Сладковский Александр Витальевич: биография. Объединение профсоюзов татарстана - территориальное объединение организаций профсоюзов Александр сладковский семья

Александр Сладковский - художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан , Заслуженный артист России, Посол Универсиады-2013. Окончил Московскую консерваторию им. Чайковского и Санкт-Петербургскую консерваторию им. Римского-Корсакова. Как дирижер дебютировал в государственном театре оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории с оперой Моцарта «Так поступают все». В 1997-2003 гг. Александр Сладковский - дирижер симфонического оркестра государственной академической Капеллы Санкт-Петербурга, в 2001-2003 годах - главный дирижер государственного театра оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории, с 2004-2006 - главный дирижер Капеллы Санкт-Петербурга, с 2006 по 2010 - дирижер Государственного симфонического орестра Новая Россия, с июля 2010 г. - художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан.

За это время оркестры под управлением Александра Сладковского принимали участие в крупных международных и федеральных проектах и фестивалях: «Музыкальный Олимп», «Петербургская музыкальная весна», фестиваль Юрия Темирканова «Площадь искусств», Всероссийский конкурс оперных певцов Ирины Богачевой, Молодежные Академии России фонда Александра Чайковского, Родион Щедрин. Автопортрет, Young Euro Classic (Берлин), Дни культуры Санкт-Петербурга в Алматы с участием звезд оперы и балета Мариинского театра, музыкально-театральный фестиваль Почетные граждане Санкт-Петербурга - юбилею города, XII и XIII Пасхальный фестиваль, «Крещендо», Schleswig-HolsteinMusikFestival, Kunstfest-Weimar, Budapest Spring Festival 2006, V фестивале симфонических оркестров мира.

В своих концертах исполняет музыку современных композиторов: А.Петрова, Р.Щедрина, Г.Канчели, С. Губайдулиной, А.Рыбникова, С.Слонимского, Б.Тищенко, Ю.Красавина, Р.Леденева, а также сочинения молодых композиторов Москвы, Санкт-Петербурга, Казани и Екатеринбурга. Неоднократно исполнял сочинения А.Чайковского, а в марте 2003 г. дирижировал мировой премьерой его 3-ей симфонии в Большом зале Московской консерватории.

Александр Сладковский выступал в концертах с известными российскими и зарубежными солистами. Среди них Ю. Башмет, Д. Мацуев, В. Третьяков, Д. Ситковетский, Д. Герингас, Р. Аланья, А. Рудин, А. Князев, А. Менезис, М. Кабалье, Л. Казарновская, Б. Березовский, Н. Луганский, Е. Мечетина, С. Ролдугин, А. Баева.

В качестве приглашенного дирижера сотрудничает с оркестром Государственного Большого театра России, Государственным академическим оркестром России, Заслуженным коллективом России Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, Большим симфоническим оркестром им. П.И.Чайковского, Санкт-Петербург Камерата, с оркестром Symphonica-Siciliana(Италия), с Дрезденским филармоническим оркестром, с симфоническим оркестром Нижней Саксонии, с оркестрами Московской, Новосибирской и Белградской филармонии, с симфоническим оркестром Будапештской Национальной оперы.

В мае 2001 года в Эрмитажном театре дирижировал в концерте, данном в честь визита Ее Величества Королевы Нидерландов Беатрикс, а также дирижировал в концертах для президентов В. Путина, Дж. Буша, Б. Клинтона и М. Горбачева. Указом Президента Российской Федерации награжден медалью «В память 300-летия Петербурга». В 2003 году был номинирован на премию «Золотой софит», как лучший дирижер года. Лауреат III Международного конкурса дирижеров имени С. С. Прокофьева.

А. Сладковский является основателем и художественным руководителем шести музыкальных фестивалей в Казани: «Рахлинские сезоны», «Белая сирень», «Казанская осень», «Сoncordia», «Денис Мацуев у друзей», «Творческое открытие». Концерты первого фестиваля «Денис Мацуев у друзей» были показаны на Мedici.tv. В 2012 г. Государственный симфонический оркестр РТ под управлением Александра Сладковского записал Антологию музыки композиторов Татарстана и альбом «Просветление» (Симфония «Манфред» П. И. Чайковского и симфоническая поэма «Остров мертвых» С. В. Рахманинова) на лейблах Sony Music и RCA Red Seal Records. C 2013 г. является артистом Sony Music Entertainment Russia.

Худрук ГСО РТ о заполняемости ГБКЗ им. Сайдашева в 122%, увольнениях прямо с репетиции и приглашении от дочери Ростроповича

Сегодня в государственном концертном зале Мадрида пройдет очередной концерт испанского тура ГСО РТ. «Свое 50-летие оркестр встречает на пике формы», — не без оснований считает его художественный руководитель и главный дирижер Александр Сладковский. В ходе интернет-конференции с читателями «БИЗНЕС Online» маэстро рассказал о будущих 80 эфирах на канале Mezzo, посетовал на пассивность татарстанских композиторов и рассказал, чьи портреты в молодости висели у него в спальне.

Александр Сладковский: «Я забочусь, чтобы публика после каждого концерта была заряжена позитивом и распространяла добрые флюиды вокруг себя. Может быть, это очень примитивно, но зато честно. Все остальное — суета и краснобайство»

« В СУХОМ ОСТАТКЕ — ОЩУЩЕНИЕ ПОБЕДЫ И ГОРДОСТЬ ЗА РЕСПУБЛИКУ»

— Александр Витальевич, наверное, не ошибусь, если скажу, что главное достижение Государственного симфонического оркестра Татарстана в 2016 году — это декабрьское турне по Европе. И наша газета писала об этом. П оделитесь впечатлениями от выступления в европейских городах, особенно в Вене. Время прошло, страсти улеглись — и что в «сухом остатке»?

— В сухом остатке — овации в каждом из 6 залов, в которых мы играли. В сухом остатке — ощущение победы и гордость за республику и Россию. В Вене был наш центральный концерт, и он прошел в переполненном зале. А венский зал «Музикферайн» — это Мекка для любого музыканта! Но главное — наш концерт заснял французский телеканал Mezzo, и этот концерт будет показан по всему миру — по контракту это 80 показов.

— В России в том числе?

— Есть некоторые сложности, но они преодолимы, например, в прошлом году пять наших концертов, которые транслировал канал «Культура», были заимствованы у Mezzo на определенных условиях.

— Вы ранее бывали в зале «Музикферайн», пусть даже в качестве зрителя?

— Никогда!

— И как вам этот знаменитый зал — по акустике, обстановке, публике?

— Залу почти 200 лет, и с тех пор там ничего глобально не меняли. Там, например, есть артистический подъезд, куда можно въехать на лимузине, а раньше, видимо, кареты туда заезжали. Что касается акустики, то я не переживал ничего подобного в мире, даже в японских залах. Такое впечатление, что играешь на органе — оркестр так звучит. Я ни в одном зале не ощущал такого акустического гурманства! Еще меня потрясли полы на сцене — эти балки все такие покоцанные, пошкрябанные, но они лежат 200 лет и звучат. У меня сразу возникли ассоциации с мастеровыми инструментами — скрипками, виолончелями, альтами, которые с годами акустически и тембрально только набирают.

«Венский зал «Музикферайн» — это Мекка для любого музыканта!» / Фото предоставлено ГСО РТ

— К России опять вспыхнуло негативное отношение на Западе. Вы на себе это ощущали?

— Я учился на примере Ростроповича, Мравинского, Светланова, которые, несмотря ни на что, ездили по всему миру, олицетворяя собой нашу культуру. Считаю, когда начинаются политические сложности, то музыканты, артисты, выступают своего рода послами, дипломатами. Ни в одном городе мы не чувствовали агрессивного начала или противоречий. Люди просто приходили слушать музыку. Они не знали наш оркестр, но знали, что если из России приезжает коллектив, то он имеет определенный знак качества. Подчеркиваю: мы не снимали залы в аренду, не платили за это огромные деньги! Это очень важная деталь.

— Любой может арендовать такой зал «Музикферайн»?

— Пожалуйста! Плати 50 тысяч евро — и зал твой. Но вопрос в том, в каком контексте ты сыграешь. А мы играли в абонементе «Музикферайн», то есть уже за год до этого были включены в программу концертов на сезон. Мы были вплетены в канву абонемента, и это говорит о многом. Так же было и в Линце, и в Братиславе, где мы были включены в программу фестивалей.

— Если вы выступали в рамках абонемента и фестивалей, то это, наверное, накладывало какие-то обязательства на вас, например, в выборе произведений?

— Программу диктуют всем и всегда! Даже Большой театр на гастролях не может играть, что захочет.

— В предложенной вам программе были новые для вас произведения, которые оркестр не исполнял ранее?

— Нового ничего не было. Первая симфония Рахманинова — это наш конек, «Картинки с выставки» Мусоргского я начал играть уже со второго сезона, увертюру к опере «Руслан и Людмила» Глинки, аккомпанемент с Денисом Мацуевым — это мы уже наизусть играем. Я предложил исполнить оригинальную версию Мусоргского «Ивановой ночи на Лысой горе», а не в обработке Римского-Корсакова. Они с радостью приняли мое предложение, потому что это очень редко звучит. Репертуар выступлений мы не выбираем, но обсуждать и предлагать можем.

«ВОТ ЕСЛИ БЫ ГУБАЙДУЛИНА НАПИСАЛА ДЛЯ ОРКЕСТРА ПРОИЗВЕДЕНИЕ...»

— В конце выступлений вы исполняли «Стан Тамерлана» Александра Чайковского?

— Обязательно! Бисы не обсуждаются. Что касается вызова на бис, то в «Музикферайн» нам сказали так: вот вам лимит по времени, и в 22:30 «свечи погаснут». Я сразу вспомнил Золушку... Там есть свои условности. Но мы все успели, сыграли и Петра, и Александра Чайковского. Не буду лукавить: в каждом зале «Стан Тамерлана» заканчивался дикой овацией и стоячими аплодисментами. Это произведение написано так виртуозно, что на него по-другому зал просто не реагирует — и меломаны, и просто слушатели, и люди, которые вообще ничего не понимают в музыке. Слушатели воспринимают это как подарок. Действительно, это очень красивые и яркие ноты, которые срабатывают в любом случае. «Стан» был испытан на всех «полях» — от периферии до Казани, Москвы и Санкт-Петербурга. И в Вене мы его тоже играли. Большая удача, что у нас есть такое сочинение.

— В прошлом году на интернет-конференции вы сетовали, что татарстанские композиторы ничего подобного — «бисового» — вам предложить не могут. Ситуация не изменилась?

— Нет не только ничего близкого, но вообще никто ничего не написал! К сожалению. Единственный композитор, который что-то предложил, — это Анатолий Луппов. Он написал монооперу и хочет, чтобы ее с нашим оркестром исполнила Хибла Герзмава. Но вряд ли она за это возьмется. Эльмир Низамов обещает воплотить свою идею, но это продолжается уже полтора года. У него действительно прекрасная задумка, и я надеюсь, что он ее воплотит, но в нотах я пока ничего не видел.

Мы три-четыре концерта в сезон играем по произведениям, предложенным союзом композиторов РТ, но при всем моем уважении к татарстанским композиторам я не могу сказать, что есть какие-то откровения, которые могли бы сейчас перевернуть мир. К сожалению, этого нет. Я это говорил и буду говорить, чтобы таким образом немного мобилизовать композиторов.

«При всем моем уважении к татарстанским композиторам я не могу сказать, что есть какие-то откровения, которые могли бы сейчас перевернуть мир»

— Может быть, уже «все ноты сыграны», и творческое затишье не только у местных композиторов, но и повсеместно?

— Боюсь, что нет. Посмотрите на Софию Губайдулину, на Родиона Щедрина, на Александра Чайковского — они продолжают творить.

— А молодые композиторы активно творят?

— Есть и молодые, конечно. Из самых «продвинутых» — Антон Танонов, Дмитрий Курляндский. Есть много композиторов, которые не просто пишут в стол, а звучат по миру. Для того чтобы быть востребованными, надо трудиться.

— С Софией Губайдулиной у вас не было разговора о том, чтобы она что-то «бисовое» написала для оркестра?

— Был такой разговор пять лет назад, когда она приезжала в Казань по нашей инициативе. Она мне отказала тогда.

— Почему?

— Сказала, что у нее много заказов, что очень занята. У великих — свои планы... Но если бы Губайдулина, которая ассоциируется с Татарстаном, с Казанью, написала для нашего оркестра хотя бы небольшое произведение, то мы были бы ей очень благодарны. Софию Губайдулину знают во всем мире. А музыка — это гигантская сила!

