Леди макбет мценского уезда образ катерины. Сочинение на тему: Катерина Измайлова

Измайлова Екатерина Львовна – главная героиня очерка Н.С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда».

24-летняя женщина приятной внешности и характера, который «никогда не вспомнишь без душевного трепета». Будучи ещё крестьянской девушкой, выдана не по любви за купца Зиновия Борисовича, который был вдвое старше нее. В доме свёкра Бориса Тимофеевича Екатерина Львовна, страдая от скуки и одиночества, целыми днями слоняется по пустым комнатам, потому что муж и свёкр постоянно заняты работой, а ребеночка в семье не было.

Былая жизнерадостность и энергия Екатерины сменились тоской и однообразием жизни, создавая атмосферу, «от которой весело даже удавиться».

Полное отсутствие любви и ласки со стороны мужа подталкивают купчиху принять ухаживания молодого приказчика Сергея. Интерес к красивому мужчине постепенно перерастает в безумную страсть, которая в сочетании с пылким и дерзким характером способна преодолеть любые преграды на пути к долгожданному счастью.

Это любовь, безнравственна и беспощадна, она лишена не только высоких душевных переживаний, но и здравого смысла (отказывается от своего же ребенка).

Страх быть разлученной с любимым берет верх над Катериной, и поэтому она с легкостью совершает убийства близких людей, которые так или иначе мешали ее счастливой жизни. После предательства и насмешек Сергея нездоровая любовь сменяется ревность и обидой, что становится решающим ударом для хозяйки. Так, она совершает свое последнее убийство, которое окончательна разрушает ее личность.

Таким образом, Катерина Львовна женщина, мечтающая о любви и семейном счастье, становится жертвой собственных чувств. Любовь, превратившаяся в страсть и помешательство, поглотило сердце молодой купчихи, заставило преступить через человеческое достоинство и совершить смертоубийство во имя собственного счастья.

Приказчик Сергей

Герой очерка Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Молодой приказчик в доме Измайловых. Внешне красив и обаятелен, с легкостью соблазняет женщин сладкими речами, основываясь на собственных корыстных интересах. Он забавляется, играя с чувствами истерзанных скукой бедных девушек, подталкивая на самые низкие и страшные поступки. Так, Купеческую жену, Катерину Львовну, вынуждает убить собственного мужа и свекра, а также сам становится соучастником данного процесса. Обман и интриги всецело составляют его жизнь, т.к. в к Измайловым он попал за интрижку прежней хозяйкой.

Несмотря на клятвы в любви и верности, Сергею чуждо высшее чувство. Предательство, насмешки, жестокость по отношению к «любимому человеку» подтверждают сущность его истинной натуры.

Он мог спокойно лгать о собственных чувствах только тогда, когда видел перед собой цель беззаботной и богатой жизни. В тот момент, когда же все перспективы были утрачены, вести игру уже не было необходимости.

Таким образом, Сергей подлый, низкий, жестокий и самолюбивый человек, движимый исключительно собственными корыстными желаниями.

>Характеристики героев Леди Макбет Мценского уезда

Характеристика героя Катерина

Катерину автор описывает как женщину молодую двадцати четырех лет, внешне располагающей к себе, но не красавицей. Она невысокая стройная брюнетка с тёмными глазами. Так же вначале очерка Лесков Н.С. ссылается на особый характер Катерины Львовны, о котором невозможно вспомнить без душевного трепета.

Замуж выходит Катерина за купца Измайлова, который ее старше и по положению выше. Но в брак вступает девушка не от большой любви, а скорее по расчету, да и автор намекает, что выбора особого у нее нет, так как она бесприданница.

Живут они с мужем Зиновием Борисовичем в доме свекра – Бориса Тимофеевича, где Катерине очень скучно, и чувствует она себя птичкой­ золотой клетке. Муж и свекор особого внимания и ласки к девушке не проявляют. На любые выезды по купечеству в восторг не приходит, так как все взгляды прикованы к ней, как к эталону, коим она не является, вследствие того, что родом из простой семьи. Разнообразить свой досуг чтением Екатерина желания не проявляет, да и библиотека в купеческом доме отсутствует. Единственной отдушиной мог стать ребенок, но Бог не посылал купеческому роду Измайловых наследника. Так и жила Екатерина Львовна в тоске и безразличии пять лет, а на шестой год появился у них приказчик Сергей , который своим обаянием и наглостью обратил на себя внимание купчихи. И женщина поддается, даже на такие нелепые уговоры ведь всю жизнь она не была избалована мужским вниманием.

Екатерина Львовна в своих чувствах к приказчику Сергею, назвать любовью это нельзя, это сущее помешательство, не видит никаких границ. Мораль, нравственность, законы – все перестает существовать для нее, она видит только свою цель – Сергея, и ради счастья с ним готова на все, даже идти по этапу, но только рядом с любимым. Так в своем помутнении рассудка от чувств и боязни потерять любимого, становится соучастницей убийства трех невинных людей, включая ребенка, а от своего малыша она отказывается, видя в нем обузу, возникающую на пути между ней и Сергеем.

