исполняют танец «У моей России длинные косички»)

До свиданья, посиделки,

Посиделкам каждый рад,

Делу - время, а потехе –

Удели счастливый час

Изучение родного края на уроках литературы посредством фольклора.

Копилка фольклорных традиций Урала.

Наивно думать, что деревенские дети впитывают фольклор с "молоком матери", казалось бы, более близкие, чем городские, к природным истокам, дети почти не интересуются произведениями УНТ.
Программа по литературе в 5-7-х классах предполагает изучение УНТ, что включает интересный исследовательский материал о пословицах, поговорках, небылицах, загадках, сказках, колыбельных песнях, закличках, однако таких уроков очень мало. Для реализации нового стандарта образования ФГОС считаю целесообразным включение в программу по литературе дополнительных уроков по изучению фольклора Урала. Возможно, это будут и уроки по речи и культуре общения, либо внеклассные занятия по НРК. Дети становятся собирателями народных традиций своей семьи, что, бесспорно, способствует формированию познавательной активности школьников и сближению родительского сообщества, а как следствие, служит укреплению семейных уз. Ребята получают творческие задания, расспрашивают родных, бабушек, дедушек, старших братьев и сестёр, других родственников, какие пословицы и поговорки они знают. Затем в домашнем кругу дети и родители оформляют свои работы, у кого-то они уместятся на листочке - «Пословицы и поговорки моей семьи», у кого-то получится маленькая рукодельная книжка-малышка «Фольклор в моей семье» или «Сборник пословиц и поговорок, употребляемых в нашем доме». Как правило, такая совместная работа взрослых и детей очень привлекает учащихся, ребята с удовольствием выступают перед классным коллективом, не испытывают дискомфорта (даже слабоуспевающие), получают высокие оценки и оформляют выставку в уголке читателя, рассказывают о своих успехах друзьям. В 19-м веке произведения УНТ записывали известные писатели, учёные, фольклористы и этнографы.