«Концерты прошли не просто достойно, а на высочайшем уровне! Прошло пять концертов — один в Москве, четыре в Казани. И был отдельный концерт Губайдулиной»

« ВСЕ ЖДАЛИ, КАК ТАТАРЫ СЫГРАЮТ ОНЕГГЕРА»

— Как вы считаете, фестиваль современной музыки имени Софии Губайдулиной Concordia в 2016 году, юбилейном для композитора, прошел достойно? (Романова А.Н.)

— Концерты прошли не просто достойно, а на высочайшем уровне! Прошло пять концертов — один в Москве, четыре в Казани. И был отдельный концерт Губайдуллиной. Конечно, мое мнение субъективно, для оценки есть критики и эксперты. Очень авторитетный музыкальный критик Петр Поспелов, который известен не только в российских, но и международных кругах, очень долгое время не приходил на наши концерты в Москве, хотя мы там играем уже пять лет. А вот на ораторию «Жанна д Арк на костре» Артюра Онеггера пришел, и в федеральных «Ведомостях» вышла его статья. Если Поспелов написал о вас хотя бы две строчки, то это уже очень много.

Исполнить «Жанну д Арк» — это моя идея. Во-первых, потому что это актуально, во-вторых, это необыкновенно музыкальный язык, в-третьих, в Казани это произведение вообще никогда не звучало. Партитура невероятно сложная: там много хоров, чтецы и драматические артисты, солисты-певцы. И очень затратно с нуля это делать. Но мы это сделали! И выступление прошло с феноменальным успехом, особенно в Москве, а там всегда ждут чего-то «жареного». Все ждали, как татары сыграют Онеггера...

Любопытный читатель в архиве на meloman.ru может посмотреть все выступления оркестра Татарстана. А вообще мы абсолютно открыты: оркестр есть в соцсетях и «ВКонтакте», и на «Фейсбуке», и в «Твиттере», и в «Инстаграме», и на YouTube. И мы выдаем досконально всю информацию в онлайн-режиме — как горячие пирожки из печи. Те, кто хочет следить за нашей динамикой, всегда найдут информацию.

— Титул «Человек года» в культуре Татарстана по версии «БИЗНЕС Online» поделили поп-певец Элвин Грей и руководитель ГМО РТ Александр Сладковский. Как вы восприняли эту информацию? Вам не обидно за народ, который так голосует? (Андрей Федоров)

— Народу как подашь, так он и будет голосовать. Мне кажется, что изначально в опросе был какой-то подвох. Вот, например, в премии «Грэмми» есть разные номинации, и никогда Валерий Гергиев не соревновался с исполнителем поп-музыки — Майклом Джексоном или Принцем. Нельзя мешать винегрет с ананасовым соком и еще туда добавлять котлеты и хлеб. Это несъедобно!

— А если возьмем отдельно классическую музыку, то с кем из Татарстана вы могли бы оказаться в опроснике для голосования?

— В Казани есть камерный оркестр, оркестр современной музыки, есть оперный театр, уже есть и молодежный симфонический оркестр. Насколько я знаю, в Челнах есть камерный оркестр. Руководители этих коллективов могли бы оказаться в вашем списке. Знаю, сегодня и духовой оркестр «на парах» — решается вопрос о его создании. Чем больше будет музыки, тем лучше.

«У нас сегодня самый заурядный концерт продается 100-процентно. А когда приезжают Мацуев, Плетнев и другие, то в зале народу больше, чем он может вместить»

« МОЖНО СКАЗАТЬ: АХ, ЛЮДИ НЕКУЛЬТУРНЫЕ...»

— Как с аудиторией классической музыки? Больше музыки — это хорошо, а слушателей для всех хватит?

— Если хорошо сделано, то люди будут ходить! Вот у ГСО РТ нет провальных концертов.

— Согласитесь, для классической музыки должна быть подготовленная аудитория.

— Так ее же надо воспитывать!

— Но чтобы воспитать, людей надо как-то затащить в зал!

— Мы же как-то затащили! В 2009 году я играл первый в Казани концерт — 50 человек в зале было... Но ведь как-то нам удалось переломить ситуацию. Все остальное — отговорки. Можно сказать: ах, люди некультурные, они не хотят приходить. Но вы сделайте продукт, который захотят покупать! Создайте институцию, о звучании которой зрители будут из уст в уста передавать информацию, и люди захотят прийти просто из любопытства. У нас сегодня самый заурядный концерт продается 100-процентно. А когда приезжают Мацуев, Плетнев и другие, то в зале народу больше, чем он может вместить.

«За 2016 год было проведено 101 мероприятие при плане 60, что составляет 168 процентов»

— Кстати, как ГСО РТ выполнил плановые показатели в 2016 году?

­— За 2016 год было проведено 101 мероприятие при плане 60, что составляет 168 процентов.

Концерты посетили почти 101,5 тысяч зрителей при плане 45 тысяч, что составляет 225 процентов. Заполняемость зала ГБКЗ имени Сайдашева при проведении концертов оркестра составила 122 процента при плане 96. Оркестром была проведена огромная работа по подключению онлайн-, интернет- и офлайн-аудитории. Работа в данном направлении дала отличные результаты: с привлечением новейших коммуникационных технологий концерты нашего оркестра посмотрели в 2016 году почти 92 миллиона человек.

— А VIP" ы начали ходить на ваши концерты? Помнится, раньше вы говорили, что правительственные балконы пустуют...

— Ходят, и тенденция очень хорошая. Не может сразу быть результат — с ночи на утро. Сначала создаешь оркестр, потом создаешь публику, а уж потом появляется симбиоз. Потом, я надеюсь, мы сделаем настоящий зал, которого мы уже достойны...

— А есть уже какие-то подвижки в этом вопросе?

— Я не знаю, я этим не занимаюсь, но это мечта всей моей жизни...

— Но если залом не заниматься, то ничего и не будет!

— Я могу заниматься только тем продуктом, который будет инсталлирован в этот зал и очень органично там будет смотреться. Насколько я знаю, есть какие-то задумки, идеи, но конкретных подвижек нет.

«Сначала создаешь оркестр, потом создаешь публику, а уж потом появляется симбиоз» / Фото: president.tatarstan.ru

« КОНЕЧНО, НАМ НУЖНЫ СКРИПКИ СТРАДИВАРИ, НО ОНИ СТОЯТ ПО 6 - 7 МИЛЛИОНОВ ЕВРО»

— Какие новые (старинные) инструменты приобрели за прошедший год? Насколько сегодня обеспечен оркестр инструментами? Чего не хватает? (Ильхам)

— Мы приобрели инструменты, но не мастеровые. Приобрели необходимые инструменты для духовиков, для ударных. Мы постоянно что-то подкупаем. Проблема в том, что бюджет не резиновый. Но если раньше мы делали закупки для того, чтобы оркестр начал звучать, то сейчас мы этот звук начинаем вывозить, а чтобы выезжать — это очень дорогое удовольствие. Те средства, которые мы тратили раньше только на инструменты, сегодня распределяем таким образом, чтобы хватило и на гастрольную деятельность, а она у нас и по России очень обширная. Конечно, нам нужны скрипки Страдивари, но они стоят по 6 - 7 миллионов евро. Это бюджет целого оркестра на год!

Но я надеюсь, что эти 6 лет прошли не даром, что все было разумно сделано и что в ближайшие годы это будет так же разумно развиваться, мы будем иметь такую же потрясающую поддержку от президента РТ Рустама Нургалиевича, которую мы имеем. И, конечно, чем больше о нас будут знать в мире, чем ярче будет звучать наш оркестр, тем нужнее нам станет свой зал и тем скорее Казань станет местом музыкального притяжения. Это все звенья одной цепи.

— В обеспечении инструментами какие-то прорехи есть?

— Прорех нет вообще никаких. Сейчас идет разговор о количестве. У нас уже 24 мастеровых инструмента. По идее, мне надо бы еще столько же. А вот духовые все укомплектованы. Мы купили комплект колоколов — 7 штук, от маленького до большого. Но это все необходимо. Мы открывали нынешний сезон знаменитой рахлинской симфонией Шостаковича, которой Рахлин дирижировал в присутствии композитора на мировой премьере в Москве. А 10 апреля 1967 года Рахлин дирижировал в оперном театре, тем самым дав начало жизни нашему оркестру. И там в последней части звучит колокольный набат... Инструментами мы сегодня укомплектованы, но предела совершенству нет.

«ЕСТЬ ПРИНЦИПЫ, КОТОРЫЕ Я ИСПОВЕДУЮ В ЖЕСТКОЙ ФОРМЕ»

— Как вам удается весь оркестр держать в ежовых рукавицах? (Виталий)

— В ежовых рукавицах я держу прежде всего себя. Это заключается в самоорганизации и самодисциплине. Такое количество программ, которое я ставлю, требует большой работы. Мне 51 год, а я, как мальчик, учу каждый день что-то новое. А если я учу, то почему же музыкантам не учить? Без этого невозможно развитие. Есть принципы, которые я исповедую в жесткой форме. Буквально недавно молодой альтист прямо с репетиции был уволен. Без разговоров! Я вижу, что он один раз не попал в ноты, два не попал, три... Репетиция — это не читка с листа. Человек сидел в оркестре почти полгода, а толку от него никакого. Я поднял его и сказал: вы свободны. А как по-другому?! Если мы карабкаемся на Эверест, то от балласта надо избавляться.

— В своих интервью вы хвалите музыкантов оркестра, а кто составляет костяк коллектива, кто, образно говоря, играет первую скрипку? (Мария М.)

— Первую скрипку — в прямом и переносном смысле — играет потомок великого татарского композитора Алмаза Монасыпова Максим Монасыпов. У нас вообще половина оркестра Монасыповых: жена Максима играет в группе контрабасов, мама и брат — в группе первых скрипок, папа и жена брата — в группе вторых скрипок. Это большая гордость, что есть такие люди, которые не просто носят фамилию своих выдающихся предков, а сами имеют достижения. Максим в последнее время сделал огромный рывок. Кстати, в Вене он блистательно играл соло во втором концерте Чайковского. А вообще «первую скрипку» в оркестре играют надежные люди — концертмейстеры, которые отвечают за своих подчиненных. Это проводники моих идей. Эта структура не мной придумана, она всегда была, есть и будет.

«В ежовых рукавицах я держу прежде всего себя. Это заключается в самоорганизации и самодисциплине. Такое количество программ, которое я ставлю, требует большой работы»

— Профессионалы, которые достигли определенного успеха, имеют тенденцию идти дальше и выше... Так в любой области. А у вас как?

— И нет проблем — пожалуйста! Но таких претендентов у нас пока не было. Еще никто не пришел и не сказал, что его берут в оркестр Светланова, Плетнева или Темирканова...

— И слава Богу? Или это говорит о недостаточном уровне наших музыкантов?

— Это говорит о том, что у нас должна быть колоссальная подпитка, мы должны воспитывать детей. У нас есть музыканты, которые могут сесть в любой лучший оркестр страны, но просто везде свои законы, своя «семья», куда не пускают из чужих домов. Но если кого-то из наших музыкантов пригласят, я буду только рад, потому что это будет означать, что мы куем такие кадры, которые соответствуют мировым стандартам. И раз мы выступаем в лучших залах, то у нас по-другому быть не может.

— А сложно будет найти замену неожиданно выпавшему звену?

— Год назад у нас посыпалась группа ударных: заболел концертмейстер, потом он вместе с женой ушел из оркестра, и из шести музыкантов осталось только четверо... Конечно, это был сильный удар, потому что у нас нет времени на передышку — концерты идут потоком. И мы устроили конкурс, на который моментально приехали 6 литавристов из разных городов. Выбрали одного — из оперного театра Екатеринбурга. Там он был авторитетным, а у нас ни то ни се. А мне нужен результат сейчас! Месяца через три он не выдержал нашего темпа... К моему счастью, откликнулся музыкант Константин Колесников, который учился в Петербургской консерватории примерно в одно время со мной, а потом принимал участие в некоторых моих проектах. И он возглавил нашу группу ударных, показывает пример молодым музыкантам.

«Музыкантов, которые могут сесть и сходу сыграть, в Казани просто нет. Я везде говорю: этим надо озаботиться, иначе скоро некому будет играть»

— Пришлось искать замену по всей стране, а ведь в Казани своя консерватория...

— Кадров нет! Ведь ко мне не пришли ударники из консерватории, и в конкурсе казанские не участвовали. Музыкантов, которые могут сесть и сходу сыграть, в Казани просто нет. Я везде говорю: этим надо озаботиться, иначе скоро некому будет играть.