Она очень болезненно переживает предательство любовника, и охваченная обидой и ревностью заканчивает свою жизнь самоубийством, потянувши за собой ко дну и молодую соперницу. На смертном одре Катерина пытается вспомнить слова молитвы, но в голове лишь: «как мы с тобой погуливали, осенние долга ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали»

В образе Измайловой Екатерины – нет ни одной положительной черты, во всех своих поступках она руководствуется лишь своими желаниями, чувством наживы и эгоизмом. Даже в момент уличения, когда ее высекают плетью, ссылают на каторгу, она не раскаивается, а чистосердечное признание, лишь удивляет ее, свои же темные поступки она мотивирует чувством любви к мужчине.

Сочинение на тему: Катерина Измайлова. Произведение: Леди Макбет Мценского уезда

КАТЕРИНА ИЗМАЙЛОВА - героиня повести Н.С.Лескова «Леди Макбет Мценского уезда» (1864, авторское обозначение жанра - очерк). Никаких сведений о возможных реальных прототипах К.И. не сохранилось. Скорее всего Лесков, некоторое время работавший в судебной уголовной палате, создал этот образ, воспользовавшись материалами уголовных дел. Отдавая в печать свой «очерк», Лесков представил его как «1-й № серии очерков исключительно одних типических женских характеров нашей (окской и частию волжской) местности». К.И., как писал о ней Лесков в начале повести, «купеческая жена, разыгравшая некогда страшную драму, после которой наши дворяне, с чьего-то легкого слова, стали называть ее леди Макбет Мценского уезда». Писатель прямо указывает на литературный прототип К.И.- это леди Макбет У.Шекспира. И та, и другая убивают в стремлении к своей цели тех, кто им мешает; обе гибнут под тяжестью своих преступлений. Однако в отличие от прототипа К.И. - крестьянка, ставшая «купеческой женой»; в слепой страсти к своему любовнику приказчику Сергею она убивает мужа и свекра, а затем племянника, попадает в тюрьму и на каторгу, испытывает всю горечь предательства со стороны сообщника-любовника и в финале топит вместе с собой в водах ледяной реки свою соперницу Сонетку. Возможно Лесков при создании образа К.И. использовал английские народные баллады, очень популярные в России XIX»Шв. В частности, балладу «The Lord of Waristoun», в которой рассказывается о жене, убившей мужа. Фабула «очерка» во многом построена на основе сюжетов широко распространенной в России лубочной картинки «О купеческой жене и приказчике».

К.И. стала символом шекспировских страстей на русской почве: в ее образе Лесков сделал попытку исследовать «грубые и несложные формы», в которых проявляется «рабская покорность своим страстям и преследование дурных недостойных целей у людей простых, почвенных, невыдержанных». В характере героини начало языческое, телесное резко противопоставлено началу духовному. К.И. очень сильна физически, Лесков всячески подчеркивает ее «диковинную тяжесть», телесную «чрезмерность». Духовные же запросы К.И. практически сведены к нулю, что усугубляется еще и «скукой русской, скукой купеческого дома, от которой весело, говорят, даже удавиться». В доме есть Библия и «Киевский патерик» (жизнеописания святых и великомучеников Киевской Руси), но К.И. даже не открывает их. «Киевскому патерику» Лесков придает символическое значение - перед смертью племянник К.И. Федя читает в этом патерике житие «своего ангела»»Шв. велико-муч. Феодора Стратилата.

Вспыхнувшая в К.И. страсть к приказчику Сергею заставляет ее «чрезмерность» развернуться во всю мощь ее языческой силы. Она начинает жить как бы в соответствии со словами Макбета: «Я смею все, что смеет человек, // И только зверь на большее способен». Поступки, совершаемые К.И. под влиянием этой «языческой силы», поначалу вроде бы даже не вызывающие особого отвращения (первые две жертвы К.И.- персонажи малосимпатичные), неизбежно ведут героиню к провалу в «кромешное зло», к абсолютному противоречию христианству. Весь ужас и низость происходящего Лесков подчеркивает тем, что убийство мальчика Феди совершает беременная К.И. в ночь под праздник «Введения Богородицы во Храм». «Божья кара» настигает преступников тут же: их уличают и отдают под суд.

Вопрос об оправдании К.И. тем, что она совершила преступления «во имя любви», потом не раз поднимавшийся в критике, Лесков отвергает полностью. Это не любовь, а «темная страсть»: «Помнишь, как мы с тобой ночами погуливали да твоих родственничков на тот свет провожали» - уже на этапе говорит Сергей К.И., которая в своем унижении «уж ни бога, ни совести, ни глаз людских не боится». Сам Лесков вспоминал потом, что ему становилось по временам жутко, когда он писал «Леди Макбет Мценского уезда».