— В каких компонентах исполнительского мастера наш оркестр отстает от ведущих коллективов? (Алмаз)

— Уровень концертмейстеров группы труб нашего оркестра и, к примеру, оркестра имени Светланова очень разный. Понимаете, существует среда, в которой человек растет, и эта среда разная — в Петербурге она одна, в Москве — другая, в Казани — третья, в Вене — четвертая и т. д. Вот только в этом отличие, а все остальное — это труд. Оркестры, которые уже давно завоевали признание, могут себе позволить какие-то огрехи, а мы этого себе позволить не можем.

«Я сегодня не просто дирижер — я представляю Татарстан, и все знают, что Сладковский — это Госоркестр Республики Татарстана, а Госоркестр Республики Татарстан — это Сладковский» / Фото предоставлено ГСО РТ

«Я МЫСЛЮ МАСШТАБНО: ПЛАСТАМИ, ЭПОХАМИ, СТИЛЯМИ»

— ГСО РТ крайне редко исполняет произведения Р. Вагнера. Хотелось бы узнать, почему? Вам не нравится Вагнер или есть какие-то другие причины? То же самое можно сказать про русский романс. Вы считаете этот жанр несерьезным или формат концерта, посвященного романсу, не вписывается в общую стратегию оркестра, выбранную вами? (Нелли Шамсутдинова)

— Я обожаю Вагнера, но это оперный композитор, а в оркестре нет голосов — солистов, хора. К тому же оперы Вагнера строятся на лейтмотивах, в них вообще нет остановок. Вагнер — это целая философия, а не просто оперы для души. Оперы Вагнера — это сакральные тексты на древних языках — датском и немецком. Это тексты с невероятным смыслом и гигантским подтекстом. Чтобы поставить оперу Вагнера, нужны десятилетия и огромный ресурс.

А вообще Вагнер входит в наш репертуар — мы играем увертюру к операм «Тристан и Изольда», «Тангейзер», антракт и вступление к «Лоэнгрину». Планирую ввести в репертуар еще более сложную вещь — увертюру к опере «Нюрнбергские мейстерзингеры».

Но это все лоскуты, а я хочу покрывать цельным одеялом, например, играть всего Малера, Шостаковича. Нет сегодня оркестра (за исключением Гергиева), который за месяц может записать 15 симфоний и 6 концертов. А мы с фирмой «Мелодия» сделали потрясающий проект — записали все симфонии и концерты Дмитрия Шостаковича. Сегодня у нас в репертуаре 1-я, 4-я, 5-я и 9-я симфонии Малера, скоро будут 6-я и 7-я. И останутся только три хоровых — 2-я, 3-я и 8-я. Это вопрос будущего, но я мыслю масштабно: пластами, эпохами, стилями. И если говорить о серьезных подвижках в исполнении симфонической музыки, то это Малер, Брукнер, Шостакович, Чайковский, Бетховен, Брамс. Практически все произведения этих композиторов мы играем.

Что касается романсов, то они к симфоническому оркестру вообще не имеют никакого отношения, потому что романс — это камерная музыка для салонного музицирования.

«Я получаю кипы приглашений на какие-то туры, но мы выбираем самые престижные. Если уж что-то делать, то делать основательно»

«НЬЮ-ЙОРК, БОСТОН, ЧИКАГО, ТОКИО — ЭТО ВСЕ НАШИ ЦЕЛИ»

— В феврале оркестр планирует тур по Испании. Какую программу готовите, в каких городах пройдут ваши концерты? (Дамир Вафин)

— Тур предварил концерт в Московской консерватории, который мы играли с Денисом Мацуевым 2 февраля. А потом 4 февраля — Бильбао, где прозвучит Третий концерт для фортепиано с оркестром и Симфония №2 Сергея Рахманинова. 5 февраля в городе Логроньо — «Испанское каприччио» Римского-Корсакова и Симфония № 6 Петра Ильича Чайковского. 7 февраля в Мадриде, в государственном концертном зале, мы исполним Третий концерт для фортепиано с оркестром и Симфонию №2 Рахманинова. 8 февраля в городе Витория — Третий концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова и Четвертую симфонию Чайковского. 10 февраля в городе Мурсия — Третий концерт для фортепиано с оркестром и Симфония №2 Рахманинова.

— Кто организовал этот тур? Вновь агентство IMG?

— Нет, на этот раз испанское концертное агентство «Голдберг менеджмент», и переговоры с ним мы начали еще в 2012 году.

— А кто кого нашел в 2012 году?

— Они нас нашли. Я получаю кипы приглашений на какие-то туры, но мы выбираем самые престижные. Если уж что-то делать, то делать основательно.

— И о чем велись переговоры с 2012 года?

— Просто у них до 2017 года вся программа была расписана. Мы едем туда с Мацуевым, поэтому график выступлений зависит и от его календаря, и от других факторов.

— С агентством IMG сотрудничество продолжится?

— Да, 1 февраля мы встречаемся со вторым лицом в IMG — с Харольдом Кларксоном, и мы намерены продолжить наши совместные действия на следующий сезон и далее.

— А Америка в ваших планах есть?

— Не все сразу...

— Где престижнее выступить — в Европе или в США? Где публика искушенней?

— Дело не в том, где престижнее, а в том, куда тебя приглашают. Карнеги-холл в Нью-Йорке, Бостон или Чикаго — это тоже Мекка своего рода. Престижно выступить и в Токио. Это все наши цели. И мы начали не с самых плохих залов, но всему свое время. Я только знаю, что спонтанно, само по себе, это произойти не может. Для того чтобы выйти на такой уровень, надо ему по-настоящему соответствовать.

«В этом сезоне у нас было несколько премьер мирового масштаба: Третья симфония и поэма «Колокола» Рахманинова, Шестая симфония и «Песнь о земле» Малера. Чем еще поражать?»

« РОСТРОПОВИЧ — ЭТО ОСОБАЯ ВСЕЛЕННАЯ»

— Из афиши на вашем сайте знаю, что 26 апреля ГСО РТ в Баку примет участие в IX международном фестивале Мстислава Ростроповича. Как оркестр попал в программу этого фестиваля? (Ирина А.)

— На нас вышли, как это было и с Испанией, и с IMG. Мир маленький, а с интернетом расстояния стали еще меньше. На наши фестивали в Казань стали приезжать музыканты, люди видят уровень развития оркестра. Репутация идет впереди тебя... Что касается фестиваля Ростроповича, то мне позвонила Ольга Мстиславовна Ростропович и предложила обсудить вопросы нашего участия в юбилейном (!) фестивале — в этом году Ростроповичу исполнилось бы 90 лет. Поскольку он рожден в Баку, уже много лет там проходит данный фестиваль. На одном из первых фестивалей я играл с Юрием Башметом — и с тех пор мы в добрых отношениях с Ольгой Мстиславовной. Сказать, что огромная честь участвовать в таком мероприятии, — это не сказать ничего, потому что Ростропович — это не просто человек-легенда, а особая Вселенная. Все, что с ним связано, абсолютно свято для любого музыканта.

— Что вы в Баку исполните?

— Виолончельный концерт Лютославского, который был посвящен Мстиславу Леопольдовичу. Также исполним Восьмую симфонию Шостаковича, которую дирижировал Ростропович, уйдя со сцены и больше на нее не возвращаясь. Это было на праздновании 100-летия Шостаковича в 2006 году в Московской консерватории. Я был в зрительном зале. Симфония заканчивается мистически — ты просто видишь, что человек уходит в другой мир... Ростропович в то время был уже тяжело болен, но выдержал, продирижировал. Ростропович сыграл очень значимую роль в моей жизни — его портрет висел у меня в спальне. У меня там было три портрета — Караяна, Бернстайна и Ростроповича за дирижерским пультом. Засыпая и просыпаясь, я смотрел на них...

Я был еще молодым человеком, когда Ростропович триумфально вернулся в Россию после изгнания из СССР и всем сказал: ребята, вы были не правы... Он вернулся со своим оркестром, его носили на руках, о нем снимали фильмы. И я это видел, для меня это был огромный пример. Для меня был пример личного мужества, когда он, сбежав из Парижа, прилетел в Москву и с автоматом в руках защищал демократию...

— Вам довелось встречаться с Ростроповичем?

— Я был его ассистентом на программе «Неизвестный Мусоргский» в Ленинградской консерватории. Это было в год его юбилея — в начале 2007-го, когда он уже плохо себя чувствовал. На репетиции я его поприветствовал, а он потрепал меня по щеке...

— В нашем оркестре есть виолончелист уровня Ростроповича? (Ирина А.)

— Нет, конечно. Если бы в нашем оркестре был виолончелист уровня Ростроповича, то я, наверное, был бы Караяном...

«СВОЕ 50-ЛЕТИЕ ОРКЕСТР ВСТРЕЧАЕТ НА ПИКЕ СВОЕЙ ФОРМЫ»

— В апреле 2017 года ГСО РТ исполняется 50 лет. Как будет отмечен юбилей?

— Состоится VII международный фестиваль «Рахлинские сезоны», в рамках которого будут исполнены четыре гигантские программы. Будет просто пиршество симфонизма! Мы изначально решили проводить рахлинский фестиваль именно в апреле. Считаю, что 50-летие оркестр встречает на пике своей формы.

— Чем планируете поразить искушенную публику Москвы и Питера в этом году? (Борис Тимченко)

— В этом сезоне у нас было несколько премьер мирового масштаба: Третья симфония и поэма «Колокола» Рахманинова, Шестая симфония и «Песнь о земле» Малера. Чем еще поражать?

— Как вы видите свой дальнейший профессиональный рост? Ведь вы можете продвинуться дальше без оркестра, своим путем. Да, оркестр отличный, но региональный... (Фролова Наталья)

— В истории музыки XX и XXI веков можно привести только пару примеров, которым мы примерно соответствуем. Во-первых, Кливлендский оркестр, которым дирижировал Джордж Селл в 50 - 60 годы. Что такое Кливленд? Промышленный, никому не известный город. Но создали оркестр, который до сих пор эту марку держит. Джорж Селл всю жизнь положил на данный оркестр, и сегодня Кливленд узнают по его оркестру. Второй пример — оркестр в Бирмингеме под управлением Саймона Рэттла, который за 10 - 15 лет вывел оркестр на самый высокий уровень и стал сэром...

С другой стороны, дирижировать разными оркестрами — это мировая практика. Я счастлив, что работаю в Казани, и отказываюсь от огромного количества предложений, ограничиваясь только теми оркестрами, с которыми мне приятно работать. Скоро полечу на гастроли с ГСО имени Светланова по линии IMG, также в этом сезоне буду выступать с филармоническим московским оркестром. В следующем сезоне буду выступать с башметовским оркестром «Новая Россия».

Я сегодня не просто дирижер — я представляю Татарстан, и все знают, что Сладковский — это госоркестр Республики Татарстан, а госоркестр Республики Татарстан — это Сладковский. В этом смысле что может быть более незыблемого и авторитетного? Все знают, что удалось нам сделать. А что будет завтра, знает только Бог...

«Счастлив, что работаю в Казани, и отказываюсь от огромного количества предложений, ограничиваясь только теми оркестрами, с которыми мне приятно работать»

« ГАРМОНИЯ, МЕЛОДИЯ, РИТМ — ЭТО САМОЕ ВЫСОКОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЛЮБВИ»

— Что для вас есть любовь ? (Александра)

— Для меня музыка — это любовь. Гармония, мелодия, ритм — это самое высокое проявление любви.

— Несколько лет назад видел вас и дирижера Федосеева на рыбалке с катера на Волге, в связи с этим вопрос: как вы относитесь к рыбалке, нравится ли вам природа Татарстана ? (Александр)

— Природа Татарстана мне очень нравится, а к рыбалке я отношусь негативно, потому что у меня никогда не клюет (смеется ). Владимир Иванович Федосеев — страстный рыбак, и мы решили его порадовать. Мы видели Свияжск прямо с реки: начинался закат, и зрелище было потрясающее...

— Если бы у вас появился чудесный, но реальный шанс что-то изменить в своей жизни, принять другое решение, возможность что-то исправить, причем не только сегодня, а за весь ваш жизненный и творческий путь, вы что-то изменили бы? Какие напутствия вы дали бы самому себе в юном возрасте? (Фролова Наталья)

— Я ничего не менял бы, но напутствие все-таки дал бы себе: в школе надо лучше учиться и больше читать. Очень много времени уходило на музыку, и сегодня иногда не хватает каких-то знаний, которые могли бы мне помогать.