Русская критика XIX и XX вв., рассматривающая очерк Лескова в традиции «органической литературы» (термин Ап.Григорьева), относит образ К.И. к т.н. «хищному типу». Многие исследователи в этой связи (например, Б.М.Эйхенбаум) противопоставляют К.И. образ Катерины Кабановой из «Грозы» А.Н.Островского, которая в классификации Ап.Григорьева олицетворяет одновременно «смиренный» и «страстный» типы. У Катерины Островского любовная драма «перерастает в трагедию высокого духа», а у Лескова - в трагедию «грубо поставленных страстей», во многом напоминающую «Власть тьмы» Л.Н.Толстого. Райскому саду героини Островского противостоит «звериный» рай К.И., где «дышалось чем-то томящим, располагающим к лени, к неге, к темным желаниям». Создав образ К.И., Лесков как бы завершил характерную для XIX века литературную цепочку исследования «темных страстей» персонажей, принадлежащих к различным социально-сословным группам: царь Борис Годунов, помещик Иудушка Головлев и купчиха К.И. Все они погибают, преследуемые тенями своих жертв. Во фразеологический обиход русского языка прочно вошел сам эпитет «леди макбет мцен-ского уезда», употребляющийся, как правило, с оттенком иронии.

До 30-х годов XX века очерк Лескова находился в своеобразной литературной тени. В 1931 г. поэт-конструктивист Николай Ушаков в книге «30 стихотворений» опубликовал стихи «Леди Макбет», в которых «под лесковским эпиграфом» описал кровавую историю - на сей раз лесничихи. Стихотворение заканчивается в ироническом тоне: …То не бор в воротах, леди, не хочу таиться я,- то за нами, леди, едет конная милиция.

Образ К.И. не обошли вниманием и художники. В 1930 г. иллюстрации к очерку сделал Б.М.Кустодиев, а в 70-х - И.С.Глазунов.

Лит.: Анненский Л. Мировая знаменитость из Мценского уезда // Анненский Л. Лесковское ожерелье. М., 1986; Гуминский В. Органическое взаимодействие // В мире Лескова. М., 1983.

А.Л.Цуканов Повесть Лескова имела ряд воплощений на драматической сцене и на киноэкране - художественно мало значительных. Совершенно иной масштаб образ К.И. приобрел в опере Д.Д.Шостаковича (1932, авторское название такое, как и в повести; название «Катерина Измайлова» ввел В.И.Немирович-Данченко в своей постановке 30-х годов; позднее оно было использовано во второй, цензурной, редакции оперы, навязанной композитору в 60-е годы). В опере жанр первоисточника трансформирован в «трагедию-сатиру». Переосмыслен характер К.И.: не хищная страсть одуревшей от сытости и пятилетнего «заточения» купчихи, а всепоглощающая любовь владеет героиней. К.И.- жертва духовно-нищего общества, но одновременно и его палач. Музыка Шостаковича передает разнообразные чувства героини: тут и любовное смятение, муки совести, сознание безысходности. Шостакович принципиально исключает самый тяжкий грех К.И.- убийство ребенка ради наследства. В опере К.И. человечнее, одухотвореннее литературного прообраза, мотив ее поступков - мечта о любви как высшей цели существования, семье, материнстве. Однако тем ужаснее ее преступление, тем глубже трагедия. Подлинно трагедийный образ К.И. был создан Г.Л. Вишневской (1966), отразившей богатейший диапазон чувствований героини. В ее интерпретации К.И. предстает как олицетворение силы и боли женской души.

Поделиться в социальных сетях!

Русская литература

Виктор Ерёмин

Катерина Львовна Измайлова

Николай Семёнович Лесков — человек великой страсти, великих противоречий, великой Совести и великого патриотизма. Недаром А.М. Горький, прочитавший в 1909—1911 гг. на острове Капри цикл лекций под общим названием «История русской литературы», констатировал тогда, что Лесков писал «не о мужике, не о нигилисте, не о помещике, а всегда о русском человеке, о человеке данной страны. Каждый его герой — звено в цепи людей, в цепи поколений, и в каждом рассказе Лескова вы чувствуете, что его основная дума — дума не о судьбе лица, а о судьбе России»*.

_________________________
* ИМЛИ РАН. Архив А.М. Горького. Т.1. История русской литературы. М.: Гослитиздат, 1939.

Именно в этих словах и вскрыта суть современного непонимания творчества Лескова. Николай Семёнович — писатель судьбы Отечества, а сегодня в произведениях его нередко ищут квинтэссенцию русского характера, более того — образ русского народа. И это глубоко ошибочно. Лесков — ярчайший представитель разночинной литературы, следовательно, в книгах его (в продолжение аристократической литературы XIX в.) дано преимущественно аристократическое представление о русском народе, хотя и богато украшенное великим знанием внутреннего мира простого человека. К сожалению, знание не есть истина, и русский народ в творениях Лескова остаётся, с одной стороны, романтической мечтой, а с другой стороны, мрачным представлением писателя о нём. Отметим, что этой болезнью страдают творения всех ересиархов Великой русской литературы.

Лескова нередко называют самым русским, самым национальным писателем из всех писателей нашей земли. Идёт это от той части отечественной интеллигенции, которую принято называть патриотической, исповедующей преимущественно Уваровскую формулу «Самодержавие, православие, народность», а следовательно, признающей и даже провозглашающей страдательную подчинённость народа в отношении безответственных перед ним самодержавия (вообще всякой власти) и православия (церковной иерархии).

Николай Семёнович сам неоднократно подчеркивал, что лучше всего ему удавались положительные характеры. Однако в положительных у писателя (особенно с годами) преобладают такие свойства человека, как покорность, готовность всепрощающе пострадать от власть имущего злодея, смирение пред уготованной судьбой. То есть в продолжение аристократической литературы Лесков приветствовал феминизированный лик русского человека. Ведь испокон века православная интеллигенция России провозглашала, что в отличие от богоизбранного народа — евреев, русский народ является народом богоносным, находящимся под Покровом Божьей Матери, а Россия есть юдоль* её, следовательно, Божеский лик русского народа — смиренно страдающая и уповающая только на Бога женщина.
_________________
* Юдоль — место страданий.

Скажем прямо, такое понимание русского народа — чисто аристократическая и интеллигентская выдумка, не имеющая никакого отношения к реалиям. Интеллектуалам хотелось и хочется видеть народ таковым, чтобы исподволь в полной мере ощущать себя хозяевами, сверхчеловеками и спасителями, ну а предлогом к тому стал, как всегда, Бог и вера в него. Сама русская история, и уж тем более важнейшая часть её — русская литература (вопреки многим её великим творцам) и её герои, тысячекратно опровергли навязываемый нам образ покорных, молящих и безмолствующих русских. Не стали исключением и герои Лескова, в творениях которого даже старчество есть форма активного борения против земного злодейства за торжество добра Божеского.

Николай Семёнович Лесков

Николай Семёнович Лесков родился 4 февраля 1831 г. в селе Горохове Орловской губернии. Мать его, Мария Петровна Лескова (урожденная Алферьева) (1813—1886), была из орловских обедневших дворян. Отец, Семён Дмитриевич Лесков (1789—1848), выходец из священнической среды, служил дворянским заседателем Орловской уголовной палаты (следователем по уголовным делам). Николай стал старшим из семи детей Лесковых.

В 1839 г. отец со скандалом ушёл в отставку, и семья перебралась на жительство в недавно купленное имение — хутор Панин Кромского уезда. В 1841 г. Николай поступил в орловскую гимназию, но учился неровно и в 1846 г. не выдержал переводных экзаменов. Однако ко времени отчисления из гимназии он уже подрабатывал писцом в Орловской казённой палате и активно вращался в кругу орловской интеллигенции.

Именно тогда Лескову довелось познакомиться с ссыльным малорусским писателем, этнографом и фольклористом Афанасием Васильевичем Маркевичем (1824—1867), под влиянием которого юный Лесков и избрал свой жизненный путь — юноша твёрдо решил стать писателем-этнографом.

После внезапной кончины отца в 1849 г. Николай был переведён по службе в Киев чиновником казённой палаты. Там он жил в семье дяди по материнской линии, профессора-терапевта Киевского университета Сергея Петровича Алферьева (1816—1884).

В Киеве в 1853 г. Николай Семёнович женился на дочери состоятельного киевского домовладельца и коммерсанта Ольге Васильевне Смирновой (ок. 1831—1909). А вскоре началась Крымская война (1854—1856), перевернувшая все основы жизни российского общества.

В мае 1857 г. Лесков вышел в отставку и устроился в частную фирму «Шкотт и Вилькенс», которую возглавлял муж его тётушки Александры Петровны (1811—1880), обрусевший англичанин Александр Яковлевич (Джеймсович) Шкотт (ок. 1800—1860). Николай Семёнович занимался переселением крестьян на плодородные земли, организацией предприятий в провинции, сельским хозяйством. Сам писатель впоследствии называл три года службы в фирме дяди счастливейшим временем своей жизни. Тогда Лесков объездил чуть ли не всю европейскую часть России, многое увидел и понял, собранного жизненного материала хватило ему на долгие годы плодотворного литературного труда.

К сожалению, дела фирмы шли неважно, и в апреле 1860 г. её пришлось закрыть. Лесков вернулся в Киев и поступил на службу — в канцелярию генерал-губернатора. Одновременно он занялся журналистикой. 18 июня 1860 г. в журнале «Указатель экономический» анонимно была опубликована его первая статья — о спекуляции книготорговцами Евангелием. Однако началом своей литературной деятельности сам Лесков считал публикацию в феврале 1861 г. на страницах «Отечественных записок» «Очерков винокуренной промышленности (Пензенская губерния)».

Это был переломный год в судьбе начинающего писателя. От Лескова ушла жена, он перебрался на жительство в Петербург, был признан талантливым публицистом…

А в 1862 г. Николаю Семёновичу впервые пришлось почувствовать свою инородность в петербургском обществе. Весной по столице прокатилась волна пожаров. Молва приписывала поджоги студентам-нигилистам. Возмущённый этими слухами, Лесков опубликовал в «Северной пчеле» статью, где призывал петербургского градоначальника разобраться в этом вопросе и, если студенты виноваты, наказать их, а если нет — пресечь клеветническую болтовню. У писателя нашлись недоброжелатели, которые стали распространять по Петербургу сплетню, будто Лесков призывает к расправе над прогрессивно мыслящей молодежью. Саму статью мало кто читал, а вот осуждение ни в чём не повинного журналиста оказалось всеобщим. Против Николая Семёновича негодовал даже Александр II. Только-только было отменено крепостное право (1861 г.), активно внедрялись демократические реформы, и общество находилось в состоянии восторга от собственного либерализма. Борцы за свободы жаждали жертвы-ретрограда. И таковым был избран столь удачно подвернувшийся под руку журналист-провинциал.