«Мое отношение к миру очень практично: я люблю конкретных людей, а не весь мир огульно. И моя задача — постараться сделать жизнь этих людей более счастливой, успешной и приятной»

— Часто Малера сравнивают с великим русским писателем Достоевским. Они оба жили любовью к миру и человечеству, справедливость для них была религией. И хорошо описывает суть мировоззрения Малера его цитата: «Существует общеевропейский порок: повсюду говорят — меня это не касается... Но ведь так может утверждать не человек, а глиняная куча! Нет, меня все касается, весь мир...» Каково ваше отношение к миру и человечеству в целом ? (Александра)

— Во-первых, есть личные обязательства перед людьми, которые меня окружают. Мое отношение к миру очень практично: я люблю конкретных людей, а не весь мир огульно. И моя задача — постараться сделать жизнь этих людей более счастливой, успешной и приятной. Я сейчас говорю и об оркестре, и о нашем офисе, который обеспечивает работу оркестра. Я говорю и о ближайших родственниках, друзьях, и, конечно, о публике: забочусь, чтобы публика после каждого концерта была заряжена позитивом и распространяла добрые флюиды вокруг себя. Может быть, это очень примитивно, но зато честно и практично — ради этого стоит жить. Все остальное — суета и краснобайство.

— Александр Витальевич, спасибо за очень интересный разговор. Успехов вам и всей вашей команде!

Александр Витальевич Сладковский родился 20 октября 1965 года в Таганроге. Окончил Московскую государственную консерваторию им. Чайковского и Санкт-Петербургскую консерваторию им. Римского-Корсакова. Народный артист РФ.

1997 - 2003 — дирижер Симфонического оркестра Государственной академической капеллы Санкт-Петербурга.
2001 - 2003 — главный дирижер Государственного театра оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории.
2004 - 2006 — главный дирижер Симфонического оркестра Государственной академической капеллы Санкт-Петербурга.
2006 - 2010 — дирижер Государственного симфонического оркестра «Новая Россия».
С августа 2010 года — художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан.

Александр Сладковский возглавил Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан три года назад. О том, каким оркестр был на момент его приезда, как протекала работа с коллективом на протяжении этих лет, какого уровня удалось достигнуть, к чему необходимо стремиться, из чего состоят будни и праздники его большой музыкальной «семьи», дирижер рассказал порталу сайт в своем эксклюзивном интервью.

- Александр Витальевич, Денис Мацуев назвал ваш коллектив оркестром европейского уровня. Каковы, по-вашему, критерии, которые позволяют дать оркестру такую оценку? Собственно, к чему вы стремитесь вместе с коллективом, куда ведете его как лидер?

Боюсь, что у меня нет понимания, что такое европейский оркестр. Объясню, почему. На мой взгляд, есть только два критерия для определения уровня коллектива: это хороший оркестр и плохой. Мне, конечно, очень лестно, что Денис, сыгравший, пожалуй, со всеми коллективами мира, так оценивает наш труд. И я, в принципе, предполагаю, что он имеет в виду.

Если говорить о русских оркестрах, то они никогда не могут быть европейскими в силу своих организационно-структурных особенностей. Потому что если в Европе существует такое понятие, как диктат интенданта, и это явление не мешает творческому процессу, то в России оно приводит к непредсказуемым последствиям в тех случаях, когда интендант некомпетентен, а таких случаев большинство. Возникает противоречие между артистом и администратором, и, как правило, этот эксперимент плохо заканчивается. Поэтому в России, я считаю, может благополучно существовать оркестр, который подчинен художнику. И то, что наши выдающиеся коллективы - БСО, ГАСО, Ленинградская филармония, оркестр Мариинского театра - много лет держат марку, то это исключительно потому, что во главе их стоят личности огромного масштаба.

Главными свойствами хорошего оркестра я считаю мобильность, дисциплинированность, мотивированность, наличие творческой перспективы. Эти составляющие должны привести нас к тому результату, к которому мы стремимся.

- Судя по афишам, среди приезжающих сюда солистов - звезды первой величины.

В этом и проявляется уже сегодняшний результат. Согласитесь, было бы странно, если бы я сам себя нахваливал. Но с оркестром выступают известнейшие музыканты России и мира, многие становятся нашими близкими друзьями. Это очевидный факт. Та же София Губайдулина, которая очень страдала, что здесь нет оркестра надлежащего уровня, а потом, когда послушала нас, была безумно счастлива за Казань. С нами сотрудничают выдающийся композитор современности Гия Канчели, наш большой друг и творческий «патрон» Александр Чайковский, такие музыканты, как Денис Мацуев, Юрий Башмет, Александр Князев, Владимир Федосеев, Дмитрий Хворостовский, Ильдар Абдразаков, Виктор Третьяков, Николай Луганский, Екатерина Мечетина и многие другие, всех не перечислишь, боюсь обидеть тех, кого не назвал.

Известно, что три года назад вы застали оркестр в плачевном состоянии. Пришлось ли вам менять состав коллектива?

Сегодня это, конечно, абсолютно другой коллектив, но не в смысле персоналий, а в смысле психологии. Поменять пришлось нескольких человек, которые не соответствовали даже тогдашнему уровню. Понимаете, поменять одного музыканта на другого несложно. Значительно труднее поменять психологию человека. Тем более - поменять психологию ста человек. Искусство управления заключается в том, чтобы создать условия, при которых люди начинают понимать, зачем приходят на работу. И постепенно мне удалось поменять здесь абсолютно всё. У нас сразу был грант, и первым делом я в три раза поднял зарплату. В работе же мне пришлось начать с абсолютного нуля. Сюда входило и то, как приветствовать друг друга, как общаться внутри коллектива - даже таким моментам приходилось уделять внимание.

- Главным вашим аргументом в работе был материальный? Высокая зарплата в обмен на качество исполнения?

Если говорить примитивно, то да. Но, конечно, на самом деле аргументов больше. Я сказал: друзья мои, чтобы чувствовать себя музыкантами, вы должны хорошо зарабатывать - раз, играть на хороших инструментах - два, хотя бы на год вперед знать, какой репертуар вас ожидает, - три. До меня здесь никто не знал, что они будут играть даже на предстоящей неделе. И еще у творческого коллектива должна быть сверхидея - божественная, недосягаемая творческая идея, которая подчас сильнее денег начинает мотивировать музыкантов. Конечно, когда у меня есть такие аргументы, то я имею право требовать.

Но я не могу предъявлять претензии к тому же звучанию, если я понимаю, что человек играет на дырявом гобое, на битой скрипке или контрабасе. Износ инструментов до меня был стопроцентным. И первым делом мы поменяли весь комплект духовых и ударных.

- А струнные?

Первая закупка струнных у нас была практически пробной. Мы купили 16 инструментов у Эрика Блота, это современный мастер, который обеспечивает многие мировые коллективы, в частности оркестр Ла Скала. У него огромная мастерская в старинном доме, он известен в мире еще и как эксперт. Я лично ездил в Кремону, отбирал то, что нам нужно. Ну а сегодня мы уже покупаем не только современные инструменты, но и такие, которые относятся к культурному наследию. У нас две старинных скрипки: Паоло Антонио Тесторе (1740-1750 г.г. изготовления) и Антонио Гальяно (1830), виолончель Михаэля Платнера (1725-1735) и альт Себастьяна Бернарделя (1854).

И вот когда появляются уже такие аргументы - не только зарплата, но инструменты и разумные творческие планы, то можно начинать работу над культурой исполнения. А это процесс длительный. Даже над тем, чтобы они выучивали ноты к каждой репетиции, пришлось потрудиться.

- До вашего появления они этого не делали?

Абсолютно точно могу сказать, что нет. На первой же нашей встрече я начал не оркестровую репетицию, а поодиночке вызывал музыкантов к себе в кабинет. Прослушав каждого струнника в отдельности, я понял, что дело швах. Потому что из пятидесяти человек лишь пять смогли просто попасть в ноты. Я даже не говорю о тепмо-ритме, тембре, о художественности, а лишь о чистоте интонации. А ведь у нас тогда на открытие сезона была запланирована Пятая симфония Чайковского - произведение не самое сложное, репертуарное для любого оркестра. Я хочу сказать, что работу мы начали в прямом смысле слова с чистого листа.

- Отчаяние вас не охватило?

Нет, конечно, мне и деваться-то некуда было. Ведь меня президент Республики Рустам Минниханов пригласил лично. Он, кстати, тоже сказал: «Ты мне сделай европейский оркестр». Мы ведь все понимаем, что вкладывается в это понятие: то есть функционирующий, красиво играющий оркестр, приносящий экономический и любой другой эффект. С моей стороны было бы не по-человечески сложить руки и уехать. Это было бы непростительно - не только перед президентом, такие вещи и Бог не прощает. И надо было делать эту работу, засучив рукава. Мы с женой переехали в Казань, поселились здесь, и началась вот эта чёрная, страшная работа.

- Бытовую сторону вашей жизни в Казани устроил президент?

Да, он сказал: «Вот этому дирижеру дать квартиру». Это было в июне 2010 года. И до августа я ждал назначения. Получилось, что квартиру я получил раньше, чем министерство культуры Республики приняло решение по моей кандидатуре.

- Были и другие?

При всем уважении к Фуату Мансурову все понимали, что его здоровье совсем плохо, и на его место здесь было много желающих, чьих-то протеже, с рекомендациями, местные и приезжие, и я, конечно, совсем не входил в планы тогдашнего министра культуры Республики. Кроме того, кое-кто вообще предлагал расформировать оркестр, выкинуть эти «дрова» на свалку, закрыть эту тему, прекратить выбрасывать деньги на ветер и иметь такую дыру в бюджете, если это настолько недееспособная единица. И они вправе были принять такое решение - зачем, в самом деле, содержать оркестр, который не может играть? Так что здесь нужен был «конь», который бы вспахал это поле. И хотя решение по мне принималось долго, они понимали степень последствий в случае, если хороший оркестр здесь так и не появится. Вот я и оказался тем самым «конём».

Я прочитала в прессе, что бюджет вашего оркестра около 159 миллионов рублей в год. Разве это для такой республики не копейки?

Даже если бы у меня был грант меньше, чем сейчас, я все равно делал бы то, что делаю. Может, в меньшем масштабе, но я сделал бы. Главное ведь не количество денег. Ты попробуй их проглоти, ты инвестируй их так, чтобы это принесло пользу. Это вы так думаете, что Татарстан - богатая республика, что денег у оркестра не так уж много. Но на сегодня нам хватает с головой. То, что нам дают, это не мало. Когда мы вырастем до такого уровня, каким я его себе представляю, то тогда у нас появятся спонсоры, то есть те заинтересованные люди, которые захотят вкладывать в оркестр как в прибыльный проект, помогать нам и поддерживать нас как известное учреждение культуры. Но мы пока не вышли на такие рубежи, всё это у нас в перспективе.

Так, наверное, будущие спонсоры пока воспитываются на ваших концертах? Пока растёт оркестр, ваш инвестор тоже растёт?

Да, это объективный процесс, его нельзя обогнать, как беременность. Я стараюсь смотреть на вещи трезво. Я благодарен тому, что есть, это не сравнить с тем, что было. Мы приглашаем лучших артистов, мы покупаем лучшие инструменты, ежегодно пополняем республиканскую коллекцию, мы осуществляем музыкальные проекты, например, имеем возможность заказать оперу. То есть денег сейчас ровно столько, сколько мы можем освоить и насколько мы достойны.

- Теперь оркестранты знают, что заниматься перед репетициями они обязаны?

Когда ты недополучаешь в зарплату за плохую игру, то ты понимаешь, что дело в тебе. Ведь все всегда ищут причину в ком-то - то плохой дирижер, то плохой директор. А я сказал им: давайте начнем каждый с себя. И это стало правилом, это стало жестким регламентированным принципом, который мной контролируется и который должен неукоснительно выполняться всеми.

Вот вы уже закупаете уникальные инструменты. Они у вас даже под охраной находятся. А как же музыканты на них занимаются? Их ведь не выдают им на руки?

Они занимаются в офисе. В нашем особняке оборудованы классы, и каждый музыкант имеет право прийти в любое время, открыть сейф и взять инструмент для занятий. Каждый отвечает за инструмент головой, выйти с ним на улицу он не может. На репетиции и на концерты инструменты привозят под охраной.

Старинными коллекционными инструментами вы решили обеспечить всех струнников? Ведь такого, наверное, нет даже в столичных оркестрах?

Мы начали это делать и, даст Бог, будем продолжать, пока есть такая возможность. У нас есть сумма, которую мы ежегодно тратим на покупку инструментов. Но появляются новые расходы - на какие-то проекты или поездки. Это тоже инвестиции, ведь все перемещения мы оплачиваем из своего бюджета. У нас на следующий год запланирован ряд серьезных выездов. Я уж не говорю про 2015 год. В зависимости от производственной необходимости мы будем решать, как перераспределить средства либо с творческой части на материальную, либо наоборот. Потихонечку мы будем пополнять коллекцию, пока хватит средств.