Бедный Лесков был потрясён и клеветой, и таким чудовищно всеобщим неприятием никем не прочитанной статьи. Никто не желал слышать его разъяснений — виновен и всё! В конце концов, Николай Семёновича был вынужден уехать на время за границу — в качестве корреспондента «Северной пчелы» он побывал в Австрии (Богемии), Польше, Франции…

А когда вернулся, вопреки многим ожиданиям не только не покаялся — каяться-то не в чем было, но имел наглость ринуться в бой против петербургского общества с его либеральной демагогией. В 1863 г. писатель опубликовал свои первые повести — «Житие одной бабы» и «Овцебык», у Лескова вышел сборник «Три рассказа М. Стебницкого*», за которым в 1864 г. последовал антинигилистический роман «Некуда».
______________________
* М. Стебницкий — псевдоним первых лет литературной работы Н.С. Лескова.

Сказать, что роман этот стал общественной бомбой, значит, ничего не сказать. Впервые в русской литературе (великие пророческие произведения на эту тему были написаны гораздо позже), пусть слегка, пусть лишь в некоторых чертах, только в третьей части романа, однако было осуждено (!) революционное движение. Истерика демократической прессы, фактически осуществлявшей тогда диктатуру на литературной ниве России, не имела границ. Апогеем скандала стала статья кумира революционной молодежи тех лет Дмитрия Ивановича Писарева (1848—1869) «Прогулка по садам российской словесности», сочинённая им в камере Петропавловской крепости, что придавало писаниям психически больного критика особую ауру страдальца. Именно в этой статье имелись знаменитые слова, позорным пятном навечно вошедшие в историю русской и мировой литературы: «Меня очень интересуют следующие два вопроса: 1) Найдётся ли теперь в России — кроме “Русского вестника” — хоть один журнал, который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь выходящее из-под пера г. Стебницкого и подписанное его фамилиею? 2) Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами г. Стебницкого? — Вопросы эти очень интересны для психологической оценки нашего литературного мира»*. Фактически Писарев возопил: — Ату! — на Лескова, и демократическая толпа ринулась травить его.
___________________
* Д. И. Писарев. Литературная критика в 3-х томах. Т. 2. Статьи 1864-1865 гг. Л., «Худож. литература», 1981.

Однако, к нашему общему счастью, нашлись и журналы, и писатели, для которых вздорный Писарев был не указ. И первым среди них стал журнал недавнего каторжника Фёдора Михайловича Достоевского. Статья Писарева появилась в «Русском вестнике» в марте 1865 г., и в том же месяце увидел свет последний номер журнала братьев Достоевских «Эпоха», на страницах которого был опубликован шедевр Николая Семёновича Лескова — очерк «Леди Макбет нашего уезда»*.
_________________
* Только в издании 1867 г. «Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого», т. I, — очерк впервые получил своё нынешнее название: «Леди Макбет Мценского уезда».

Очерками в XIX в. называли и сугубо художественные произведения. «Леди Макбет…» стала первым очерком из задуманного цикла. Сам Лесков писал известному русскому философу и литературному критику, а заодно ведущему сотруднику «Эпохи» Николаю Николаевичу Страхову (1828—1896): «…прошу Вас о внимании к этой небольшой работке. “Леди Макбет нашего уезда” составляет первый из серии очерков исключительно одних типических женских характеров нашей (окской и частию волжской) местности. Всех таких очерков я предполагаю написать двенадцать…»*.
____________________
* В.А. Гебель. Н.С. Лесков. В творческой лаборатории. М.: Советский писатель, 1945.

Прототипа у главной героини Катерины Львовны Измайловой нет, хотя таковую не перестают искать. «Леди Макбет…» чисто художественное, сочинённое автором «из головы» произведение, и слухи о том, что в детстве Лескова произошла подобная трагедия, беспочвенны.

Писатель работал над очерком в Киеве, в тяжёлом душевном состоянии, вызванном широкой общественной обструкцией, что неизбежно сказалось и на самом произведении. В позднейшей беседе с известным писателем Всеволодом Владимировичем Крестовским (1839—1895) Николай Семёнович вспоминал: «А я вот, когда писал свою “Леди Макбет”, то под влиянием взвинченных нервов и одиночества чуть не доходил до бреда. Мне становилось временами невыносимо жутко, волос поднимался дыбом, я застывал при малейшем шорохе, который производил сам движением ноги или поворотом шеи. Это были тяжёлые минуты, которых мне не забыть никогда. С тех пор избегаю описания таких ужасов»*.
_________________________
* Как работал Лесков над «Леди Макбет Мценского уезда». Сб. статей к постановке оперы «Леди Макбет Мценского уезда» Ленинградским государственным академическим Малым театром. Л.: 1934.

Очерк оказался в миллионы раз более антинигилистическим и антиреволюционным, чем любое прочее произведение Лескова. Только никто этого не заметил и не понял — ведь Николай Семёнович самим Писаревым (!) был объявлен реакционером вне закона. «Леди Макбет нашего уезда» предпочли не заметить!