- На них, вероятно, играют солисты в группах?

Принцип очень простой: чем лучше ты играешь, тем лучше у тебя инструмент. И определяет всё концертмейстер группы. Я вообще в это не вмешиваюсь. До меня система обратной связи в оркестре была потеряна, худсовет развален. Я его вновь создал. Лидеры работают каждый со своей группой - и творчески, и человечески. Каждый концертмейстер - проводник моих идей остальным музыкантам. У нас есть совещания худсовета, где мы решаем все вопросы оперативно и неформально, и это дает свой эффект.

Вы продирижировали всеми лучшими оркестрами России, а вот теперь осели здесь. Можно ли уже говорить, что вы нашли свой коллектив?

Да, я продирижировал не только лучшими, а практически всеми оркестрами, кроме оркестра Мариинского театра. Конечно, сложно загадывать на будущее, ведь никто не знает, что с нами будет завтра. Я просто честно делаю то, что я могу. И благодаря опыту общения с очень хорошими оркестрами - НФОРом Спивакова, «Новой Россией» Башмета, БСО Федосеева, Темиркановским ЗКР, я представляю, как должно быть, и не важно, в провинции или в столицах.

На сегодняшний день я не просто нашел этот коллектив, я его вырастил. Музыканты - это и дети мои, и коллеги, словом, это - семья. С первого дня я говорил оркестру: мы семья. В семье не может быть интриг, неправды. И потом я их так загрузил работой, что им было вообще ни до чего. Они столько занимались, что стали входить в раж, и когда у нас появились первые успехи, они почувствовали, что выросли в собственных глазах и в глазах окружающих. Вот он идет куда-нибудь в ресторан, а перед ним снимают шляпу, потому что он музыкант Госоркестра. Это колоссально.

Действительно, здесь сразу заметно, что оркестр в почёте. Ведь повсюду, вы знаете, в каком положении музыканты, педагоги.

Это проблема тех, кто так живет. С этим нужно что-то делать. С этим нельзя жить, нужно активно, настойчиво, последовательно, честно добиваться своего. Надо не сидеть сложа руки, а делать. Когда ты точно знаешь, чего ты хочешь, тебе Бог посылает людей, покровителей, партнеров, настоящих заинтересованных людей, которые поддерживают твои начинания, понимая, насколько они важны и нужны не для междусобойчика какого-нибудь, а для настоящего большого дела. Знаете, в Республике после нас подняли зарплаты в оперном театре, возрождается музыкальная жизнь в районах, мы и с городом работаем, создали детский симфонический оркестр. На нас огромная ответственность, мы как локомотив - не только играем на своих концертах, но реально приучаем людей к прекрасному и делаем это на самом высоком творческом уровне.

- Публика была потеряна в Казани?

На все сто процентов! Первый раз я играл с оркестром в 2010 году как приглашенный дирижер даже не в полупустом зале - на сцене людей было больше, чем слушателей в зале. Интерес пропал совершенно, и это объективная закономерность. Они играли в сезоне 2009–2010 года 12 программ и всего 20 концертов.

- Не слишком ли суров ваш стиль управления? Не боятся вас музыканты?

Боятся? Что я монстр, что ли? Чего меня бояться-то? Я определил новые правила игры, я сам подписался под ними кровью и сказал: друзья, либо мы это делаем, либо у нас ничего не выйдет. Это же не какой-нибудь мой каприз, всё, на чем я настаиваю, - это необходимые условия работы. Ведь в том, что исходит от меня, заинтересованы и сами музыканты, а наш общий успех определяется не волей одного человека, но волей всего коллектива. Я, конечно, диктатор в том, что касается творческих задач: я чётко знаю, чего хочу, и я этого добиваюсь - и в звуке, и в поведении музыкантов, и в их отношении к работе, и в дисциплине - словом, во всём.

Но я не делаю этого насильно, мы делаем это сообща, предварительно договорившись, что мы либо идем в этом направлении, либо, в противном случае, вся наша деятельность будет сведена к нулю. И, знаете, последнего они боятся гораздо больше, чем меня. Потому что я чётко рисую эту картину: если мы сбавим обороты, начнем халтурить, расслабляться, то мы потерям то, что с таким трудом наработали, и вернемся к тому, с чего начали. И это понимает каждый. А кто этого не понимает, тот либо уволился, либо я его уволил. Таких было всего несколько человек - со старым менталитетом из прошлых, застойных времен. Но вместо них пришли молодые ребята, и они с удовольствием делают то, о чём я прошу. Поэтому я не думаю, что они меня боятся. Но уважать меня они должны, даже обязаны, а я обязан делать всё так, чтобы они меня уважали. Но без диктата никуда.

Вся основная работа проходит у вас на репетициях, а на концертах вы показываете готовый результат? Или на концерте возможны неожиданные изменения, импровизации?

Никогда никаких импровизаций! Все отрепетировано до мелочей, и на концертах просто выдается результат. Выдающиеся музыканты оркестров Большого театра, ЗКР, НФОР, РНО, Берлинской филармонии рассказывали мне, как работали Светланов или Караян, и для меня эта схема взаимодействия близка и понятна. Импровизация - это другой жанр, это, знаете, уже ближе к джазу, а в классической музыке всё должно быть геометрически строго, всё до мелочей просчитано. На концерте, как это делал Светланов, можно просто отпустить вожжи, у него оркестр начинал сверкать всеми своими гранями и открываться во всем своем величии. Мравинский или Караян в старости только пальчиком что-то там показывали. Потому что на репетициях всё было сделано до мельчайших подробностей. Ведь это академический, строгий вид искусства, здесь каждый должен чётко знать свою задачу.

- Расскажите о своих дирижерских «корнях».

Это самый простой вопрос. Я выходец из петербургской дирижерской школы, и считаю, что этим всё сказано. Я этим очень горжусь. Я ученик профессора Владислава Чернушенко, тогдашнего ректора консерватории, ученика Ильи Мусина. Мои «корни» - это Вагнер. Я застал Мусина еще живым. Мне очень повезло, в середине 90-х я попал в эпицентр музыкальной жизни Петербурга. Филармония была на пике формы с Темиркановым, Гергиев стремительно пошел ввысь в Мариинке. Он начал ставить Вагнера - сначала «Парсифаля», потом тетралогию, «Лоэнгрина», это всё были незабываемые постановки. Я был свидетелем того, как они рождались на свет, был постоянно на репетициях то в филармонии, то в Мариинке, тогда весь город жил ожиданием этих премьер. На моих глазах осуществлялись эти глобальные проекты. Я еще застал в блистательной форме Неэми Ярви, это ученик Рабиновича. Марис Янсонс - тоже его ученик, а все остальные из знаменитых - «мусинские»: Гергиев, Темирканов, Синайский, в определенном смысле Бычков. Чернушенко был носителем информации о традициях этой школы, это великолепный, блистательный педагог, и он, конечно долго и упорно учил меня говорить руками. На третьем курсе, в 1999 году, я выиграл конкурс Прокофьева, и с того времени началась моя спокойная, неторопливая, размеренная карьера.

- На репетициях вы говорите, что-то объясняете?

Никогда. Я иногда могу попросить что-то конкретное, что я хотел бы услышать тембрально либо метрически. Я всегда старался мало говорить, и нас так учили в Санкт-Петербургской консерватории. Это и есть искусство дирижера - безмолвие. Чем меньше дирижер говорит, тем лучше. И я стараюсь этого правила придерживаться. Это же не профессия трибуна.

Заметно, что вы предпочитаете выступать с циклами: в прошлом году исполняли все симфонии Бетховена, в предстоящем сезоне - все симфонии Чайковского. Вот так, циклами, принято исполнять в Европе.

Вот опять Европа, видите? Не случайно же это, ведь там давно уже всё придумали. Откуда появился как композитор Петр Ильич Чайковский? Его профессора были немцы. Это известный факт. И вот вам результат такого синтеза. Я в этом вижу только позитив. В репертуарной политике должна быть последовательность. Для симфонического оркестра существует своеобразный «букварь». И любой оркестр должен этот «букварь» выучить. Весь симфонизм вытекает из симфоний Бетховена. Невозможно приступать к симфониям Малера, если ты не переиграл все симфонии Бетховена, невозможно играть Чайковского, если ты не переиграл Шумана или опять же Бетховена. Бетховен - это фундамент. Поскольку к прошлому сезону мы чуть-чуть оперились, и стратегически стало уже понятно, что делать дальше в ближайшую пятилетку, я начал с этого «букваря». Странно, но это совпадает с европейскими традициями. Оркестр должен был пройти эту школу.

- В первую очередь вы думали о пользе для оркестра?

Так ведь тут есть польза и для публики, и для оркестра. Вот мы даем детские концерты для школьников-пятиклашек в рамках проекта «Уроки музыки с оркестром», а также в абонементе Артема Варгафтика. И я совмещаю там приятное с полезным. Во-первых, мы растим свою публику, это инвестиция в будущее. А во-вторых, я даю музыкантам оркестра возможность творчески выразиться, ведь любой из них мечтает стать солистом. Каждый может сделать заявку и выступить в качестве солиста с оркестром на таких концертах. В бетховенском цикле мы тоже совмещали приятное с полезным. С экономической точки зрения Бетховен оказался невероятно привлекательным. Билеты просто улетали. Особенно на Девятую. Был переаншлаг, почти тысяча человек. Там одних только стоячих мест было 150.

- Слышала, что на Бетховена пришло много молодежи. Как вы это объясняете?

Я этого не знал, но могу объяснить это результатом своей работы. Первые концерты, с которыми мы начинали здесь свои выступления три года назад, мы давали по вузам, по университетам. Мы исполняли музыку в актовых залах, совершенно не приспособленных для игры, причем абсолютно бесплатно, добирались туда сами, своим ходом. Так мы делали себе рекламу. И опять же я совмещал приятное с полезным. Я готовил открытие сезона, играл Пятую Чайковского, которую они никогда вживую не слышали. Так мы в течение этих трех лет сформировали свою публику, свою аудиторию. Я даже с прошлого года являюсь почетным доктором Университета управления. Теперь профессора и студенты этих вузов стали держателями абонементов, они целенаправленно покупают билеты. Это результат нашей работы.

- Вот вы достигли определенного уровня, начали выезжать на гастроли. Поездок у вас много...

Да что вы! Нет, конечно! Знаете, музыканты должны уметь перерабатывать. Вот сейчас обстоятельства сами диктуют нам задачи повышенной сложности. На прошедшей летом Универсиаде за 10 дней мы сыграли три концерта фестиваля «Белая сирень», причем в одном солировал Денис Мацуев, в другом дирижировал Владимир Федосеев, в третьем выступал Фредерик Кемпф. Затем мы сыграли президентский прием для правительства России и всех участников Универсиады, затем две церемонии - открытия и закрытия и еще представили татарскую оперу «Белый волк». Это для оркестра огромная нагрузка, ведь раньше они играли один или два концерта в месяц.

Сейчас потихонечку мы становимся интересны, нас заметили. Денис приглашает нас на свой фестиваль в Иркутск, и это также обернется потрясающим опытом. Там нужно будет за два дня быстро разучить и сыграть с одной или двух репетиций новое сочинение с таким солистом, как Мацуев. И сыграть хорошо. (Разговор состоялся 30 августа, то есть до выступления ГСО Татарстана на фестивале Дениса Мацуева в Иркустске. - О.Ю. ) Так было и в Оренбурге, и в Перми, и в Березниках, и в наших поездках по Татарстану. И другого пути нет. После Универсиады мы сразу уехали в Сочи и там сыграли два сложнейших концерта с огромным количеством солистов. Так что сейчас мы вышли на такой режим работы. Оркестр будет ездить много, когда он будет чего-то стоить. На сегодня мы готовы к определенному объему, который мы можем «проглотить». Объективно больше нельзя - даже если стоять на голове и читать мантры. Больше мы не потянем.

Вот сейчас на открытие сезона я готовлю Пятую Малера, потом мы сыграем все симфонии Чайковского. В 2015 году нам предстоит большое зарубежное европейское турне, мы посетим несколько стран. И будем записываться на фирме Sony. Я пока даже боюсь раскрывать все планы, чтобы не сглазить. У оркестра должна быть перспектива. Никогда раньше они никуда не ездили под своим именем, но как какой-то безымянный оркестр, а теперь впервые поедут под брендом «Tatarstan symphony». Сезон 2015-2016 будет для оркестра юбилейным, 50-м. И я хочу провести огромный фестиваль Шостаковича в течение всего года. Планирую сыграть у Шостаковича всё, что только будет возможно.

- После всех симфоний Чайковского сразу все симфонии Шостаковича? А публика, вы думаете, придет?

А куда она денется? Знаете, сколько премьер мы здесь сыграли? Публика уже знает, что мы не будем заниматься ерундой и продавать обертку без конфеты. Седьмой «Ленинградской» симфонией я впервые для Казани продирижировал полностью. Слушатели уже понимают, что они получат на концерте колоссальный энергетический заряд. Поэтому они доверяют моему выбору. Ведь это я начал проводить здесь фестиваль Губайдулиной, потому что здесь была огромная брешь с современной музыкой, к ней боялись прикоснуться. Но даже на эту сложную музыку приходят люди. Мы вообще больше не играем в полупустых залах. У нас на каждом концерте аншлаг. Просто иногда бывает, что совсем дышать нечем, а бывает, весь зал заполнен, но в проходах не стоят, и тогда я говорю: так, почему мало людей? (Смеется.)

Вот сейчас закончится суета с поездками, и я уже начну готовиться: свяжусь с Ириной Антоновной (Шостакович), с моими друзьями - Герингасом, Князевым, Мацуевым - то есть со всеми, кто хотел бы в этом участвовать. Я хочу здесь поставить «Катерину Измайлову» в концертном исполнении, сыграть Вторую, эту сумасшедшую симфонию, Четвертую, ее здесь точно никто никогда не слышал. Я уж не говорю про Одиннадцатую, Двенадцатую. Насчет Тринадцатой не уверен, может, они и слышали. У меня уже руки чешутся исполнить ораторию «Над Родиной нашей солнце сияет», правда, пока не знаю, где брать детский хор. Ну и так далее. Очень много брешей, которые надо заполнять и срочно осуществлять казанские премьеры.

Такое ощущение, что Казань музыкальная постоянно живет в режиме фестивалей. И так у вас четыре фестиваля, а вы хотите провести еще один - да такой грандиозный.

Это же будет цикл, растянутый на целый сезон. Но ведь это гигантская творческая перспектива. Мы знаем, что будем делать до 2016 года. И мы, несомненно, что-то подобное будем делать и в дальнейшем.

- Насколько регулярны ваши выступления здесь, в Казани? Раз в неделю, два?

У нас нет такого. У нас есть норма - 60 концертов, отдай не греши. А реально их получается более ста. Мы сильно ее перевыполняем. Дальше будет еще больше. Я уже и сейчас сбился со счёта. Наш сезон очень удобно разбит: 4 фестиваля - 4 времени года. А всё остальное - в зависимости от возможностей солистов, от того, что бы мы хотели сыграть. Вот сначала мы насыщаем фестивали - и у нас сетка практически сделана. А потом мы думаем, что бы еще было интересно исполнить, какое направление отразить. Вариантов много.

- С какими программами вы выступаете в Москве?

Первый раз я вывез оркестр в Москву благодаря поддержке Александра Чайковского и Алексея Алексеевича Шалашова через год после того, как заступил в свою должность. Кроме того, это произошло ровно через год после провала оркестра на 5-м фестивале оркестров мира в Москве в 2010 году. Там они потерпели страшное фиаско, вся Москва только и говорила: куда же делся Казанский оркестр? И сразу после этого ушел Мансуров, а вскоре пришел я. И после этого фиаско у меня была задача - реабилитироваться.

Мы целый год готовились, чтобы показаться в Москве достойно. Сначала мы сыграли в МГУ с Денисом Мацуевым, там ему вручали звание «почетного профессора», а на следующий день - в Концертном зале имени Чайковского. Программа была очень сложной - Сюита из музыки к «Кавалеру розы» Рихарда Штрауса, вальсы Иоганна Штрауса, вальсы Равеля, вальсы Чайковского, в общем, нереально сложная программа. Ну а потом мы уже много раз выступали в Москве - в ММДМ, на «Черешневом лесе», на юбилее Башмета, в других проектах. В следующем году, 14 марта, мы выступим в абонементе Дениса.

Приехав сюда, я заметила, как к вам неравнодушна пресса. Это о многом говорит, далеко не во всех регионах журналисты знают и любят дирижеров оркестра. Ведь пресса довольно чутко улавливает, куда склоняются симпатии политиков.

Я не согласен. Я пережил тут разные конфигурации отношений, в том числе и с прессой. Несмотря на то, что у меня с самого начала была поддержка президента Республики, пресса-то как раз мне никакой поддержки не оказывала. И я очень уважаю за это Минниханова. Тут ведь тоже есть свои особенности отношений, своя диктатура, татары очень властные и очень дисциплинированные люди. Он сказал мне: делай. И я начал делать. Но очень долго, а точнее - два с половиной года пресса писала обо мне и хорошо, и отвратительно. Были даже откровенно негуманные действия со стороны прессы. Так что такого, чтобы журналисты точно знали, чью волю выполнять, не было. Твердо могу сказать, что главной, конечно, была поддержка президента, без нее ничего бы не получилось. Тут уникальный случай - совпали интересы у руководителя региона и у руководителя оркестра.

Нам очень помогла Универсиада. Здесь, в Республике, все знали, что это наша общая цель, и всё было ей подчинено. Нужно было всем сделать рывок: развивать не только инфраструктуру - строить мосты, дороги и дома, в результате чего Казань за три года просто преобразилась, - но и сопутствующие отрасли. И мы доказали делом, что не валяем дурака, никого не обманываем, что мы не говорим одно, а делаем другое. И, в конце концов, это убедило даже самых недовольных и сомневающихся.

Да, политическая воля, конечно, определяющий фактор для развития чего бы то ни было. Имелась политическая воля - и Советский Союз был государством образованных людей (конечно, если сравнивать с сегодняшней Россией). Вот есть в регионе политическая воля - и за три года здесь заблистал оркестр.

Понимаете, мы не можем, не должны все перекладывать на плечи федерального руководства. Мы вообще не должны на кого-то сваливать свои личные проблемы. Всегда надо начинать с себя. Вот и я говорил музыкантам: не надо искать виновных на стороне, начните с себя: ходите вовремя на работу, перестаньте злоупотреблять алкоголем, приведите себя в порядок, следите за здоровьем.

Проблема России в том, что мы всегда ждём, что проявится чья-то воля. А чего ждать? Делайте! И сама Республика Татарстан - яркое свидетельство: здесь произошли колоссальные преобразования, и они отражаются в жизни каждого человека, и тут все это понимают. Мы не можем ждать указания Москвы, чтобы все стали образованными. Ведь нам не нужны указания, чтобы мы были здоровыми, мы об этом заботимся сами. И мы своей работой показываем другим, что надо отставить разговоры и делать дело. И тогда действия воплощаются в реальные проекты, ведь каждый сам пишет свою биографию.

- В концерте ко Дню Победы вы решили сыграть и Шостаковича, и Вагнера, и вас тут осудили. Что это за история?

Это был благотворительный концерт с участием Виктора Третьякова, у меня была идея в одном концерте сыграть немецкую и русскую музыку. В первом отделении я продирижировал увертюрой к опере «Тангейзер», а Третьяков сыграл концерт Брамса. Во втором отделении мы исполнили Десятую симфонию Шостаковича. Мне хотелось сказать этой программой, что война, конечно, была чудовищной, но мы, музыканты, стремимся к гармонии и всех призываем разделить с нами восхищение прекрасными произведениями. Но мне устроили обструкцию, это долгая история, она связана с противоборством, с отторжением, неприятием всего, что я делал, то есть с тем, с чем я столкнулся в начале своего пребывания здесь. Всё это на том этапе нужно было пройти, а сейчас даже смешно вспоминать.

Какова ваша цель в работе с детским симфоническим оркестром? Там сейчас, как мне известно, пока лишь струнная группа создана?

На примере детского оркестра (официально он называется Молодежный симфонический оркестр Республики Татарстан, хотя, конечно, по сути, он детский) я хочу показать, что музыка нуждается во всех специальностях. Чтобы было из кого выбирать, в школах должно быть не два гобоя, а пять. Для хорошего оркестра нужен отбор, конкуренция. Я хочу обратить на это внимание руководства, чтобы школам выделили дополнительное финансирование, потому что оркестр - это сильный политический инструмент. Детский оркестр уже существует, в этом сезоне мы уже начнем выступления. Целый штат опытных педагогов занимается с детьми. Намечен концертный репертуар, начнем мы с Гайдна и Моцарта. Будем осваивать репертуар дозированно, постепенно.

Выше вы сказали, что во время проведения Универсиады исполнили написанную по вашему заказу современную национальную оперу «Белый волк».

Ее написала выпускница Казанской консерватории Зульфия Раупова. Татарка, я ее знаю давно по фестивалю Чайковского, мне был симпатичен ее стиль. И я специально выбрал композитора как бы со стороны, не члена творческого союза, но носителя языка и национальной традиции. Первый автор либретто, поэт, умер, не успев выполнить работу. Пришлось всё делать заново. Мы нашли другого автора, совсем молодого, здесь известного и признанного, он и стал автором либретто. И, пользуясь случаем, то есть тем, что здесь проходит Универсиада, этот молодежный форум, мы осуществили этот проект, исполнив оперу на открытой площадке перед Дворцом земледельцев. История музыки знает много случаев, когда оркестры или театры заказывали оперы композиторам. У нас такая возможность есть. В течение полутора лет мы готовились к выступлению. И сделали это. На площади собралось 24 тысячи человек. Успех был феноменальный.

- Знаю, что вы даете благотворительные концерты.

Если уж нас идентифицируют как европейский оркестр, то все европейские оркестры занимаются общественной деятельностью - образовательной, благотворительной. Дирижер не должен только дирижировать, а оркестр только играть. Если мы успешное предприятие, значит должны помогать неуспешным. Поэтому мы берем на себя образование школьников, создаем детский оркестр, стараемся как-то помочь педагогам в музыкальных школах, ведь надо же, наконец, поднять престиж этой профессии. Пример Венесуэлы тут очень показателен, там за 15 лет вся страна стала играть на инструментах, в симфонических оркестрах. И если бы не было Дудамеля, то нашелся бы кто-то другой.

От нас не убудет, мы достаточно зарабатываем, чтобы бесплатно подарить людям красивую музыку - мы играем в самых, казалось бы, неподходящих условиях: на заводе Камаз, в доке военно-промышленного завода, в детских больницах, госпиталях, торговых центрах, университетах. Эта часть работы так же важна, как и филармоническая. Это не фантазия, и это не потому, что мне нечем занять людей. Мы обязаны этим заниматься, поскольку мы учреждение культуры и должны подчеркивать гуманистическую составляющую нашей работы. И если «поэт в России больше, чем поэт», то и дирижер больше, чем дирижер.

Худрук Госоркестра Республики Татарстан - о Караяне, нездоровой любви общества к разоблачениям и тирании дирижеров.

Не так много культурных явлений в России, возникших буквально на наших глазах: одно из них - возрожденный из пепла Госоркестр Республики Татарстан, сделанный «от и до» дирижером Александром Сладковским за семь лет.

А ведь это так важно - видеть творческий организм на взлете: то они «берут высоту» с симфониями Брукнера и Малера, то разбивают сезон на четыре собственных тематических фестиваля, то записывают в месячный срок (!) все симфонии Шостаковича, то покоряют лучшие залы Европы и России (как недавно произвели фурор концертным исполнением оперы «Иоланта» Чайковского).

Всё бы это могло подтолкнуть маэстро Сладковского к «бронзовению», но он как был, так и остается открытым, цельным, настоящим, а потому с ним легко безо всяческих умных словес обсудить краеугольные моменты музыкальной жизни. Итак, поехали…

«У нас с Мацуевым - лаборатория!»

Александр Витальевич, спрашиваю то, что мне самому интересно, о чем сам размышляю. Вот перед нами фигура Баха. После смерти был забыт на довольно продолжительное время.

Потом его «реанимировали», и с тех пор он становится основой основ. Но дело ведь не только в красоте музыки, он создает зону актуальности, порождает смысловые цепочки, которые можно передавать дальше и дальше…

Слушай, для исполнителей Бах - это в чистом виде история музыки, такая какая есть, без приукрас. История стилей. Архитектура музыки. И тут музыканты - счастливые дети, которым свыше преподнесли такие невероятные подарки в лице Баха, Генделя или Моцарта.

Тут пример Дениса Мацуева очень показателен. Вот говорят, что «Мацуев - рахманиновский интерпретатор». Это не совсем так. Я с ним что только не играл - от Моцарта до Стравинского и Щедрина, - пережил всё это от корки до корки. В чем его сила?

Вот говорят - «а он - паблисити», «его приглашают на телеканалы», «а он там шутит», - вот потому и приглашают, потому что это - абсолютный уникум, который владеет любым стилем. И я сам тоже к этому стремлюсь - постижению стиля.