И напрасно, хотя надо признать, что Катерина Измайлова по сей день не осознана нашим литературоведением. А ведь именно она является той центральной связующей нитью, которая протянулась от «Капитанской дочки» и некрасовских крестьянок к великому пятикнижию Достоевского, к «Анне Карениной» и «Тихому Дону»; именно она, вобрав в себя все своеволье и безудержную разнузданность пушкинского Емельки Пугачева и мощь той, что «коня на скаку остановит, В горящую избу войдет» из поэмы «Мороз, Красный Нос», стала неотрывной, если не главной составной частью чуть ли не каждого героя последних романов Фёдора Михайловича (в первую очередь Настасьи Филипповны, Парфёна Рогожина, Дмитрия и Ивана Карамазовых) или шолоховских Григория Мелехова и Аксиньи.

Почему? Да потому, что именно в образе Катерины Измайловой впервые в истории (в наиболее совершенной в художественном отношении форме) в мир было явлено индивидуальное, личностное воплощение той самой общенародной, сугубо национальной философской мысли А.С. Пушкина: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!»*. После Катерины Измайловой тема личностного беспощадного, очень эгоистичного, а зачастую и бессмысленного русского бунта стала едва ли не основной в нашей национальной литературе и вытеснила тему лишнего человека. И именно этот личностный бунт на страницах Великой русской литературы невольно создал представление о русском народе как о народе, живущем на постоянном надрыве, о народе неразрывно спаянных неудержной удали и бесшабашности, душевного раздолья и наивной, но ничем не оправданной жестокости и т.д. В наши дни бездарные интеллигенты от кинематографа по иному русский народ и показать-то не умеют, кроме как конфектно-разухабостыми безрассудными жертвами собственных безграничных страстей. Это уже устойчивый трафарет, тавро принадлежности ко всему русскому.
_____________________
* А.С. Пушкин. Собр. соч. в 10-ти томах. Т.5. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1960.

Однако в русской литературе личностный бунт всегда имеет великую подоплеку: в каких бы формах не выражался, первоначально он всегда направлен против несправедливости, и ему всегда предшествуют долготерпеливое ожидание Справедливости.

Катерина Измайлова была взята замуж из бедных с одной целью — чтобы родила ребёночка и принесла в дом Измайловых наследника. Весь уклад её жизни, как и было принято в русских купеческих семьях, был построен и организован для взращивания продолжателя рода. Но Катерина в течение пяти (!) лет оставалась неродицей. Многолетняя бесплодность и стала первопричиной её бунта: с одной стороны, женщина безвинно оказалась тяжелейшей помехой для мужа, поскольку отсутствие наследника для купца — катастрофа всей жизни, и в этом Катерину беспрестанно винили; с другой стороны, для бездетной молодой купчихи одиночество в золотой клетке — скука смертная, от которой впору взбеситься. Катерина и взбунтовалась, и бунт её стихийно вылился в безумную страсть к ничтожному смазливому приказчику Сергею. Самое страшное, что и сама Катерина Львовна никогда не смогла бы объяснить, против чего бунтует, в ней просто взбесилась тёмная плотская страсть, спровоцированная незлобным фертом*, а дальше события развивались помимо чьей-либо воли, в полном соответствии с предпосланным очерку эпиграфом-поговоркой «Первую песенку зардевшись спеть».
_____________________
* Ферт (устар.) — молодцеватый, щеголеватый и развязный, самодовольный человек.

Преступления совершались купчихой по нарастающеей: поначалу Катерина согрешила; затем тайно отравила крысиным ядом старика-тестя, узнавшего о её супружеской неверности; затем принудила любовника участвовать в убийстве мужа, чтобы не мешал им вести вольную жизнь; а уже затем вдвоём, ради капитала, удушили они маленького племянника мужа, на чём и были застигнуты и разоблачены людьми…

И тут Лесков подвёл нас ещё к одной, данной только русскому миру теме (видимо, как общефилософская национальная) — теме муки и насильственной смерти невинного младенца. В реальной истории гибель двух мальчиков, жуткая и ничем не оправданная, стала мистической первопричиной двух величайших русских смут — таинственная гибель 15 мая 1591 г. царевича Димитрия Иоанновича стала толчком к Смуте 1605—1612 гг.; всенародное повешение в 1614 г. у Серпуховских ворот московского Кремля трёхлетнего Ивашки Ворёнка, сына Марии Мнишек и Лжедмитрия II, стало нераскаянным проклятьем царствующего дома Романовых, мистическим возмездием за которое явилось истребление и изгнание семейства в 1917—1918 гг.

В русской литературе первым поднял эту тему А.С. Пушкин в «Борисе Годунове»:

…И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.

Убитый мальчик в драме Пушкина — это Высший Судия, Совесть и неизбежность высшего Возмездия.

Лесков поставил этот вопрос иначе. Для Катерины Измайловой убийство ребенка стало низшей точкой падения, за которой началось земное возмездие, причём куда более страшное, чем людской суд. Женщина понесла от любовника, вроде бы опровергнув предыдущие обвинения в том, что неродица. Но на самом деле она лишь подтвердила свою бесплодность в ещё более чудовищном виде: «…в острожной больнице, когда ей там подали её ребенка, она только сказала “Ну его совсем!” и, отворотясь к стене, без всякого стона, без всякой жалобы повалилась грудью на жесткую койку»*. Ей довелось уже на земле убедиться в бессмысленности и чудовищности ею содеянного, недаром последними земными словами Катерины вместо молитвы стало постыдное причитание по глумившемуся над ней бывшему любовнику: «как мы с тобой погуливали, осенние долги ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали». И совсем ужасными, жуткими описал Лесков последние земные мгновения этой нераскаянной, безбожной убийцы-чудовища: «…но в это же время из другой волны почти по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкопёрую плотицу, и обе более уже не показались».
___________________
* Н.С. Лесков. Собр. соч. в 11-ти томах. Т.1. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. Далее текст цитируется по этому изданию.

Однако в полной мере страшна Катерина Львовна не своими деяниями, но тем, что стала зеркалом души российской интеллигенции наших дней — великим зеркалом для чёрных душ размытой нравственности.

Создавая «Леди Макбет Мценского уезда», Лесков показал тупиковый путь личностного бунта ради удовлетворения собственных страстей и нигилизма как такового в целом, в отличие от всеобщего бунта за Справедливость. Если народный бунт — это земной суд над зарвавшимися власть имущими, то личностный бунт — это тупик бесплодия, всеумертвляющая петля самовлюбленного эгоизма, не имеющего оправдания ни в чужих злодеяниях, ни в собственной беде. Именно эта страшная всепоглощающая разница позднее была наиболее полно вскрыта Ф.М. Достоевским в великом монологе Ивана Карамазова о замученном ребёнке и матери, обнимающейся с мучителем, растерзавшим её сына псами.

Стараниями современной творческой интеллигенции Катерина Измайлова ныне представлена как носительница «невинной» и «неоценённой» женской любви, как жертва-страдательница, но не по причине совершённых ею ужасных злодеяний и детоубийства, а по причине того, что возлюбленный, которому она посвятила всю свою жизнь, предал её безграничную страсть. Комментарии излишни: проповедники этого бреда умудрились пасть духовно ещё ниже самой Катерины.

В 1930 г. Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906—1975) написал по мотивам очерка гениальную оперу «Катерина Измайлова» — нарастающую какофонию безрассудного русского бунта, так и не понятую отечественной интеллигенцией. По сей день оперу трактуют как рассказ о противостоянии свободной, страстно любящей личности — Катерины — диктату обыденно мыслящей толпы! Лесков и Шостакович, должно быть, в гробах переворачиваются от такого высокого полёта мысли современных интеллектуалов.

Первая экранизация повести под названием «Катерина-душегубка» была сделана в 1916 г. Режиссёр А.А. Аркатов.
______________________
* Александр Аркадьевич Аркатов (Могилевский) (1888—1961) — режиссёр-классик мирового немого кинематографа. В 1922 г. эмигрировал из Советской России в США и завершил свою кинематографическую карьеру. Славу Аркатову принесли фильмы о судьбах евреев в дореволюционной России.

Последняя экранизация «Леди Макбет Мценского уезда» была сделана в 1989 г. режиссёром Р.Г. Балаяном. В роли Катерины Измайловой выступила актриса Н.Э. Андрейченко.
______________________
* Роман Гургенович Балаян (р. 1941) — известный отечественный кинорежиссёр; создатель 14 фильмов, в их числе «Полёты во сне и наяву», «Храни меня, мой талисман», «Филёр» и др.
** Наталья Эдуардовна Андрейченко (р. 1956) — отечественная актриса театра и кино. Исполнила главные роли во многих классических произведениях нашего кинематографа, но более всего известна ролью Мэри Поппинс в телефильме «Мэри Поппинс, до свиданья!».

В этом произведении Лескова такой персонаж, как Сергей, не вызывает у меня никакого сомнения. На мой взгляд он – классический нарц. В его поведении явно проглядываются все этапы его деструктивного поведения от моментальной «разведки» и «обольщения» до «утилизации» и «пляски на костях».

А вот такой персонаж, как Катерина Львовна Измайлова, вызывает во мне интерес в связи с наметившейся в нашем сообществе «сортировкой» деструктивов.

Кто она? Инвертированный нарцисс? Созависимая? Или психиатрическая?

Первое. До связи с Сергеем она вроде бы не была замечена в каком-то наглом абьюзе. За Зиновия Борисовича вышла замуж не по своей воле. В замужестве ходила по двору, да скучала. От скуки хотела и ребёнка завести, да вот не вышло. Никаких упоминаний у Лескова о её злонамеренном деструктиве нет.

Второе. Всё меняется как только она влюбилась в Сергея. Никаких угрызений совести по поводу измены мужу она не испытывает. И вообще, как будто живёт одним днём, совершенно не задумываясь о том, что будет, когда вернётся из поездки её муж.

Сергей, понятное дело, эти её настроения подогревает. Ему явно не хочется быть просто приказчиком, он метит на место мужа Катерины Львовны, а заодно и на деньги Зиновия Борисовича.

Третье. Первой жертвы безрассудной любви Катерины Львовны становится её свёкр, Борис Тимофеевич. Он поел грибков и умер, как умирали крысы в их амбаре. А ядом заведовала сама Катерина Львовна.

Поплатился он за избиение её любимого Серёженьки, и за то, что грозился рассказать всё мужу и побить саму Катерину Львовну.