И для меня тот же Бах - с чего мы начали разговор - это не просто красивая музыка. Это сотканная история, которая теперь передается из поколения в поколение, и мы наблюдаем развитие этой стилистики.

- Много баховских и моцартовских современников ныне забыто…

Из опыта могу сказать: автоматически забывается музыка, которая не столь талантлива. Ну что может быть рядом с Чайковским или Шостаковичем? Это самые исполняемые композиторы в мире!

Вот мы играли «Иоланту» Чайковского, и там в либретто много - про слёзы. И потом солисты мне говорили после спектакля: «мы сами в шоке, еле сдерживались». У них связки сводило, горло пересыхало, ком стоял… почему? Потому что весь зал рыдал. Вот это то самое, ради чего творил Чайковский или Бах. Музыка - самый сильный способ очищения души.

- То есть здесь можно спорить с терминологией: дело не в актуальности, а в очищении…

Они очищают. И чем больше охват аудитории, тем больше для этого шансов. Возьмем Татарстан. Не случайно же на ровном месте появился такой оркестр, о котором сейчас не говорит только ленивый. Значит, был на то запрос в обществе.

И тут же нашлись средства, возможности, люди… то есть и зрители, и музыканты оказались остро мотивированы. Запрос души. И вы не представляете, сколько я сам слез пролил над пассакалиями и фугами Баха: там космический запас музыкальных кодов!.. На тысячелетия вперед.

- Вы считаете - на тысячелетия?

Думаю, да. Это как первоисточник. Основа. Можно, конечно, думать - а кто стоял рядом с ним… но история сама сделала выбор.

- Хотя сам Бах не думал, что так получится.

Никогда! Он ушел нищим, его дети умирали от голода. Бах просто творил, был такой коммуникатор: ему это всё приходило, он записывал в ноты, и спустя многие годы эта музыка всплыла на поверхность, к счастью, не была утрачена.

- И мы не можем ощущать - что останется от нашего времени, а что нет?

Нет. Ну, понятно, что музыка Шостаковича - как обожженный кирпич, проверена временем. А дальше… это загадка.

Но и из Шостаковича в цифровой век вынут уже другие смыслы, а не Великую отечественную войну и блокаду Ленинграда.

Блокада была ужасным испытанием, но правда заключается в том, что даже сейчас уже далеко не все об этом знают… да, музыка пишется в контексте времени, но гений в том и заключается, что становится шире любого контекста.

Мравинский говорил: важно - не сколько дней ты провел за партитурой, а сколько ночей. Как вы для себя открываете дирижера? Как с ним общаетесь?

Всё, что касается ночи - это всё очень интимно. Я не могу вам сейчас рассказать, как я переживаю какие-то фантастические моменты с женщиной, любовные потрясения… Ночные размышления о музыке - сродни этому. Это самая близкая аналогия. Прикосновение к партитуре - это как свидание, которого трепетно ждешь, и ты не знаешь, чем оно закончится.

- Непредсказуемо?

Абсолютно. Почему какие-то симфонии уходят из контекста, звучат реже, чем другие? Потому что разные уровни возбуждения. А чем сильнее эти переживания (это я могу сказать точно из своего опыта), тем ярче получается картина в окончательном написании, в звучании на концерте.

- Вот вы лично выходите к оркестру на репетиции с уже готовым решением?

Всегда. Генерально - да. Репетиция - это полигон, на котором ты можешь попробовать разные технологии: тембральные, акустические… Решение всё равно уже в тебе. А если его нет, то просто нельзя появляться перед оркестром. И этим, кстати, болеют очень многие дирижеры…

Ну представляете, каково вам было записывать всего Шостаковича за месяц, когда надо было прийти с готовым решением на каждую симфонию…

Послушай, прежде чем записывать, мы его в сезоне сыграли. Всего. Огромная подготовительная работа. И для меня было важно не просто его «проиграть», а постичь. А если бы мы, не играя прежде, записывали бы его с листа, то даже, стоя на голове, ничего бы не получилось. Даже под страхом смерти.

Правда. Поэтому когда нам говорят - «вот вы с Мацуевым часто играете», - ну и слава богу, потому что, играя в Казани или на многочисленных фестивалях Дениса в регионах, мы, по сути, создали с ним совместную исполнительскую лабораторию: смысл нашей работы не в том, чтобы сыграть хорошо или плохо, а в том, чтобы постичь те или иные смыслы, те коды, которые мало кому удается расшифровать. А постижение не терпит суеты, оно требует времени.

Это редкий случай, когда у дирижера с пианистом возникает лаборатория, - спроси сейчас у кого: а у тебя с кем лаборатория? Никто и не скажет… ну да, удобно кому-то с кем-то раз в сезон сыграть по-дружески.

Нет, слава богу, у нас с Денисом действительно лаборатория, я на этот счет много думал. У нас было много потрясений, но они все не спонтанные, но подготовленные. И я рад, что, тем самым, мы стараемся показать пример служения музыке. А не просто - сыграли и сыграли, ну хорошо, ну молодцы, ну ребятки - супер! Не надо - супер, проживание нужно. Про-жи-ва-ние. Для меня только это и имеет значение.

То есть ваш дуэт - это пример такого тактильного, человечного отношения к музыке, не умозрительного, не метафизичного…

Конечно, пример с Денисом не уникален, это есть и у других музыкантов, но, увы, в большинстве случаев суть уходит на второй план. Сейчас главное - касса, зрительская любовь, медиа, пиар. А вот постигать суть музыки людям некогда.

Ну, слушай, жизнь проходит - какая там суть?! Ну? К сожалению, но это так. И это повсеместная тенденция, которая девальвирует невероятно отношение к искусству. Пиар, народная любовь - это всё хорошо, но это вторично. Для того, чтобы любовь была - надо работать много и по-настоящему.

«Караян был не просто пиарщиком, за ним стояло великое содержание»

- К вопросу об общении с композиторами: часто мне музыканты рассказывают, как общаются с иными гениями «напрямую», ведут диалоги, спорят…

Ох. Наверное, меня коллеги уличат в поверхностности: меня вообще не интересует биографический контекст. Меня трогает только музыка, - а каким образом она написана, при каких обстоятельствах, это уже такая препарация.

Всё-таки я практик. Я отношусь к профессии не как исследователь, а как интерпретатор. Ну да, мне скажут - «Ну как можно трактовать сонаты Бетховена, не зная исторического контекста?». Ребят, да всё это полная чушь. Потому что музыка сама за себя говорит. Она самодостаточна.

Я не хочу сказать, что не надо знать исторических контекстов, но не надо это возводить в фетиш. Чтобы мне передать тот смысл, который я прочел в «Иоланте», мне не надо выключать свет, делать каких-то эффектов, мне не надо запахом ладана наполнять закулисье, чтобы мои артисты под кайфом лучше играли. Самой «Иоланты» достаточно: у солистов ком в горле, потому что они видят плачущий зал. Всё остальное - от лукавого.

Смотрите, вот перед вами партитура одной из симфоний Малера. И вам для этого не надо с ним встретиться на звездном мосту и задать пару вопросов?

Да, я слышал, что такие встречи у иных случаются, и считаю это неким психическим отклонением. Когда дирижеры говорят музыкантам - знаешь, я вчера с Моцартом разговаривал ночью… нет, ну когда выпьешь и говоришь такое ради хохмы, - это одно.

А вот на полном серьезе - это либо клинический случай, либо из области «старик, это уже совсем не смешно». Нет, мне не надо с Малером встречаться. Достаточно того, что он БЫЛ. И я боготворю его.

А самое смешное, что вот встретишься с ним, а он скажет - «да это вообще у меня неудачная вещь, не хочу обсуждать».

И разочаруешься. Такая встреча будет самым глубоким разочарованием. Бред просто. Разве нет? Зачем встречаться с ними? Если переходить на метафизический язык, наши души и так близки уже тем фактом, что и он - композитор - выбрал музыку в качестве профессии, и я выбрал как дирижер.

Мы сейчас - дети этих богатейших родителей, которые нам оставили такое наследство. От Баха до Щедрина. Кто как этим наследством пользуется - другой вопрос.

Герберт фон Караян - настоящий кумир для дирижеров, но как вы для себя решаете эту фигуру? Ведь его упрекают и в служении нацизму, и в том, что он коммерциализировал классическую музыку, задрав непомерно гонорары… его память соткана из противоречий.

Для любого дирижера, поверьте, Караян - пример для подражания. Он был иконой стиля. Модник. Красавчик. Пикировал с высоты в восемь километров на собственном самолете, ставил рекорды. И на этом самолете он сам перелетал в разные страны Европы, дирижируя то в одном зале, то в другом. Это абсолютно легендарная личность. Ну какой дирижер что тут вам скажет… этому либо завидуют, либо к этому стремятся.

Знаешь, в чем самое главное противоречие? Наше время исказило его фабулу. Его фабула заключалась в чем? Да, пиар - очень важная вещь. Но. Любой пиар должен быть содержателен, он должен иметь под собой основания. Караян не пропагандировал свои запахи или свою прическу. Да? Он был великим интерпретатором. И оперным, и симфоническим, каким угодно.

Он оставил гигантское наследие эталонного качества. Его пиар был зашкаливающим в свое время. Так же как и пиар, допустим, Сальвадора Дали. Но я это связываю только с зовом тех лет - 60-70-х годов XX века.

То есть - чтобы точнее сформулировать - это было НОВО для тех лет. Чем великие и воспользовались. Не то что - «ах он негодяй, пиарился», а это был абсолютно новый контекст отношений, новая медийная практика…

Это было веление времени. А сегодня… сегодня время над этим посмеялось, потому что мы видим, что посредством пиара из любого «ничто» можно сделать «что-то». Ну не знаю, из насмешки сделать «мировую премьеру». Из насмешки просто!

- А вы что сейчас имеете ввиду? Хотя я догадываюсь…

Не важно, что я имею ввиду, я же могу не всё говорить… имею право. Смотри, просто сейчас время пиара, который не имеет отношения к содержанию. Это гигантская беда наша. Потому что Караян был не просто пиарщиком, он был гениальным пиарщиком самого себя.

Но он оставил бесценное наследие, которое до сих пор питает умы и внутренний слух людей. Это не просто «А вот я - Караян, я дирижирую с закрытыми глазами»; он передавал смысл музыки! А сейчас мы можем легко пиарить то, что не имеет ни смысла, ни содержания… вообще ничего! Это насмешка времени.

Почему? Потому что отношение к подлинному, - к эталонам, к мерам вещей, - очень сильно девальвировалось. Подлинники утрачены. И сегодня белое - это черное, а черное - белое. Повсеместно. В любом направлении.

Сейчас на кучу дерьма можно сказать, что это шедевр. И если это скажет «уважаемый» в кавычках критик, то все тут же подхватывают - да-да, это шедевр, давайте все об этом говорить. Время ржёт над нами. И все равно мы никуда от традиции не денемся. А те, кто ее нарушают, рано или поздно вылетят из этой центрифуги как мыльные пузыри…

До конца про Караяна - ему ставят в упрек: а вот, он открыл этот ларчик коммерции. Но не он, так другой бы открыл. Другой великий…

Караян был великий. Время все равно бы к этому подтолкнуло, это объективная реальность.

- Пошли развиваться бурно звукозаписывающие компании…

Ну конечно. Его англичане вытащили. Он оказался в нужное время в нужном месте. Вопрос не в этом. Ведь куча его современников тоже оставила свои следы в истории. Я говорил с выдающимися критиками по-настоящему, с очень мудрыми людьми: вот при всем уважении к Бернстайну, который бесспорно был абсолютно гениальным музыкантом - композитором и дирижером, - но если сейчас поставить на весы его и Караяна, то их просто невозможно будет даже поставить вместе…

Что делает время? Оно акцентирует внимание на главном. Записи Бернстайна, некогда тоже имевшие бешеный маркетинговый успех, невозможно даже попытаться сравнить с записями Караяна по содержательности, глубине и отношению к музыке. Бернстайн был неподражаемым мастером эффектов, но вот он и остался в памяти как мастер эффектов… это шоу.

А Караян не просто прочитывал музыку, он ее познавал. В этом гигантская разница.

Как дирижер объясните: почему Караян часто дирижировал без партитуры, а когда его заставляли при Гитлере - он клал ее на пюпитр вверх ногами?

Послушай, многие дирижеры говорят - ну, это понты. На самом деле, если ты знаешь произведение наизусть, то партитура тебе очень мешает. Хотя бы тем, что надо переворачивать страницы. Тосканини тоже не дирижировал по партитуре.

А Тосканини для Караяна был как бог, Караян на велосипеде ездил в Парму по горам, чтобы его услышать и увидеть. И Аббадо тоже без нот дирижировал: мне очевидцы рассказывали, что он чуть ли не сам писал партитуру… такая степень глубины знания. А не просто когда знаешь, что сейчас в басах происходит или в медных…

Караян одним из первых сказал, что партитура звучит тогда, когда ты слышишь ее внутренним слухом. И сидя в горах Северной Италии (в момент денацификации, когда он прятался от ловцов за нацистами), и не имея оркестра, Караян заново начал постигать профессию.

Он изучал инвенции Баха внутренним слухом. А это очень сложная штука, на самом деле. Когда пять голосов звучат абсолютно независимо друг от друга, а ты их можешь одновременно вести пальцами.

И вот почему Мравинский говорил про ночи - ночью идеальное время для того, чтобы ничего не мешало слышать всё, что происходит внутри тебя. Нет шумов посторонних, шума улицы, сигналов машин, мигалок полиции или скорой помощи. Ты в этой темноте погружен в космос.

Вот что делал Караян: он время коротал таким образом, он развил в себе феноменальную способность всё слышать внутри. Да, без оркестра. Он в этот момент учился по-настоящему властвовать собой. Такие паузы даже необходимы. И очень правильно этой паузой воспользовался. И стал сильнее, чем был.

«Дирижер не должен раздавать конфетки и гладить по головке»

Я до интервью прослушал аудиозапись одной из репетиций Тосканини, где он орет на музыкантов… и Марис Янсонс в одном из интервью говорил, что Тосканини бы в пять минут сегодня выкинули из любого оркестра - грубость категорически запрещена. Но Тосканини тоже был человеком своего времени?

Для себя я это решаю очень просто. Вот посмотрите тренировки любой спортивной команды. Той, которая не просто играет, но и выигрывает. Ну нет там такого, что тренер ходит и всех хвалит, гладит по головке и дает конфетку. Понимаешь? Идет жесткий принцип взаимодействия. И все понимают, что тренер - это тот самый цепной пёс, который мотивирует разными способами.

И дирижер должен владеть широким спектром мотиваций. Не просто кричит или топает ногами, а может и пошутить, и испепелить взглядом, может кого-то выгнать. И так далее. В России есть дирижеры, которые являются хозяевами, худруками своих оркестров. И, как настоящие домостроевцы, они переживают за судьбу коллектива. И для этого надо уметь давать по голове, когда это необходимо.

Для меня, как для человека, который живет в России всю жизнь, и на Запад выезжает достаточно редко и то со своим оркестром, - для меня нет такого компонента как «хороший дирижер». «Хороший дирижер» по российским понятиям - это абсолютно немощное существо; поверь, ни Гергиев, ни Темирканов не заискивают со своими музыкантами, не дают им конфетки.

Но у них звучат оркестры, и они известны на весь мир. Есть и дирижеры, исповедующие иную религию, мол, музыкантов надо хвалить. Ну так эти музыканты сидят у них на шее, болтают ногами на груди. И это в звуке отражается сразу же.

Просто есть традиция определенная. И Тосканини - эталон этой традиции, и Никиш до него, и другие мастодонты… А вы думаете, оркестранты любили Голованова? Да нет, конечно! Его ненавидели! Он был тираном и деспотом. Так же как Тосканини, Мравинский, Светланов.

Но эти люди - феноменальные образцы служения. Они не искали хорошие слова и добрые пожелания. У них была мистическая миссия, и они ей следовали максимально искренне. Шлепали по пюпитру партитурами, ломали палки об пульт.

- Мужское начало уйдет, если не ломать…

Ну дирижер не может быть пай-мальчиком. Дирижер, который не может шарахнуть по пульту ладонью, он становится кастрированным. Кто такой дирижер? Это полководец. А разве можно представить Жукова, который перед всеми бы извинялся и гладил по головке?

Так что всё это чушь полная про диктатуру… без этого нет звучания. Оно может быть, но для этого нужна другая формация. Мариса я понимаю прекрасно. Был бы я там, на Западе, я, может, был бы вынужден по-другому к этому относиться. Они там и живут, извините, по-другому. Другие уклады. Их и заставлять не надо. Нам до этого, как до Луны. Пока еще.

- А у нас-то что?

Если русскому музыканту сказать: вот тебе неделя выходных, за эту неделю выучи симфонию… он через неделю придет и ничего вам не сыграет. Потому что - ну мало ли, что ты ему сказал. Это тебе надо. А ему это не надо, у него выходные. Ну другой менталитет.

А на Западе веками отработано: дается музыканту задание и на первую репетицию он приходит не «сырым», а с выученным материалом. И вот в этом сегодня преимущество казанского оркестра: я требую, чтобы оркестр пришел с выученным текстом, знал, о чем будет речь. Тогда можно начинать заниматься чистым творчеством. У меня очень жесткая организация!

О жесткости. Часто можно слышать упреки в адрес тех или иных конкурсов - кого они выпускают? Художников или спортсменов?

В определенном возрасте, на старте надо познать этот стресс. Ну интересно же - чем закончится? Момент адреналина должен присутствовать. И у тебя другого способа мобилизовать свои ресурсы просто нет, кроме как через конкурс.

Он как открытое окно дает кислород, чтоб человек смог взлететь на более высокую орбиту. Так что я ничего в конкурсах плохого не вижу. Плохое в том, что люди, пройдя через него, говорят - «жизнь удалась, я всё выиграл», и далее останавливаются в развитии. Это порочно, конечно.

«Все талантливые люди с прибабахом!»

Мне интересна ваша позиция вот на какой момент: вы знаете все секс-разоблачения с Харви Вайнштейном, а если ближе к музыке - с дирижером Ливайном, которого отстранили от оркестра за подозрения в домогательствах столетней давности… понеслась волна.

Видимо, общество дозрело до новой этики. Когда-то домогаться было нормой, сейчас это вызывает вопросы. Но я боюсь, что это приведет в итоге к некой стерильности, мы получим существо третьего пола, гомункула.

Слушай, конечно, мораль и этику никто не отменял. Но также никто не отменял личную жизнь людей. Ужас-то в том, что сейчас при помощи современных технологий можно вскрыть переписку любого, все это выложить на всеобщее обозрение.

Ну в конце концов, если говорить про случай Ливайна: мне кажется, что всё это притягивается за уши, имея одну только цель - опорочить. Существует масса методик и механизмов, образовался целый класс СМИ, который специализируется на инсайде…

Ну да, огромный информационный тренд, куча инсайдерских телеграмм-каналов, открыто объявляют: пишите нам в личку о ваших корпоративных дрязгах, всё с удовольствием опубликуем…

Ну да, хочется всем посмотреть какая грудь у той или иной телеведущей. Но в итоге-то - что мы получаем? Вся эта инсайдерская волна - это тоже отсутствие этики. Потому что люди, по-хорошему, не должны этим интересоваться.

То есть, грубо говоря, разоблачая Ливайна или Вайнштейна, и смакуя эти разоблачения, люди не понимают, что в самом факте разоблачения и смакования еще бОльшая аморальность и неэтичность.

Нет, а что - двадцать лет назад об этом никто ничего не знал? Да чушь. Все прекрасно знали. Просто сейчас, наверное, потребовалось освободить место Ливайна для какого-то другого, условно говоря, извращенца.

Все люди - порочны. Любой человек, тем более, творческий, тем более артист - да все чокнутые. Нет такой гребенки, по которой можно всех выровнять и сказать - да, вот он хороший, вот он молодец. Все талантливые люди с прибабахом.

Ну зачем это все вываливать на потребу публике? Да все прекрасно знали давно, что Ливайн любил… вот это направление в сексуальном искусстве. Но и работал прекрасно, все знают его достижения. О чем тут говорить?

Он сейчас несчастный, больной человек, у него Паркинсон. Но для чего, блин, понадобилось поднимать скандал? Я правда не понимаю. Не убил. Не принуждал. Не растлил. Все это происходило добровольно, я уверен. Да загляни сейчас в телефон к любому - что там происходит, мамочки! Это такое откровение будет.

Но это нельзя опубликовывать, потому что это развращает людей. Это еще больше раскачивает аморальность. Вместо того, чтобы люди занимались своим развитием, мы показываем, что у наших кумиров дырявые носки и трусы без резинки… Это чушь дешевого уровня, но она повсеместна.

- А закончим все-таки музыкой: Рикардо Мути говорил, что нельзя на репетициях мириться с рутиной…

Ну какая у нас рутина, ну что ты. Мы-то сезон выстраиваем из произведений, которые сами любим и жаждем к ним прикоснуться. Вот закончилась «Иоланта», и я уже жажду «Зимние грезы». Потом по плану - Шостакович, Реквием Верди, Седьмая Малера, - я всё это жажду!

Рутина, знаешь когда? В каком-нибудь заштатном театре, в котором идет с купюрами «Спящая красавица», эти котики, пупсики-шмупсики, и музыканты сидят там за 5000 рублей, и думают - ну когда же это закончится всё?

А когда у тебя такие классные музыканты, солисты, произведения, - это счастье! Наш сезон - сплошное приключение. Годы пролетают как миг. Семь с половиной лет у меня прошло на посту в Госоркестре РТ, а такое впечатление, что я только вчера приехал в Казань. Тут не до рутины! Жизнь!

- А Штокхаузена вы хотели сыграть, но пока не берете?

Пока нет. Мы с Пендерецким потихонечку решаем, Лигети у нас будет в следующем году (что ранее в Казани вообще не звучало). Нельзя сразу родить ребенка, мы проходим пока другие ипостаси. И это благодарное ощущение бурлящей жизни - видишь горящие глаза, и ради этого стоит жить.

Родился в г. Таганрог. Окончил Московскую Государственную консерваторию им. П.И. Чайковского и Санкт-Петербургскую консерваторию им. Н.А. Римского-Корсакова.

В 2001 г. — дирижер Симфонического оркестра Государственной Академической Капеллы Санкт-Петербурга.
С 2001 по 2003 гг. — главный дирижер Государственного театра оперы и балета Санкт-Петербургской консерватории.
С 2001 по 2005 гг. — главный дирижер совместного проекта министерства культуры РФ и Санкт-Петербургской консерватории« Национальный студенческий симфонический оркестр России».
С 2006 по 2010 гг. — дирижер Государственного симфонического оркестра« Новая Россия» под управлением Юрия Башмета.
С 2010 г. — художественный руководитель и главный дирижер Государственного симфонического оркестра РТ.
В 2012 г. — запись« Антологии музыки композиторов Татарстана» и альбома« Просветление» на лейблах Sony Music и RCA Red Seal Records.
С 2013 по 2014 гг. — приглашен для работы с оркестром Национальной академии Santa Cecilia(Рим) в юбилейных концертах, посвященных С. Рахманинову, сотрудничал также с оркестром Государственного академического Большого театра России, ГАСО России, РНО, Заслуженным коллективом России Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, БСО им. П. И. Чайковского, Национальным филармоническим оркестром России, с оркестром Symphonica-Siciliana(Италия), Дрезденским филармоническим оркестром, Симфоническими оркестрами Нижней Саксонии и Будапештской Национальной оперы, оркестром Оперного театра Сан-Паулу(Бразилия), оркестрами Московской, Новосибирской и Белградской филармоний, Sinfonia Varsovia, с оркестром Национальной академии Santa Cecilia, с оркестром Maggio Musicale Fiorentino, Филармоническим оркестром Монте-Карло, с оркестром Concerto Budapest(Венгрия).
В апреле 2014 г. — ГСО РТ под управлением Александра Сладковского выступил в штаб-квартире ЮНЕСКО в Париже на церемонии присвоения Денису Мацуеву звания Посла доброй воли.
С 2014 по 2015 гг. — с ГСО РТ выступил в Большом театре России — в рамках юбилейного концерта, посвященного 10-летию фестиваля Crescendo, и в Санкт-Петербурге.
В 2016 г. — реализованы музыкальные проекты совместно со звукозаписывающей компанией« Мелодия»: запись трех симфоний Густава Малера, запись всех симфоний и инструментальных концертов Д.Д. Шостаковича.

Народный артист России(2016 г.).
Посол Универсиады 2013.

Награжден медалью« В память 300-летия Петербурга», памятным знаком — медалью« Николай Римский-Корсаков»(июнь 2015 г.), орденом« Дуслык»(октябрь 2015 г.).

Дирижер года по версии национальной газеты« Музыкальное обозрение» и «Человек года в культуре»(2016 г.).

Является основателем и художественным руководителем семи музыкальных фестивалей в Казани: «Рахлинские сезоны», «Белая сирень», «Казанская осень», «Сoncordia», «Денис Мацуев у друзей», «Творческое открытие», «Мирас».

Александр Сладковский в разделе« »