Четвертое. Второй жертвой становится сам муж. Причем организатором и вдохновителем убийства становится сама Катерина Львовна. Серёжа же ей только помогает в этом.

Пятое. Третьей жертвой Катерины Львовны становится малолетний племянник её мужа Фёдор Лямин.

Сергей только намекает купчихе, что присутствие ещё одного наследника ему неприятно. Задумала и принимала самое активное участие в убийстве сама Катерина Львовна. Опять же – только бы её любимому Серёженьке было хорошо, только бы он любил её как прежде.

Серёжа только держал мальчика, а Катерина Львовна сама задушила его подушкой.

Шестое. Оказалось, что свидетелями убийства племянника, становится куча народа. Сергей признаётся ещё и в убийстве купца.

Катерина Львовна сразу тоже признаётся в убийстве, раз её любимому Серёженьке так хочется. И ещё отказывается от их общего ребёнка, которого тоже можно расценивать как некую четвёртую её жертву. «Любовь ее к отцу, как любовь многих слишком страстных женщин, не переходила никакою своею частию на ребенка.»

Седьмое. «Впрочем, для нее не существовало ни света, ни тьмы, ни худа, ни добра, ни скуки, ни радостей; она ничего не понимала, никого не любила и себя не любила. Она ждала с нетерпением только выступления партии в дорогу, где опять надеялась видеться с своим Сережечкой, а о дитяти забыла и думать.»

«Ко всякому отвратительному положению человек по возможности привыкает и в каждом положении он сохраняет по возможности способность преследовать свои скудные радости; но Катерине Львовне не к чему было и приспосабливаться: она видит опять Сергея, а с ним ей и каторжный путь цветет счастием.»

Но в это время уже вовсю идёт утилизация Катерины Львовны. А она, пытаясь вернуть любовь Сергея, тратит свои копейки на свидания с ним и отдаёт ему свои шерстяные чулки, которые впоследствии достаются новой пассии Сергея – Сонетке.

Восьмое. Когда Сергей начинает «пляску на костях», ещё одной жертвой становится Сонетка. Катерина Львовна утопилась вместе в ней в реке. Серёженьке она вреда причинять не стала.

Так кто же она? Инвертированная или созависимая?

И всё было бы не так сложно, если бы не нечто, напоминающее галюцинации.

Первое – это сон или не сон перед убийством Зиновия Борисовича.

"Спит и не спит Катерина Львовна, а только так ее и омаривает, так лицо потом и обливается, и дышится ей таково горячо и тягостно. Чувствует Катерина Львовна, что пора ей и проснуться; пора идти в сад чай пить, а встать никак не может. Наконец кухарка подошла и в дверь постучала: «Самовар, - говорит, - под яблонью глохнет». Катерина Львовна насилу прокинулась и ну кота ласкать. А кот промежду ее с Сергеем трется, такой славный, серый, рослый да претолстющий-толстый... и усы как у оброчного бурмистра. Катерина Львовна заворошилась в его пушистой шерсти, а он так к ней с рылом и лезет: тычется тупой мордой в упругую грудь, а сам такую тихонькую песню поет, будто ею про любовь рассказывает. «И чего еще сюда этот котище зашел? - думает Катерина Львовна.- Сливки тут-то я на окне поставила: беспременно он, подлый, у меня их вылопает. Выгнать его», - решила она и хотела схватить кота и выбросить, а он, как туман, так мимо пальцев у нее и проходит. «Однако откуда же этот кот у нас взялся? - рассуждает в кошмаре Катерина Львовна. - Никогда у нас в спальне никакого кота не было, а тут ишь какой забрался!» Хотела она опять кота рукой взять, а его опять нет. «О, да что ж это такое? Уж это, полно, кот ли?» - подумала Катерина Львовна. Оторопь ее вдруг взяла и сон и дрему совсем от нее прогнала. Оглянулась Катерина Львовна по горнице - никакого кота нет, лежит только красивый Сергей и своей могучей рукой ее грудь к своему горячему лицу прижимает.

- Заспалась я, - говорила Аксинье Катерина Львовна и уселась на ковре под цветущею яблонью чай пить. - И что это такое, Аксиньюшка, значит? - пытала она кухарку, вытирая сама чайным полотенцем блюдечко.- Что, матушка?- Не то что во сне, а вот совсем вот наяву кот ко мне все, какой-то лез."

Так что это? Сон или галлюцинации?

И второе – видение убитых перед её самоубийством.

«Катерина Львовна за себя не заступалась: она все пристальнее смотрела в волны и шевелила губами. Промежду гнусных речей Сергея гул и стон слышались ей из раскрывающихся и хлопающих валов. И вот вдруг из одного переломившегося вала показывается ей синяя голова Бориса Тимофеича, из другого выглянул и закачался муж, обнявшись с поникшим головкой Федей. Катерина Львовна хочет припомнить молитву и шевелит губами, а губы ее шепчут: «как мы с тобой погуливали, осенние долга ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали».

Катерина Львовна дрожала. Блудящий взор ее сосредоточивался и становился диким. Руки раз и два неведомо куда протянулись в пространство и снова упали. Еще минуту - и она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома.»

А что думаете Вы о таком персонаже, как Катерина Львовна Измайлова?